— Безусловно, — выгибая идеальную светлую бровь, отвечает он. — Хочешь оспорить?

Как раз для этого я и открываю рот, но не могу выдавить из себя ни слова.

Просто разглядываю его невыносимо прекрасное лицо.

На миг представляю себя Коди, воображаемым бывшим бойфрендом парня, которому я только что делал минет. Я никогда не был ревнивцем. Но прямо сейчас могу представить, как должен чувствовать себя Коди при мысли о том, что его странный красивый мужчина обнимает других.

Поэтому делаю то, что, по моему мнению, сделал бы Коди. Притягиваю его к себе, игнорирую зажатый между нами «люгер» и набрасываюсь на его губы жадным поцелуем.

Глава 6  

Кит

Мой пистолет зажат между нами. Неро завладевает моими губами, вторгается в меня, исследует меня, весь такой пылкий и колючий. Ему совершенно плевать на упирающийся в грудь «люгер», и что мой палец все еще расположен на курке. Он словно вынуждает меня на него нажать. А, может, знает, что я не нажму.

Или он в самом деле может выжить под градом пуль. Может, даже с пулей в сердце.

Его язык проникает в мой рот, и я пробую на вкус свою сперму наряду с легким намеком на скотч. От него исходит соленый, мускусный аромат. Принадлежит исключительно ему. Запах для меня в новинку, и не сомневаюсь: я никогда его не забуду.

Сильными руками он касается моих щек и наклоняет мою голову набок, словно ему нужен какой-то особенный ракурс, чтоб сожрать меня по максимуму. Я ему позволяю, хотя не в моих правилах отдавать контроль в чужие руки. Ему я позволяю, потому что каким-то образом мне становится понятно: здесь все иначе. Для него это важно. После случившегося он пытается что-то себе вернуть. В конце-то концов, через минуту ему придется столкнуться с охраной.

Потому-то я ему и позволяю жадно и отчаянно впиваться в мои губы. И мне настолько приятно, что я отвечаю на поцелуй столь же отчаянно. Его язык напористо меня изучает; словно ему не удается проникнуть внутрь достаточно глубоко, достаточно пылко. Это непристойно. Это агрессивно.

На секунду он отстраняется, и я предполагаю, что все закончилось. Но нет, он снова наклоняет мою голову и целует с большей страстью, терзает мои губы, пока наконец-то не зажимает мою верхнюю губу меж зубов. Чувствую на губах его горячее дыхание. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Распахиваю глаза и вижу, что его глаза закрыты. Причем не просто закрыты, а эмоционально зажмурены, словно ему все это противно.

А потом он отпускает мою губу и отпихивает меня. Рука, в которой я до сих пор держу «люгер», опускается вниз.

— Я не ревную, — усмехается Неро. — Ни в чем себе не отказывай. Наслаждайся своим русским папиком.

Он не добавляет «пока можешь», но оно и так ясно. Между нами повисает угроза. «Я убью Ползина». Таково его послание.

Натянуто улыбаюсь.

— Я так и планирую. — Мой жесткий, резкий тон — предупреждение. Нужно, чтоб он услышал мою решимость, чтоб понял: я больше не буду таким добрым.

— Ты никогда не найдешь никого лучше меня, солнышко, — играя свою роль, рычит он.

Улыбаюсь и играю свою роль.

— Лучше больше не отсвечивай в обозримой близости, Коди. Как бы ни был хорош этот минет, повторять представление желания нет.

Он выпячивает подбородок.

— Считаешь, я стану выполнять твои приказы?

Склоняю голову вбок и хлопаю ресницами.

— Да. Иногда, думаю, да.

И он становится красным — на самом деле разрумянивается. О, да. Я жажду повторить представление. Еще как. Хочу его под собой, возле своих ног, под своими острыми тринадцатисантиметровыми каблуками. Хочу его любым способом, каким смогу заполучить. Я не хочу его убивать.

Но вдруг понимаю, что этот мужчина вынудит меня его убить.

Вздыхаю.

— В следующий раз я не буду таким любезным, — предостерегаю я.

Повисает тишина, и в голову приходят непрошеные образы того, каким нелюбезным я мог бы с ним быть. И ни один из них не рисует картинку его убийства. Подбираю с пола клатч и убираю «люгер», потом провожу ладонью по его руке и вытаскиваю его из комнаты.

Водитель и двое охранников все еще стоят в коридоре. Ползин оставил их со мной — в глазах всего мира я по-прежнему трофейная подружка, которой требуется его защита, а не наоборот. Видимость для Ползина очень важна.

Симулируя скуку, охрана наблюдает, как я тащу Неро к лифту в конце коридора. Возле закрытых дверей мы останавливаемся, и я нажимаю на кнопку.

— Все кончено, — говорю я, надеясь, что он смирится. В глубине души я осознаю, что нет. Некоторые не могут прекратить до тех пор, пока не умрут. Ничего другого я от Неро и не жду.

Он смотрит на меня своими черными глазами, — в действительности они темно-карие: смесь жженой умбры и ламповой сажи — и его губы подрагивают.

— Ты разбиваешь мне сердце, солнышко.

— Не провоцируй меня, — произношу я, и тут же открываются двери. — Я серьезно.

Спиной вперед он спокойно проходит в лифт и не отрывает от меня взора. Даже не взглянув, жмет на кнопку.

Заставляю себя отвернуться, прежде чем двери закроются, и переключаю внимание на своих товарищей.

Они сообщают, что Ползин все еще внизу. «Черт». Разумеется, получив от охраны информацию, что мы с нарушителем знакомы, он откажется уезжать. Нужно его увезти.

Приказываю Власову остаться и начать демонтаж оборудования. Чуть позже Ползин прогонит все записи — вероятно, сегодня. Иногда у него находятся другие дела, но что-то вот такое он просматривает лично.

Власов резко кивает. Ему не нравится то, кем я являюсь. Им всем не нравится. Им неприятно, что я в два раза лучше их всех вместе взятых и симпатичнее любой женщины, которую они могли бы заполучить.

Ну, что тут скажешь? Я всегда был гением.

Смотрю на Диму и Дмитрия.

— Идем. Пора увозить босса.

На лифте спускаемся вниз, потом они двигают забирать машину, а я выискиваю Ползина.

Он в баре. Заметив мое приближение, он широко улыбается и протягивает руку.

— Пчелка, — зовет он по-русски. Он желает познакомить свою девушку с большим количеством людей.

«Пчелка» — русское ласковое обращение, эквивалент слову «милая». Без сомнений, жало Ползин тоже учитывает. Он любит свои маленькие секреты. Но он отдал бы жизнь за информацию, что бодигард, которого он представляет как свою девушку, — агент британского правительства. Вряд ли эта тайна доставила бы ему удовольствие.

Проскальзываю к нему и, изображая скуку, холодно приветствую его новых друзей. Их утомляет моя грубость, они извиняются и уходят. Как только они сваливают, беру Ползина под руку и тяну в сторону двери.

— Я устала от Нью-Йорка, — выдаю я. — Нам нужно уехать.

Он морщит мясистый лоб и касается моего подбородка.

— Почему, пчелка?

— Здесь немного скучно.

Он широко улыбается.

— Слышал о твоем дружке. О любовной ссоре. — Он цокает языком, будто я непослушный ребенок.

Сдержанно улыбаюсь, представляю, с какой легкостью лезвие скользнуло бы по его яремной вене.

— Не в том дело. — Понижаю голос. — На этой вечеринке полно твоих врагов. Целая куча. Нам нужно уехать отсюда.

— Мы уедем в среду, пчелка.

Сканирую зал.

— Нужно все упаковать уже сейчас. Мы уедем сегодня. Здесь ты в опасности.

— Вот для чего ты и нужна. Ты меня защищаешь. — Он замолкает. Пожимает плечами. — Везде небезопасно.

— Да, но в мою компетенцию входит исключать опасные для тебя моменты до того, как они произошли. Знать, когда уехать. — Опускаю ладонь на его грудь. — Моему бублику нравится дышать? — Улыбаюсь. «Бублик» — русское прозвище, которым я с наслаждением его называю.