— Не напрягайся, Мэри-Нэлл, ты последняя из рода Санторо и небезразлична мне, поэтому я хочу предложить тебе лучший выбор. Человеческая жизнь коротка и полна всевозможных опасностей и болезней. Молодость и красота не вечны. Останься я человеком — выглядел бы сейчас как мой старший братец — пузатый, с залысинами, страдал бы от подагры и ревматизма. И посмотри на меня. Разве я изменился за те двенадцать лет, что мы не виделись?

Как бы я ни была напугана, очевидное не могла отрицать: Трой действительно выглядел, скорее, как сын Джиэнпэоло, чем как его брат. Теперь мне пришлось выслушать доводы монстра. Он говорил о радостях вампирского существования, о силе, скорости, о вечной жизни, о ярких чувствах и безграничных возможностях, об отсутствии каких-либо условностей и обязательств, если соблюдать определённую осторожность.

С ужасом я осознавала, что Трой не просто так мне все это рассказывает, тем не менее, до последнего гнала от себя догадку, пока он не произнес вполне недвусмысленно:

— Я предлагаю тебе стать одной из нас, Мэри, и обещаю заботу и покровительство. Мы останемся семьей, а, возможно, будем даже ближе, чем ты можешь представить.

Его речи были привлекательны, очень, если не думать об обратной стороне. Вдвойне притягательно это смотрелось в свете надвигающегося на меня нежеланного замужества, но…

— А расплата за все эти блага — человеческая кровь, так? — тихо уточнила я, уже зная ответ и понимая, что ни за что не соглашусь.

— Да, так и есть, — усмехнулся кузен. — Уж поверь, ты скоро убедишься, что это не столь большая плата, как поначалу кажется.

Все во мне: моя вера, мечты, душа, память о родителях, мое воспитание, мои жизненные принципы протестовало против подобного. Что бы он ни говорил про своего брата, я не могла в это поверить. Даже если мой златовласый принц и стал вампиром, значит, мне не приснилось, и когда я тяжело заболела в пансионе, он действительно приходил ночью, чтобы спасти меня и подарить мне жизнь. А тот кровавый Марко, о котором толковал Трой, уж точно не стал бы этого делать. Согласиться же на предложение кузена было ужаснее, чем продать душу дьяволу, это означало самой стать таким же дьяволом, поэтому, собравшись с духом, я осмелилась возразить:

— Нет, Трой! Я никогда не соглашусь стать такой, как ты! — как можно убедительнее заявила я, хотя, отчаянно боялась и безумно хотела жить.

— Ладно, Мэри-Нэлл, я пытался по-хорошему. — Трой говорил обманчиво спокойно. — Значит, предпочитаешь умереть? Будь по-твоему.

Стало очень тихо. Слышно лишь, как в камине потрескивают дрова, тикают большие напольные часы, вероятно, отмеряя мои последние минуты жизни, да тяжелое дыхание монстра. Неимоверным усилием я заставляла себя не отводить взгляд от его наливающихся кровью глаз. Но через мгновения я не выдержала.

— Нет, Трой, прошу тебя, не надо! Я слишком молода, и ничего еще не видела в этой жизни! Я не хочу умирать, но и убийцей стать не могу. Не заставляй меня делать такой ужасный выбор, это невозможно. Оставь меня, если я хоть что-то значу для тебя, — молила я кузена со слезами на глазах, трясясь от страха и забыв о собственном достоинстве.

Гнев в глазах монстра сменился снисходительным и даже немного презрительным выражением, он заметно расслабился от моих жалобных призывов:

— Похоже, Мэри, ты такая же, как другие женщины, ничего сама не можешь выбрать правильно: ни мужа, ни свою судьбу. Странно, что я на что-то рассчитывал, — высокомерно заявил кузен. — Раз ты не можешь ничего решить, я сам это сделаю.

Быстрым движением он прокусил вену у себя на запястье и плотно прижал ее к моему рту, другой рукой запрокинув мне голову так, что я не могла даже вздохнуть. Я задергалась, забилась, вцепившись в него, но силы оказались несопоставимыми. Теплая соленая жидкость стекала в мое горло, и я непроизвольно сделала несколько судорожных глотков, чтобы не захлебнуться.

— Достаточно, — чудовище ослабило хватку, позволив мне вдохнуть, и язвительно поинтересовалось: — А теперь, все же, спрошу в последний раз, — что ты выбираешь? — Пожалуй, никогда еще я не испытывала такой ненависти, пересиливающей панический страх. Скорее бы уж все закончилось!

— Убей меня и сам гори в аду! — в обреченном отчаянии завопила я.

— Это правильный ответ, — усмехнулся Трой, и прежде чем погрузиться в темноту, я успела почувствовать острую боль в сломанной шее.

Часть вторая

Путь

Глава 1

Сознание возвращалось постепенно. Сперва я почувствовала, что задыхаюсь, и судорожно втянула воздух, вызвав резь в горле; услышала собственный слабый стон, а потом вернулись воспоминания: «Я, кажется, умерла. Но где я сейчас? В чистилище?».

С трудом разлепив глаза, я поняла, что лежу на кровати в собственной спальне. Странное, однако, чистилище. Неужели, как утверждают священники, после смерти души действительно еще девять дней остаются в этом мире и лишь потом отправляются дальше? И почему для бесплотной души я себя так плохо чувствую? Превозмогая слабость, я оглядела хорошо знакомую с детства комнату. Рядом в кресле сидел довольный… Трой!

— Вот видишь, Мэри, все хорошо, — как ни в чем не бывало произнес он.

— Что случилось? Я еще жива? — с нахлынувшим отчаянием спросила я.

Лучше бы я не приходила в сознание. Когда же закончится эта мука? Сколько он еще намерен надо мной издеваться? Уж раз решил убить, так лучше бы сразу, чем заставлять умирать от ужаса. Ну, зачем он снова появился в моей жизни, да еще именно тогда, когда я почти примирилась со своей судьбой?

— Ты не жива, — усмехнулся кузен, — но еще и не совсем мертва. Ты превращаешься в вампира. Скоро мы вновь станем семьей, как должно было быть раньше. Когда почувствуешь, что готова, позови меня, я помогу закончить обращение, — продолжая ухмыляться, Трой вышел из комнаты.

Его слова казались дикостью. Потрясенная и не в силах поверить в это, я медленно села. Болела голова, ныла шея, все тело зудело, меня мутило, очень хотелось есть. За окном занимался хмурый рассвет, солнце еще не поднялось, но мне казалось, что вокруг меня сгущается тьма безысходности. Оставшись в одиночестве, я пыталась сосредоточиться, осознать произошедшее, хоть как-то взять себя в руки. Однако сильнейшие голодные спазмы заставляли думать только о еде, словно какой-то животный инстинкт заглушал отчаяние и страх, не давая привести мысли в порядок.

Кухарка — молоденькая негритянка, недавно принятая на работу — очень удивилась моему раннему появлению.

— Завтрак еще не готов, мисс Мэри, — испуганно пролепетала она.

— Это ничего, наверняка в запасах найдется что-то съедобное и сытное. Достань, пожалуйста, все, что возможно, — нетерпеливо потребовала я. — И приготовь большой омлет с беконом.

— Да, миссис Мэри, сейчас подам, — засуетилась девушка.

Я жадно накинулась на ломти ветчины, поспешно заталкивая в рот кусок за куском и не узнавая сама себя, но не в силах остановиться. Еда казалась странной на вкус, пресной, и голод не утоляла. Хотелось чего-то другого, но чего именно — понять не удавалось. Хорошо, хоть Трой оставил меня в покое. Во мне вдруг поднялось сильное, почти неконтролируемое раздражение и, чтобы случайно не сорваться на служанке, дожевывая на ходу, я вернулась в спальню.

Я никак не могла поверить словам кузена, что почти превратилась в чудовище, не замечая в себе внешних изменений. До сих пор происходящее казалось ночным кошмаром, мысли путались, и я понимала, что мне срочно необходимы помощь и совет. Разумнее всего обратиться к Аластерам, но если я попытаюсь воспользоваться лошадьми, кузен наверняка меня остановит. Оставался падре Джиэнпэоло, он живет неподалеку и уже должен вернуться. У кого, как не у служителя церкви, просить защиты от дьявольских сил? Лишь бы Трой не догадался.

Добравшаяся до дома Нэнси, перепуганная событиями ночи и сильно волновавшаяся за меня, смахивая слезы и тихонько причитая, помогла мне привести себя в порядок. Соблюдая конспирацию, я сказала ей, что хочу посетить могилы родителей. Слышал меня Трой или нет, но никто меня не задержал, когда я быстро направилась в сторону семейного кладбища, то и дело нервно оглядываясь. Солнце неприятно резало глаза, словно в них насыпали песок. Когда я появилась на пороге, падре как раз собирался в приход, но, окинув меня взглядом, молча вернулся в дом.