Я смущенно кивнула, чувствуя, как горит кожа в том месте, где коснулись ее губы начальства… Торопиться и правда не хотелось, более того, общество такого видоизменившегося Малкина заставило сконфуженно отвести взгляд.
Торт оказался безумно вкусным, руки шефа, периодически касающиеся меня под разными предлогами, были горячими, а обещания – провоцирующими на всякие глупости… А я терялась в раздумьях, неловко умолкала, мялась и всячески переводила темы в более безопасное русло.
Мне и правда безумно хотелось узнать, каким мог быть Александр Сергеевич со мной в качестве любимого человека, но страх сковывал мысли о романтизме, заставляя страшиться малейших перемен в наших взаимоотношениях.
Мысли о близости с шефом рождали панику, а то, что он прочел мой дневник, лишь добавляло сомнений. Теперь Малкин знал, что я испытывала, в его руках был карт бланш, тогда как в моих пустота. Мог ли он действительно чувствовать что-то серьезное к помощнице? Не останусь ли я в дураках после сиюминутной интрижки? Видимо, страхи как-то отразились на моей мимике, потому что спустя некоторое время диалога, больше похожего на монолог шефа, Малкин натянуто рассмеялся, хлопнул по столу и предложил погулять.
Я радостно согласилась.
Оставаться с ним наедине было неловко, не понятно и не комфортно. Раньше, когда Александр Сергеевич ругался, ставил на место или угрожал увольнением, я точно знала, как себя с ним вести: просить прощения, давить на жалость, улыбаться и обещать, мол, исправлюсь, честное слово… Теперь же границы между нами стерлись, глаза начальника потеплели, а губы то и дело растягивались в манящей улыбке. Он не соблазнял, но был по-настоящему соблазнительным.
А я по-прежнему оставалась обычной Рыбкиной, той, кого на работе в первые же дни прозвали Молью…
Мы отправились на набережную. Без купальников и намерения плавать. Просто я попросилась к морю, а Малкин, кажется, был согласен исполнить любой каприз. Он выглядел странно: вроде бы тот же шеф, но другой; загадочный, внимательный и галантный и словно бы ищущий что-то в моих глазах, но не находящий.
Кажется, он ждал от меня другой реакции в ответ на свое появление с тортом. Возможно, будь я более опытной и смелой женщиной, прониклась бы его речью, плюнула бы на сомнения, и мы бы действительно отдались бы страсти, не показываясь из номера день, а то и два, дорвавшись друг до друга.
Но, увы, вышло иначе.
По всей длине набережной тянулись лавки с сувенирами, сновали туда-сюда прохожие, чуть поодаль виднелись небольшие уютные кафе… Мы шли за руку, но я старалась соблюдать дистанцию, отводила глаза и кусала губы, решая для себя загадку века: как быть дальше?
Малкин о чем-то рассказывал, показывал на горизонт свободной рукой и очень старался делать вид, что все хорошо. Но с каждой минутой между нами чувствовалась все большая напряженность. Из-за меня. И я ничего не могла с этим поделать. В какой-то момент шеф устал изображать вдохновенного гида и умолк, чуть расслабив пальцы, сплетенные с моими. Тут же воспользовавшись этим, я трусливо спрятала освободившуюся руку в карман длинного сарафана.
– Ульяна, – Малкин остановился, призывая меня сделать тоже самое.
Я понимала, что дальше последует разговор по душам и… прошла еще несколько метров, после чего обернулась и попросила:
– Зайдем в кафе? Вон туда. Стаканчик мороженого был бы как нельзя кстати.
– Разумеется, – шеф улыбнулся, вдруг снова напомнив себя прежнего. Сдержанного, отстраненного и холодного.
Внутри вяло заворочалась чувство вины. Ну почему я такая трусиха? Вот же мужчина, о котором мечтала все последние дни. Смотрит с затаенной тоской, знает всю подноготную, жаждет продолжения знакомства уже на физическом уровне, а у меня поджилки трясутся от ужаса.
Одно дело украденные поцелуи, и совсем другое – серьезные отношения.
А вдруг все это на один раз? Вдруг романтика – лишь иллюзия, навеянная морем и сказочной страной, построенной людьми прямо на песке? И завтра мы проснемся в одной постели, а в глазах Малкина сверкнет осуждение и даже разочарование?..
Мы уже практически подошли к кафе. Я совсем было решилась на откровенный разговор с доводами против отношений вне работы… Вся такая правильная и так некстати рациональная…
Тогда-то из-за угла и появился он. Молодой смуглый парень лет двадцати. Я даже толком не смогла его рассмотреть, только и запомнила горящие ненавистью черные глаза и низкий пронзительный крик на незнакомом языке. В руках парнишки мелькнул нож, полные темные губы остались приоткрытыми, а сзади раздался рык Малкина.
***
Глава 33
/Малкин/
Между мной и Улей чувствовалась неловкость. Странное ощущение, будто бы все правильно, и в то же время исчезло что-то важное и естественное. Ее непосредственность, что ли.
Я чувствовал это в том, как она говорит, и в том, как отвечаю я. Ощущал себя сапером на минном поле. Это же девушка, существо неизведанное и временами опасное, а что если я что-нибудь ей скажу, а она поймет неправильно?
Похоже, нечто схожее ощущала и она, но как вернуться на прежние рельсы легкого общения, я пока не понимал. Оставалось только радоваться ее улыбкам, легким шуточками и строить догадки, что же будет дальше.
Будь рядом Макс, он бы посоветовал мне быть естественным, но я себя так не ощущал.
Но все это аморфное состояние исчезло в один миг, когда я увидел его. Араба с безумным взглядом и ножом в руках. Разумеется, я знал раньше, что Израиль хоть и гостеприимная к туристам страна, но не всегда безопасная. Слишком много терактов, вот только в моем обывательском мозгу это слово приравнивалось к взрывам, а не таким нападениям с холодным оружием на прохожих среди белого дня.
Когда жертвой нападения стала незнакомая мне женщина, упав как подкошенная на асфальт, а террорист, сфокусировавшись на Ульяне, двинулся в ее сторону, я испугался.
Не за себя, за нее.
Мысли мгновенно стали ясными и прозрачными, и даже сомнения не возникло, когда я бросился ему наперерез.
Наверное, будь я супергероем, мне не составило бы труда положить злодея на лопатки, предварительно выбив из рук нож. Но реальность оказалась более прозаична: собственным весом мне удалось только оттолкнуть мужчину в сторону. Сознание успело недолго порадоваться это крошечной победе, когда острое лезвие вошло мне в левый бок, резкой болью застилая зрение.
“Похоже, в сердце”, – мелькнуло в голове. – “Но лишь бы не в Улю”.
Откуда-то со стороны раздались выстрелы, и хотя я уже оседал на землю, понимал, что это местная полиция и военные. Рядом кто-то звал скорую, кричал, но я уже плохо разбирал обстановку.
Последнее, что увидел, прежде чем закрыть глаза, заплаканное лицо своей помощницы.
***
Глава 34
/Ульяна/
Он упал прямо у моих ног.
Колени сами подогнулись, и я больно ударилась ими об асфальт, приземляясь рядом. По лицу струились слезы, мешая рассмотреть, где именно находится рана. Попытка определить степень опасности на ощупь не увенчалась успехом: Малкин застонал, и у меня дернулось сердце. Замерло на миг – показалось, он перестал дышать, – и понеслось вскачь, стоило Александру Сергеевичу хрипло вздохнуть.
Тряхнув головой, часто заморгала, стряхивая капли слез и стирая их с лица тыльной стороной руки.
– Александр, – позвала сипло, нависнув над Малкиным. Шмыгнула носом, провела ладонями по рубашке в стороны, нащупав наконец место, куда вошел нож негодяя. Слева. Где-то там упорно билось сердце моего начальника. Подняла голову и закричала на столпившихся вокруг прохожих: – Врача! Есть среди вас врач?! Вызовите скорую! Он же умирает!
– Помощь уже едет, – откликнулась пожилая женщина слева. – Вы ему рану зажмите. Кровь нужно остановить!
Я благодарно кивнула, стянула с себя шарфик, которым маскировала огромный засос на шее, и, скрутив его кое-как, прижала со всей силы. Малкин снова застонал, повернул голову в другую сторону, и я решила, что это хороший знак. Пусть лучше приходит в себя и говорит со мной до появления специалистов, чем лежит в крови посреди Эйлата и молчит.