Изменить стиль страницы

Девушки ничего не ответили, мы подобрали оружие и стали спускаться вниз с пригорка, чтобы продолжить путь.

Какое-то время дорога проходила по относительно ровному плато, виляя между валунов и обрывов, затем тропа вновь пошла в гору. Храм медленно рос вдалеке. Поднялся ветер, постепенно нагоняя на небо низкую облачность.

Мы шли в мрачном настроении и обменивались лишь односложными фразами, вроде «осторожно», «обойди слева», «под ноги гляди». Сил на беседы или даже обсуждение ситуации просто не осталось.

Я все думал о Шамиле, об охранниках, о Ксюше, которые принесли себя в жертву, чтобы я смог дойти до цели. Вы не первые и не последние, кто делает это. Я уже много раз доказывал, что такие жертвы не напрасны. Докажу и в этот раз. Спасу всех, разгадаю тайны и сокрушу врагов. Потому что кто-то должен все это сделать. Хватит уже жить в страхе и неопределенности. Человечество достойно, если не рая, то хотя бы просто спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Точно также как и я сам. Вселенским заговорами и интригам надо положить конец!

Солнце село, и небо стремительно темнело. Я уже не был уверен, что мы доберемся до Храма до ночи. А ползать в подвалах строения Изначальных во мраке мне как-то не особенно хотелось. В конце концов, немного времени у нас еще есть.

После того, как споткнулась Мила и, поднявшись на ноги, с шипением продолжила идти, я окончательно принял решение.

— Давайте, остановимся! Ночью ходить по горам опасно!

— Уверен? — переспросила Мила.

— Да, — коротко ответил я и махнул рукой на относительно ровную площадку недалеко от тропы. — Вот, вроде, неплохое место для ночлега.

Девушки согласились со мной. Мы принялись разбивать лагерь.

В наших маленьких рюкзаках нашлись спальные мешки из тонкой и почти невесомой ткани. Быстро изучив этот материал, я понял, что это ткань, из которой делают исследовательские скафандры. Боевые скафандры снабжались еще мышечным усилением и специальными пластинами на груди, да и сам материал у них был значительно плотнее.

Костер разжигать мы не стали по двум причинам. Во-первых, не хотели привлекать внимание ни местной живности, ни «автохтонов», которые, может быть, еще бродят где-то неподалеку. Правда, я почти не сомневался, что если эти люди-зомби захотят найти нас, то найдут в любом случае. Ну а во-вторых и в главных — огонь в Зоне попросту не горел.

Я посоветовал девушкам ложиться спать и сказал, что разбужу их в середине ночи. Ставить их на дежурство по одной не решился. Если Мила и могла, в принципе, не растеряться в случае чего, то про Кэт я такого сказать не мог. И характер у нее был другой, и нервная система сильно расшаталась после всех этих стираний и возвращений памяти. Да и я все еще не был до конца уверен в них обеих. Кто-то из них может оказаться хорошо замаскированным предателем. Так что пусть лучше следят друг за другом во время дежурства.

Мы перекусили нашедшимся в рюкзаках дорожным пайком, включавшим в себя саморазогревающиеся макароны, два куска хлеба и пакетик сока. Макароны, естественно, не разогрелись, и пришлось есть их холодными. После трапезы девушки заняли свои спальники и вскоре умиротворенно засопели, а я сел на краю нашего лагеря со стороны тропинки и стал вглядываться в ночь.

Звезд на небе не было, весь небосклон затянуло тучами. Как бы дождь не пошел…

Чувствовал я себя отвратительно. Сказывалась долгая дорога с кровавой резней, смерть Шамиля.

Я переводил взгляд с носков своих тяжелых ботинок на шевелящиеся за тропинкой низкие кусты, и все думал, думал, думал. Как я оказался здесь? Как вообще вся жизнь повернулась таким образом, что теперь у меня нет ни дома, ни имени, ничего своего. И станет ли лучше, если мы победим?

С ужасом я понял вдруг, что не представляю, что будет дальше. Раньше я хотел жить спокойно со своей семьей, растить детей, попивать сухое вино, раскачиваясь в кресле на террасе с видом на море. Но теперь я не знал, хочу ли уже чего-то подобного.

То ли из-за того, что я один раз обжегся, то ли просто что-то во мне снова поменялось, но мне становились безразличны семейные ценности. Нужно было что-то большее. Что-то важное для всей Вселенной, а не только для меня одного. Странно. Обычно такие идеи свойственны для юношества, и с возрастом проходят…

И тут до меня дошло очевидное — это инициация. Я медленно эволюционирую, превращаюсь из человека, которым меня воспитали, в Изначального, которым я являюсь на самом деле. Всего один день после превращения — и я уже начинаю мыслить иначе. Что же будет дальше? Смогу ли я сохранить хоть что-то свое?

Я все крутил в голове эту мысль, пытался сравнить свои желания и принципы до и после инициации, и все не мог понять — действительно ли я меняюсь, или мне только это кажется. Новых знаний у меня пока не появилось, старых тоже не уменьшилось. А изменения в реакциях и мыслях можно списать на то, что мы сегодня пережили.

К середине ночи действительно пошел дождь. Я накинул капюшон и слушал дробь мелких капель по плотной непромокаемой ткани. Нужно было будить девушек. Пересилив себя, я поднялся и потряс за плечо Кэт.

— Вставай, солнышко! Ваша очередь дежурить!

— Еще немножко, — сонно потянулась жена, но потом зевнула и открыла глаза. — Ладно, встаю. Сколько времени?

— Полчетвертого, — я тоже зевнул. — Разбудите меня часов в пять, когда светать начнет. Хорошо?

— Мила еще спит? — Кэт вылезла из спальника и зябко поежилась под дождем.

— Сейчас разбужу.

Я подошел к Миле, присел и дотронулся до ее плеча. Девушка тотчас же открыла глаза и принялась стаскивать с себя спальник.

— Четвертый час уже? — поинтересовалась она.

— Ага, — кивнул я.

— Все спокойно прошло? Никто не бродил в округе?

— Не слышал. Думаю, никого нет.

— Хорошо, ложись, мы посмотрим.

— Спасибо!

Я добрел до своего спальника, снял мокрый комбинезон, встряхнул его, сбрасывая капли, и убрал под рюкзак. Затем влез в сухое нутро спального мешка, застегнул все клапаны и закрыл глаза, уже проваливаясь в глубокий сон.

25.06.2225

Меня разбудили женские крики и грохот.

Не до конца понимая, где я и что вообще происходит, я начал метаться в спальнике, пытаясь выбраться наружу. Со стороны, наверное, это смотрелось забавно — я извивался как сумасшедшая гусеница и мычал что-то нечленораздельное.

Мне же не было смешно. Первое, что я осознал, когда окончательно проснулся, это отсутствие нашего лагеря. Не было не просто вещей, не было самого места, где мы остановились на ночь. В полуметре от моих ног начиналась пропасть.

Выбравшись из плена спального мешка, я подскочил к краю обрыва и посмотрел вниз. Было еще темно, но намечались первые признаки рассвета. Дождь кончился, и теперь повсюду стелился густой туман. Вдалеке пела птица, ветер шелестел листвой и холодил мне лицо.

В туманной пелене внизу оказалось сложно что-либо разглядеть. Я сложил ладони рупором и крикнул:

— Кэт! Мила! Вы там?

— Сережа! Я здесь! — донесся снизу слабый голос Милы.

— Что произошло? Как ты?

— Не знаю, ногу придавило камнем…

— Где Кэт?

— Она куда-то пропала. Еще до обвала!

— Хорошо! Не двигайся! Я иду к тебе!

Продолжая звать Кэт, я влез в комбинезон и ботинки, проверил, что на месте кинжал, после чего начал спускаться по крутому песчаному склону, стараясь делать это так, чтобы не вызвать новый обвал. Я все еще звал жену, но никто на мои крики не отвечал.

— Как это случилось? — обратился я к Миле, когда заприметил ее на склоне рядом с довольно массивным валуном.

— Не знаю, — отозвалась она. — Мы сидели, потом Кэт закричала, выскочило какое-то животное… чудовище, не знаю… А потом тут все рухнуло…

Я подошел к девушке и бегло осмотрел ее. Ногу Милы действительно зажало камнем, а по правой руке тянулось несколько глубоких порезов. Девушка вся была во влажной грязи.