Леви дан дар видеть будущее и прошлое в независимости от того, хочет она или нет, и она не может это прекратить по своему желанию, а даже если способ избавиться от дара существует, она не знала, как. Мира рассказывала ей об одной девушке, с которой раньше была знакома, и про ее дар гадания. Штраус старшая не помнила ее имени, а может быть она его и не называла, но суть в том, что та, на то-время, еще девочка могла предсказывать будущее по своему желанию, с помощью карт. Однако эта девочка надолго в гостинице не задержалась. Побыла всего день и уехала. Мира смутно помнила ее внешность, но увидев ее где-нибудь, не сомневалась, что узнает. Леви она описывала гадалку красивой скромной девочкой, с добрыми и блестящими глазами. МакГарден мечтала встретить ее, расспросить, не знает ли она, как ей, Леви, избавиться от своего дара-проклятья. И хоть Мира не раз пробовала убедить Леви в том, что ее способности вовсе не проклятье, а наоборот — великий дар, та все равно настаивала на своем.

Предсказывать будущее на картах Кана умела еще с детства. Пока отец занимается своими какими-то делами, а дел у него было много, ведь по положению в обществе он был не последним человеком, наоборот — графом, его дочь вместе с матерью осваивала основы гадания на картах. Разумеется, Гилдартс — отец Каны — ничего об этом не знал. Корнелия — мать Каны — была гадалкой. Образы, возникающие при гадании, она видела расплывчато, но понимала и могла их расшифровать. Кане же повезло больше. Девочка видела четкие образы и без труда их понимала. Так она и предсказала смерть матери однажды. Кана увидела, что Корнелия должна умереть от болезни и поспешила рассказать об этом отцу. Тогда пришлось рассказать всю правду о их с мамой небольшом секрете. Гилдратс разозлился, но его сильные чувства к жене пересилили гнев, и он поспешил показать ее доктору. Не обнаружив никаких болезненных симптомов, он обрадовался, что пока его жене ничего не угрожает и запретил выходить за пределы поместья.

Два года прошли без происшествий. Кана с отцом побывала в Магнолии, а Корнелия ждала их возвращения. Все было замечательно. Никаких болезней, ничего не предвещало беды. В гостинице, где Кана познакомилась с одной девочкой примерно ее возраста, она так и не решилась попробовать погадать еще раз. По возвращению в Эру, они узнали, что Корнелия была убита какими-то бандитами из-за денег. Она вышла из дома, нарушив приказ мужа, просто прогуляться по городу, полюбоваться им, но задержалась. Корнелия решила сократить путь и в пустынном переулке на нее напали. Мужчине нужны были деньги, он был чем-то напуган и угрожал ей. У Корнелии не было с собой денег, она вышла прогуляться, не планируя что-либо покупать, мужчина на такой ответ разозлился и воткнул ей в живот нож, назвав при этом лгуньей. Он испугался и не двигался, прибывая в шоковом состоянии. Затем, обыскал ее, судорожно повторяя одну и ту же фразу, как молитву «простите, умоляю, ведь мне грозит смерть», и понял, что она вовсе не врала ему. Мужчина засуетился, его охватила паника, а вина за содеянное еще больше стала терзать его, и он закричал во все горло «помогите, женщина умирает!», а затем убежал, забыв вытащить нож. Случайные зеваки, и дворцовая стража, дежурившая на улицах столицы Фиора, засуетилась, прибежав на голос. Стражник отнес ее к доктору, но было уже поздно. Корнелия скончалась от потери крови в кабинете врача, который ничего не мог сделать.

Кана винила себя в этом. Ведь если она решилась погадать тогда на картах, в гостинице, она рассказала бы обо всем отцу, и они вместе помчались обратно, в Эру. Не дали бы Корнелии покинуть дом и она была бы жива. С тех пор Кана предсказывает будущее отца каждый день, чтобы не потерять и его. И только, когда она убедится в том, что отцу ничего не угрожает, Кана ложится спать.

Она знала о том, что бывают предсказательницы, которые могут видеть прошлое и будущие, не зависимо от их желания. Просто если что-то должно случиться с их близкими или что-то глобальное с городом, они видят это. Видят и могут исправить, черт побери! А Кана не может! Из-за ее трусости, она не увидела смерть матери и потеряла ее. Если бы у нее был дар провидицы, она увидела бы смерть мамы во сне и ни за что не дала бы этому случиться.

Комнату юной графини освещала одинокая свеча, стоящая на прикроватной тумбочке, заполняя комнату тусклым светом. Кана сидела на кровати с закрытыми глазами, сконцентрировавшись на гадании. Перед ней были разложены карты в строго определенном порядке. Длинные каштановые волосы струились волнами по спине, открывая миловидное личико худенькой девушки. Внезапно выражение лица с сосредоточенного сменилось гримасой ужаса и волнения. Кана слезла с постели и начала быстро одеваться в походную одежду, сшитую на заказ. Никакого платья и юбки, удобные широкие штаны, рубашка, поверх жилет, плотно прилегающий к ее талии и груди, и сапоги, подчеркивающие две тоненькие голени. Брюки были коричневого цвета, сапоги и жилет темно-зеленого. Рубашка была белой, но плотной, не просвечивающий на ее руках и шее. Завязав волосы в небрежный хвост, Кана буквально вылетела из своей комнаты, не забыв потушить свечу. Она все никак не могла забыть пожар, который видела. Магнолия горела, верней, главная площадь. Она видела, как в огне горели две девушки. Этих же девушек она видела в гостинице, в которой была накануне смерти матери. У Каны было предчувствие, что они связанны с пожаром, который она видела. Погода была осеняя, это случится через пару месяцев нужно всех предупредить. И этих девушек тоже. Кана не позволит, чтобы еще кто-нибудь умер из-за ее трусости. Девушка стремительно спустилась на первый этаж и выбежала из дома. Позади она слышала обеспокоенный голос няни, которая твердила что-то, на подобии «куда же это госпожа вы направились, на ночь глядя?! Вот случится с вами что-нибудь, прости Господи, тогда будите знать!»

Прокричав ей, чтобы не волновалась о ее внезапном отъезде в Магнолию, Кана вскочила на лошадь и уже собиралась тронуться, как ее остановила все та же пожилая женщина.

— Госпожа, куда же вы без вещей-то?! Без денег?! — Взволнованно, держась при этом за сердце, пролепетала полноватая женщина.

— Магнолия всего в паре километров от нас, я быстро вернусь. — Ответила Кана.

— Госпожа, ради Бога, даже если дело не терпит отлагательств, подождите, пока я принесу вам флягу с водой, немного еды и денег на дорогу, а то и вовсе, идите спать, а завтра с утра я велю подать для вас карету, и поедите.

— Да не волнуйся! — Приободряющее, с улыбкой на лице, сказала Кана, — все со мной хорошо будет! Принеси мне флягу с водой и деньги. Чтобы на гостиницу хватило и еду.

— А как же господин?

— Он ничего не узнает. Отец приезжает через неделю, а меня не будет всего пять дней. Вот увидишь, я быстро вернусь. — Все так же улыбалась Кана.

— Моя госпожа, мне страшно отпускать вас одну.

— Ну, перестань! — Воскликнула Кана, — принеси мне то, что я попросила, и я поеду. Чем скорее от сюда уеду, тем скорее вернусь. Иди. — Командным тоном заявила она. Мелисе ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Кана унаследовала от своей матери немного вспыльчивый характер. После смерти Корнелии, спокойствие и застенчивость как ветром сдуло. Кана перестала стесняться высказывать свое мнение и отстаивать его, выпивала так, как не подобает леди, да она и не была леди. Ездила на охоту с отцом, не любила платья. Носила их без корсета, фигура это позволяла, не надевала гнусные, как она считала, чулки, а волосы оставляла распущенными. Кане исполнилось восемнадцать месяц назад, в июле. Но выходить замуж она не торопилась, хотя ее отец уже строил планы относительно будущего своей дочери.

Пока Мелиса собирала походную сумку для своей госпожи, Кана достала из внутреннего кармана жилета фляжку со спиртным и сделала глоток, а затем убрала ее на прежнее место. Мелиса вообще не должна об этом знать, слава богу, что еще не начала упреки по поводу одежды Каны, «дамам ведь негоже ходить в мужских брюках!» припомнились ее слова девушке. На ее лице сразу же показалась улыбка. Да, ее няня ворчливая, чересчур правильная, но Кана любит ее. Ведь Мелиса в свое время пыталась заменить ей мать. Заботилась о ней, давала вечные советы, хоть Кане это и не нравилось. Они настолько сблизились, что не могли ужиться друг без друга.