Дрожащими пальцами Тенди вставила ключ в замок и повернула. Дверь распахнулась, обдав ее ярким солнечным светом. На мгновение застыв испуганным олененком в свете фар автомобиля, мчащегося на полной скорости, Тенди проморгалась и поняла, что свет льется из окон, выходящих в… лес.

За белоснежными стеклами на сотни километров вперед простирался лес, и густые разлапистые ветви елей клонились к земле под тяжестью снега. Глядя на зимние красоты, Тенди поняла две вещи. Во-первых, она далеко от города, поэтому ее крики никто не услышит, и ее никто никогда не найдет. Во-вторых, без подходящей обуви она не сможет сбежать из этого домика.

Она в заточении.

Но Тенди отказывалась так легко сдаваться, она схватила со столика, стоящего у входа в подвал кубок по футболу (кубок по футболу?) и, держа его перед собой в качестве оружия, направилась сперва к двери, чтобы проверить открыта ли она (открыта), а затем к шкафу. Распахнув дверцы, Тенди с остервенением стала рыться среди груды коробок в поисках хоть какой-нибудь обуви.

Ее слух обострился до предела, поэтому она и услышала сквозь шелест, как открылась и закрылась входная дверь. Схватив кубок, Тенди вскочила на ноги и повернулась к похитителю. Но это был Люк.

― ЛЮК! ― заорала Тенди, выпуская кубок из рук и бросаясь к парню на шею. Она была почти невесомой, но он все равно пошатнулся под ее весом. ― Ты нашел меня! Ты спас меня! Я так боялась, так боялась!..

Тенди заревела, пряча на груди Люка лицо. От парня густо пахло зимой: снегом, елями, а еще ― бензином.

Тенди сглотнула и подняла голову.

― Люк?.. ― Она вопросительно нахмурилась, когда поняла, что не видит на его лице ни удивления, ни страха, ни радости ― ничего вообще. ― Как ты нашел меня?

Он выпустил ее из рук, и Тенди отступила. Ее спина уперлась в еще один столик, на котором лежала стопка книг. Сердце забилось быстрее, и она недоверчиво спросила:

― Это ты меня похитил?

Люк опустился на корточки, расшнуровал ботинки, с которых стала стекать вода, поднял кубок и направился мимо Тенди к столику, чтобы вернуть на место.

― Что ты делаешь?! ― Тенди бросилась за ним и схватила за руку. Люк обернулся. Теперь они поменялись местами ― он был мертв, а в ней кипела жизнь.

― А что я должен был сделать? ― спросил он бесстрастно. ― Я хотел вернуть тебя, хотел, чтобы ты почувствовала себя живой…

― ЖИВОЙ?! ― Тенди ударила его в грудь, и Люк вздрогнул. ― Я думала, что меня хотят убить, изнасиловать! Ты трогал меня! Ты касался меня! Ты…

― От тебя воняло.

― Ты… ― Тенди трепала Люка за куртку, пока он не оторвал ее руки от себя, выпрямляя по швам. Тогда она попыталась лягнуть парня ногой, но он прижал ее к себе.

Она опять заплакала, чувствуя, что подкашиваются ноги. Только благодаря тискам, в которых ее держал Люк, она не падала на пол. Комната зашаталась в разные стороны как маятник.

― Ну, прости меня, прости, прости, ― повторял Люк, целуя ее в макушку. Тенди отстраненно подумала, что будь у нее грязная голова, он бы шарахался от нее, как прохожие. Но эта мысль была слишком странной и нелепой, чтобы ее обдумывать. ― Прости, что не поддержал, прости, что не слушал, прости, что… раздел тебя без разрешения, прости, что касался…

От этих слов Тенди стало еще больнее, ведь это она должна просить у него прощения. Это она ушла, а не он, она сдалась, захлопнула дверь, решила свести счеты с жизнью, забыла не только о себе, но и о мальчике, который любил ее столько лет.

Она перестала дрожать и подняла руки к его лицу. Щеки и подбородок заросли темной щетиной, которая приятно кольнула пальцы. Она обследовала его острые скулы, с болью в сердце отметила синяки под глазами, намертво въевшиеся в кожу. Это ее вина.

― Это ты прости меня, Люк, прости, что я так поступила.

Приподнявшись на цыпочки, Тенди соединила их тела, идеально подходящие друг к другу, в причудливый паззл. Невесомо коснулась своими губами его сухих, холодных губ, все еще хранивших запах снега. Руки Люка теснее обвились вокруг ее талии, прижали к груди, оторвали от пола.

Тенди вспомнила похитителя, и ее вновь пробрала дрожь. Забыть, забыть, забыть. Забыть весь пережитый ужас при помощи горячих поцелуев, сбивчивого дыхания на ее чистой коже, пахнущей лавандовым мылом; забыть при помощи своих пальцев, поспешно дернувших вниз молнию на курке Люка.

Наэлектризованное желание внизу живота клубами поднималось к мозгу, и еще секунда, и девушка не сможет рационально мыслить. Ее тело-паззл должно немедленно покинуть общую картинку, пока она еще способна остановиться.

― Есть… ― сбивчиво прошептал Люк, ― хочешь?

― Я… хочу… ― пробормотала она, задыхаясь, но не сумела больше вымолвить ни слова, ― Люк накрыл ее рот своими губами в очередном страстном поцелуе, настойчиво терзая ее язык своим.

А зачем, собственно, останавливаться?

Из груди Тенди вырвался стон, наполненный до краев жаждой и болью. Болезненной жаждой, необходимостью продолжать поцелуи бесконечно… Будто кто-то давно украл у нее дыхание, и теперь Люк постепенно возвращал его.

Внезапно они упали на кровать, и он мягко придавил ее тело своим. Податливые губы соскользнули с ее губ на щеку, затем на шею, к ключице. Вдох, вырвавшийся из горла Тенди, был заглушен его ртом.

Люк припал к ней, вдавливая в матрас всем телом, оборачивая вокруг сильные руки, забираясь не просто под широкую футболку пальцами, но под кожу, глубже, сдавливая сердце в кулаке.

Его руки поползли наверх, задирая футболку все выше и выше, стянули через голову. Она отлетела в сторону, и, прежде чем осколком сознания Тенди поняла, что наполовину обнажена перед парнем, пусть и Люком, он тоже стянул с себя футболку и осторожно накрыл ее тело своим. Горячая грудь коснулась ее груди, а между ними ― тонкая ткань бежевого лифчика с кружевами. Пальцы Люка нежно поглаживали ее кожу, волоски на руках встали дыбом. Она знала, что за футболкой последуют штаны, и рано или поздно они окажутся друг перед другом голыми. И тогда он все увидит.

― Я люблю тебя, ― прошептал он, приподнимаясь на локтях и заглядывая в ее глаза.

― Я знаю, ― ответила она, приподнимаясь следом, только чтобы сократить расстояние, не позволить холоду встать между ними. ― Я тоже, Люк, я тоже тебя люблю.

В этот раз он действовал медленнее, потому что знал, что это последняя остановка и спешить больше некуда. Он наклонялся к ней целую вечность, ― она успела посчитать до десяти, успела заметить, как перекатываются под его загорелой кожей мускулы, успела рассмотреть дрожащие ресницы.

Широкие мужские ладони скользнули на ее бедра по обеим сторонам от него, затем пальцы легли на пуговицу джинсов. В голове Тенди что-то щелкнуло.

― Нет, постой… ― робко прошептала она. ― Нет, Люк…

Но было поздно, ― ткань скользнула вниз по бедрам к коленям. Люк наклонился ниже, и легким поцелуем коснулся белой полоски на бедре. Она вздрогнула, когда его язык прошелся выше, а ладони погладили нежную кожу.

Он не должен был видеть шрамы, не должен был!

― Нет… ― шептала она, зажмуриваясь от стыда и удовольствия.

Ее бросило в жар, когда Люк поцеловал второй шрам, находящийся на внутренней стороне бедра ― белая уродливая полоска, напоминающая об уродливых днях. Ее пальцы зарылись в его черные волосы, но не чтобы остановить, а чтобы…

Она уже ничего не знала. Ни кто она, ни где находится. Спектакль происходил за ее закрытыми веками: там она, полуобнаженная, лежала на постели перед парнем, а он, обхватив ее бедра ладонями, целовал и целовал ее, каждый шрам, каждую белую полоску.

― Люк…Эти шрамы, они…

Он не позволил ей договорить, проникнув языком в рот, превратив слова в стон, рвущийся откуда-то из груди. Она потеряла ниточку здравомыслия, уже не подчинялась себе и не смогла бы остановиться.

― Я люблю тебя, Тенди, люблю каждый твой шрам.

― Погоди, ― она с трудом остановилась, и Люк отвел голову назад и заглянул девушке в глаза. С ее припухших губ срывалось возбужденное дыхание, а серые глаза внимательно изучали его лицо. ― Прости меня, Люк. Я думала, что моя жизнь завершена. Я обо всем забыла. Это было нечестно по отношению к тебе. Мне казалось, что у меня больше никого нет.