А велосипед все катится и катится.

— Давай повернем сюда, — подает голос Басанти, — проедем этим переулком.

— Не стоит. Там дхоби с женой. Еще узнают тебя.

— Ну и пусть. Поворачивай.

Велосипед поворачивает в переулок. Сердце у Басанти колотится часто-часто. Проезжая мимо домишка дхоби, велосипедист прибавляет скорость. Сам хозяин гладит какую-то красную одежду, а хозяйка сидит рядом и, подперев голову руками, равнодушно смотрит перед собой. Когда велосипед проносится мимо мазанки, Басанти неожиданно прыскает и заливается звонким смехом. Жена дхоби вскидывает голову и смотрит вслед велосипеду. Прикрыв лицо концом тюрбана, Басанти все еще продолжает смеяться.

Когда переулок остается позади, Басанти показывает рукой, что надо повернуть направо, к молочной лавке.

— Там твоя мать сидит, — бросает через плечо велосипедист. — Я еще утром ее заметил. Увидит — плохо тебе будет.

— Ничего не будет, поворачивай.

У молочной лавки действительно сидит ее мать в замызганном, грязном сари. Вид у нее такой, будто ее только что вываляли в пыли. Рядом с нею стоит корзина с пустыми бутылками. На двери еще висит замок: как видно, мать приходит сюда задолго до открытия.

Когда они проезжают мимо лавки, Басанти презрительно отворачивается.

Миновали дом номер четыре. Справа начинался забор: там школа. Ровный ряд аккуратных двухэтажных коттеджей остался позади. Захватывающее ощущение риска кружит Басанти голову.

— Ты куда? — окликает она сзади. — Давай повернем. Поедем здесь.

— Где здесь?

— Мимо стоянки такси.

— С ума сошла, что ли? А если отец увидит?

— Ну и пусть. Едем здесь.

Проскочив мимо длинного забора, у общественного туалета завернули за угол и чуть не налетели на Чаудхри, который брил клиента. При виде отца у Басанти заныло под ложечкой и задрожали колени. Боже, что она натворила? Заметит — несдобровать ей. Отец распрямился и, держа в руке намыленную кисть, устало взглянул на улицу. И тут прямо перед его носом проскочил велосипед. Прикрыв лицо концом тюрбана, Басанти краешком глаза испуганно взглянула на отца. Крохотные глазки Чаудхри негодующе посмотрели вслед велосипедисту, он что-то прошипел, но, к счастью, не узнал дочь, сидевшую на багажнике, и велосипед покатил дальше. Когда опасность миновала, Басанти снова рассмеялась.

— А знаешь, я так перепугалась, так перепугалась… Он глядит на меня — я гляжу на него. Слава богу, не узнал.

Повернув направо и въехав в тень, которую отбрасывало здание школы, велосипедист остановился.

— Почему остановились? — удивилась Басанти.

— Иди сюда, — мрачно произнес велосипедист. — Дело есть.

— Что еще за дело? — нетерпеливо спросила Басанти и, соскочив с багажника, забежала вперед.

— Ну а если б тебя узнали, что тогда? — с напускной строгостью спросил велосипедист. Нахмурив брови, он поднял на нее глаза и тут же расхохотался. Уж очень забавный был у нее вид: на голове — небольшой тюрбан, какие обычно носят сикхские юноши, рубашка навыпуск и модные узкие брюки. На миг ему даже показалось, что перед ним действительно стоит сикхский парнишка. При виде ее никому б и в голову не пришло, что это переодетая девушка.

Когда Басанти решила бежать с Дину, они договорились, что девушка, переодевшись в мужское платье, будет поджидать его на пустыре, который находится за домом Шьямы; Дину приедет за ней на велосипеде, усадит на багажник и увезет. Все так и вышло. Однако, едва Басанти уселась на багажник, сердце захлестнула волна неведомого ей восторга, она почувствовала себя отчаянно храброй, и, вместо того чтобы побыстрее скрыться из Рамеш-нагара, ей вдруг захотелось прокатиться по всем его улицам и переулкам.

— Ну ладно, садись, — с улыбкой проговорил Дину, оглядев ее с головы до пят.

— Давай еще раз прокатимся, — усаживаясь на багажник, попросила Басанти. — Теперь проедем мимо рынка. Да ты не бойся, никто не увидит.

— И себя погубишь, и меня тоже, — бросил через плечо Дину, но, чувствуя, что девушка хочет испытать его, перечить не стал и послушно направил велосипед в сторону рынка.

А в Басанти точно бхуты[15] вселились. Она хотела, чтобы они еще раза два проехали под самым носом у родителей и соседей: полюбуйтесь, дескать, вот я еду на багажнике, а вы мне все равно сделать ничего не можете. Басанти представила себе, что будет, если ее узнают: зашипев от ярости, точно кобра, мать бросится на нее и стащит с багажника. Об отце и говорить нечего: изобьет до полусмерти. Басанти знала — с огнем играет. Однако это ощущение доставляло ей какое-то особенное наслаждение. Они проехали мимо лавки, когда там уже толпился народ, а мать возвращалась домой с корзиной, наполненной бутылками молока. Велосипед промчался, едва не задев ее, и, не удержавшись, Басанти показала ей язык, но, занятая своими мыслями, мать не обратила на них никакого внимания, а Басанти, прикрыв лицо концом тюрбана, весело рассмеялась.

Миновав рынок, они снова стали колесить по знакомым переулкам. У многих здесь доводилось ей работать, и, проезжая мимо коттеджей, Басанти впервые поняла, что покидает эти места навсегда. Вот позади остался дом господина Харгопала. Когда хозяйка проснется, то первым делом обнаружит на кухне гору грязной посуды. «А Басанти точно сквозь землю провалилась», — скажет она в сердцах. Басанти представила себе лицо хозяйки, и ей вдруг стало весело. Когда проезжали мимо дома тетушки Шьямы, Басанти мельком взглянула вверх — на балконе никого не было. Тетя Шьяма, наверно, еще спит. И невдомек ей, что Басанти навсегда уезжает от нее. Во дворе стоит манговое дерево — ни одна веточка не шелохнется, а вокруг все усыпано сухими листьями. И при виде дерева Басанти вдруг словно услышала голос Шьямы: «Слезай, Басанти! Кому я говорю, слезай!» — и ей почему-то стало немножко грустно.

Но дерево давно осталось позади. Теперь они проезжали мимо особняка, где жил врач, и в ушах Басанти будто звучит ее собственный голос: «Найдите-ка меня! Где я спряталась?» А супруга доктора, уперев руки в бока и не двигаясь с места, сердито отчитывает ее: «Где б ты ни спряталась, выходи сейчас же. Мне совсем не нравятся эти твои штучки…» Когда Басанти впервые пришла сюда, она была совсем еще глупышка. Ей вдруг захотелось поиграть с хозяйкой в прятки. «Глаза у тебя, Басанти, как у лесной лани, — подбоченясь, выговаривала ей тогда жена доктора, — однако лань — животное благородное и умное, а у тебя одни только глупости на уме».

Знакомые дома и предметы проплывали мимо и оставались позади — ну точь-в-точь как будто едешь в поезде: то, что однажды промелькнуло за окном, во второй раз уже не увидишь.

Сделав разворот у дома номер восемь, велосипед снова покатил в сторону особняка, где жила Шьяма. Поравнявшись с домом, Басанти взглянула на балкон. Там по-прежнему никого не было. Тетя Шьяма прилегла после обеда. «Если днем не вздремну часок-другой, головная боль, начинается», — обычно говорила она. А интересно, узнала бы она Басанти, если б оказалась на балконе? Ведь она еще спала, когда Басанти переоделась в мужское платье и уехала на багажнике велосипеда. Неужели и в этом наряде Шьяма узнала бы ее? И вдруг на балконе появилась тетушка Шьяма. Протерев глаза и убрав со лба выбившуюся прядь волос, она оперлась локтями о перила балкона и посмотрела вниз. У Басанти даже сердце замерло от страха. Она тотчас же отвернулась, но любопытство одолело, и она снова подняла голову кверху. Убедившись в том, что ее не узнали, Басанти очень огорчилась. И ей вдруг захотелось крикнуть: «Да взгляните вы сюда, тетя Шьяма! Это же я, Басанти! Это же я еду на багажнике!» — но она удержалась. Повернув голову и чуточку склонив ее набок, Шьяма внимательно смотрела им вслед. Сердце Басанти снова захлестнула волна восторга, и она помахала Шьяме рукой. Она все еще махала, когда велосипед свернул за угол.

И Басанти вдруг стало грустно. Кто знает, куда она едет и когда вернется, если вообще когда-нибудь вернется? И доведется ли увидеться с тетей Шьямой еще раз?.. Нет, нет, она непременно вернется сюда, чтобы специально повидаться с ней. Она тайком проберется с заднего хода и на цыпочках прокрадется в гостиную, где тетя Шьяма в это время будет смотреть телевизор. Заметит ее, перепугается. «Ты зачем явилась, бесстыдница? — закричит она, вскакивая. — Тебя никто не видел?» Тетя Шьяма давно уж исчезла из поля зрения. Ну и хорошо, что не узнала. Если б узнала, ух как рассердилась бы! А все-таки обидно… Так и не узнает она, что Басанти на прощанье дважды проезжала под ее балконом.