Поговорить с Деметрой не получалось уже третью неделю. Облачённая в тёмные одежды, госпожа Иннара не замечала адептов и не говорила с мастерами, лишь время от времени отдавая короткие приказы Оуку или мастеру Йоакиму, – единственные, с кем она общалась. Ну и, конечно, сложно игнорировать присутствие заботливого жениха, который буквально не отступал от своей невесты ни на шаг.

– Сибранд! – задыхаясь, позвал меня Айлин. Воспользовавшись тем, что товарищ зазевался, его тут же треснул по голове соперник, смуглый сикириец Войко. Спас шлем, но Айлин всё же не удержался, отмахнулся от товарища ледяной иглой, разбившейся, в свою очередь, о вовремя наброшенный колдовской щит. – Можно против тебя?

Я молча взялся за одноручный меч, приготовившись к обороне. Как ни странно, вооружение и доспехи отыскались на складах крепости, которыми заведовал тот же старый оглум. Оука я уважал с каждым днём всё больше: зеленокожий, кажется, вовсе не спал, трудясь на благо гильдии едва ли не круглосуточно. Вторую половину дня и до поздней ночи он сидел в библиотеке, поскольку обыкновенно именно в это время туда стекались адепты. Вставал же он раньше всех и обретался либо на складах, где занимался наследием прежних владельцев крепости – то же вооружение, которым здесь никто не пользовался, досталось магам от старых хозяев – либо на конюшнях, где ухаживал за лошадьми. Встречал я его и у подвалов крепости: оказывается, и от них у Оука хранились ключи. Впрочем, не у него одного – иначе мастер Грей не отбивался бы от толпы оживших мертвецов и остался бы жив в ту ночь.

Я рассказал Деметре всё, что знал, став первым нежеланным вестником дурных новостей. Помню, как побелело и без того бледное лицо бруттской колдуньи; как, прямо в ночной рубашке, она выбежала из покоев и помчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней сразу. У нижней площадки госпожа Иннара всё же споткнулась, и я не успел её поддержать; но тотчас вскочила вновь и бросилась через широкие залы к боковому коридору, откуда лестница уводила наверх, в обсерваторию.

Я был рядом, когда Деметра признала в сгоревшем дотла теле своего отца, и я поймал её, когда, отпрянув назад и споткнувшись в этот раз уже о подол длинной рубашки, она упала мне на грудь. Рванулась прочь, но я удержал: не служили дрожащие ноги своей хозяйке. Я не отпускал её даже тогда, когда, путая слова на четырёх языках, она велела мне убираться, обзывала глупым варваром и дикарём, когда била кулаками в грудь, оставляя дымящиеся следы на новой рубашке. А потом бруттская колдунья разрыдалась, обмякнув в моих руках, и я больше ничем не мог помочь её горю.

– Это я, я виновата, Сибранд… – стонала, уткнувшись носом мне в грудь, маленькая женщина. – Это из-за меня… Грей… и он тоже… это я попросила… прости, прости, прости…

Деметра вымаливала бы у мертвецов прощение ещё дольше, если бы я не увёл её тотчас подальше от жуткого места.

– Госпожа, ты неодета, – проронил я, когда бруттка неистово затрясла головой в ответ на моё предложение. – Здесь скоро будут люди…

Лишь тут Деметра обратила внимание на то, в каком виде стоит передо мной. Резко отвернувшись, она вскинула ладонь над телом отца, накрывая его плотным колдовским щитом. Затем повернулась ко мне.

– Им не нужно знать, что ты пришёл сюда первым, – белыми губами выговорила она. – Прошу тебя, больше никому. Я знаю, что ты… не способен на подлость, но они… Если ещё и ты пострадаешь из-за меня, я… Сибранд, я не смогу так жить. Ступай… ступай!

Ступай.

Я ушёл, и с тех пор мы ни разу не заговорили друг с другом. Это выматывало больше всего. Как она там? Без отца, одна, в окружении заезжих альдов? Кто убил Сильнейшего? Как сумел так скоро скрыться? Чем помешал Грей? Неужели мастер тьмы и света вычислил убийцу, и тот попросту заметал следы? Теперь, с гибелью высокомерного учителя, как капитан Витольд будет получать свои сведения? Заставит ли меня теперь шпионить за Деметрой и делами гильдии?

Адептам объявили, что Сильнейший и мастер Грей погибли той ночью, не уточняя деталей, что породило целую волну нелепых слухов и предположений. Среди них оказалась и версия о Братстве Ночи, что, по моему мнению, находилось недалеко от истины. Кто ещё стал бы поднимать толпу мертвецов? Или убивать противников таким жутким способом? Я подобное только на войне видал. Но ведь мы сейчас не воюем, разве нет?

– Эй, Сибранд! – окликнул меня Айлин, отфыркиваясь от заливавшего глаза пота. – Да что с тобой сегодня? Или я молодец, или ты уже третий удар пропускаешь!

Я усмехнулся, сконцентрировавшись на тренировке. Смерть Сильнейшего встревожила адептов, но в целом прошла почти незаметной, что поразило меня, но нисколько не тронуло ни одного из моих товарищей по магическим искусствам. На обряд захоронения, если таковой и состоялся – бруттский обычай предполагал предание тела огню, а не земле – Деметра меня не позвала, да я и не напрашивался: каждый переживает горе по-своему.

Неудивительно, что занятия по магии тела, духа и разума вновь отменили; кто желал, уединялся группками в зале, где обыкновенно учила нас госпожа Иннара, и старался, как мог, постигать магические искусства самостоятельно. Гильдия оказалась обезглавлена, но никто не сомневался, что вот-вот Совет пришлёт нового руководителя стонгардским отделением – а до тех пор госпожа Иннара справится с ворохом обязанностей так же легко, как и прежде. Мастеров же по магии света и тьмы больше не было; печальной складывалась традиция для учителей в стенах стонгардского отделения гильдии. Вначале мастер Этьен, теперь Грей и мастер Дамиан…

Освободившееся от занятий время я использовал, чтобы натаскивать компанию Айлина для ближнего боя. Парни втягивались с удовольствием; вскоре у меня образовался целый отряд разношёрстной публики магов второго круга. Присматривались к нашим тренировкам и гордые колдуны третьего круга, коих насчитывался едва ли с десяток в крепости. Пробегавший как-то мимо Люсьен, заглядевшись на моих учеников, расхохотался в голос, заявив, что более жалкого зрелища не видал.

– Никакой маг обучает искусству сражения ещё более никаких воинов! – смеялся молодой колдун, пользуясь совершенной безнаказанностью: адепты второго круга тягаться силой с сильным магом не могли, а я не хотел.

В этот раз нам никто не мешал, только отвлекала взор невысокая фигура на другом конце сада, которую время от времени заслонял ненавистный альдский плащ.

– Добрым делом занимаетесь, – одобрительно проворчал Оук, подобравшись к нам со стороны конюшен. – Прервать вас хочу. Провиант в крепости заканчивается – закупить бы, а то госпоже Иннаре не до того сейчас. Я отлучаться надолго не могу: работы много. Да и одному тяжело… Выручайте, ребятки.

Гордые колдуны второго круга нерешительно замерли, поглядывая друг на друга. Нечасто, видимо, их просил об услуге зеленокожий оглум.

– Чего купить нужно? – глухо поинтересовался я, снимая шлем.

Оук благодарно улыбнулся, отчего выдающиеся над нижней челюстью клыки явились во всей красе, и протянул список.

– И деньги, – добавил зеленокожий, передавая мне плотный кошель. – Тебе поручаю, стонгардец, как самому ответственному.

Айлин поморщился, но всё же первым отставил меч.

– А чего? Поехали! – с вызовом бросил он своим. – Развеемся немного. Погодка-то!..

Я усмехнулся.

В Унтерхолд выехали втроем – большего количества человек и не требовалось. Айлин и Войко поотстали на горной тропе, предоставив меня собственным мыслям, но ненадолго – вскоре за спиной раздалось дружное пение, перемежаемое задорным фырканьем и едва сдерживаемым гоготом. Погода выдалась и в самом деле чудная, лето уже вступило в свои права. Неудивительно, что молодая кровь бурлила и требовала радостей жизни, – я и сам устал от затяжной зимы.

– Суровый стонгардский муж

Силён, туповат, неуклюж, -

Вдруг выбрал магический путь,

Видать, сильно приняв на грудь.