Затем пришёл стыд. Познавая тёмные искусства, я всё больше погружался в их среду, и мысли о грядущем – как там сказал капитан Витольд, быть готовым ко всему? – терзали дремавшую до того совесть. К чему лукавить? Ведь учусь не только ради сына – я учусь затем, чтобы знать, как лучше и легче их всех уничтожить. Кажется, именно эту задачу ставил передо мной Витольд, постепенно готовя к решающему моменту. Посмею ли не подчиниться приказу?

– У меня ещё много дел, – проговорила Деметра невыразительно, и я поспешно поднялся. – Спасибо, что разделил со мной трапезу. Тебя ведь тоже… знания заждались, – улыбнулась госпожа Иннара, и я с трудом подавил внезапный порыв – сгрести низкорослую бруттку в объятия, стиснуть в руках до сдавленного писка, вдохнуть медовый запах русых волос…

– Спасибо тебе, госпожа, – отозвался я.

– Увидимся, Сибранд, – улыбнулась на прощание глава гильдии, ненавязчиво выпроваживая меня из кабинета. – Надеюсь, что скоро. Отец обещал не медлить с решением, а раз обещал, так и будет – верь мне.

Я верил без всяких уговоров. Что ещё сказать, я не знал; как продлить чудесный миг – пересечение взглядов, обмен тёплыми улыбками – тоже. Неуклюже поклонившись, вышел, медленно ступил на лестницу. Дверь за мной затворилась с негромким стуком, и я остался один.

Вынести бы к Тёмному толстую древесину, ворваться бы вновь в обволакивающую теплоту уютного кабинета, вдохнуть уже забытый мною женский запах!..

Ноги сами вынесли меня к подножию лестницы, мимо знакомых залов и галерей; прочь из главной башни. Свежий воздух остудил горячую голову, я вдохнул глубже и направился к конюшням.

– Думал, ты в библиотеке, ученик, – пробурчал Оук, вышедший мне навстречу.

– Я туда вернусь, – подтвердил я. – Скоро.

Мысль, родившаяся в бестолковой голове, украла хрупкий душевный покой: учиться сейчас я бы не смог. Да и думать трезво, рассудительно – в тот момент не мог тоже.

Рацаенна. Самый ранний цветок стонгардских лесов. Они ещё не прорвались на свободу на севере, в округе Ло-Хельма или Кристара, но уже встречались здесь, в долине Унтерхолда. Обыскивать просыпавшиеся луга я, впрочем, не собирался: в городе наверняка приготовились к празднику торговцы всяческим товаром, а уж рацаенна, с её широкими зелёными лепестками и нежно-жёлтой сердцевиной, украсила бы праздничный вечер любой девушки. А госпожа Иннара всё же была женщиной, разве нет?

Оук мрачно ухмыльнулся клыкастой улыбкой, провожая меня взглядом, а я нетерпеливо дёрнул поводья, срываясь с места в галоп. Снега уже растаяли, и всё же горные тропы, начинавшиеся сразу за мостом к крепости магов, были скользкими от влаги. Темп пришлось сбавить, хотя сердце почти выпрыгивало из груди, требуя быстрой езды – чтобы ветер в ушах, чтобы колкая пыль в лицо!

Скалистая дорога показалась долгой и утомительной, хотя заняла столько же времени, сколько обычно, крутым спуском уводя к раскинувшемуся у подножия горному городу. Многие дома в Унтерхолде выбивали прямо в скалах; дивное место, хотя и малопригодное для воспитания детей. Им же простор нужен, солнце, свежий воздух…

Даже мелькнувшая в голове мысль о детях не отрезвила – наоборот, порадовала. Дурманная лёгкость от внезапного прозрения бальзамом пролилась на израненное сердце, смыла черноту вязких мыслей: теперь-то точно поборемся! И поживём, видит Дух… в болезни или здравии, в горе или радости…

Ворота города оказались распахнуты настежь, и к ним стекались толпы народу – фермеры близлежащих усадеб, деревенские, пришедшие посмотреть на праздник, приезжие, которым не посчастливилось попасть в Унтерхолд в день празднования давней победы в полузабытой войне.

Я направил Ветра в сторону базарной площади; вскорости нашёл, что искал – мелькнувшие за углом очередного прилавка ярко-зелёные, с жёлтой сердцевиной бутоны рацаенны привлекли мой взор, и я тотчас спрыгнул с коня.

– Бери, добрый человек, порадуй невесту, – беззубо улыбнулся морщинистый старик, протягивая мне пышный букет. – Праздник же…

Я спешно расплатился, думая о том, как вернусь в крепость. Ну, положим, цветы я Деметре протяну. А сказать-то что? Со своей обыкновенной неуклюжестью в женском вопросе вся затея может обернуться прахом…

– …а ты откуда знаешь? – раздался неподалёку звонкий и очень знакомый голосок.

– Мне Мартин сказал, – отозвалась собеседница, и я узнал этот ровный, размеренный и холодный голос тоже. – Он на самом деле очень проницателен, этот северянин, кто бы мог подумать… и не такой неловкий, как казалось поначалу…

– Да поняла я, поняла, угодил он тебе с ожерельем! – нетерпеливо прервали её. – Ты про Сибранда рассказывала! С чего Мартин взял, будто он за госпожой Иннарой волочится?

Я спешно спрятал букет за спину, выглядывая из-за шеи коня. Дина с Зораной стояли у лавки с шёлковыми тканями, любуясь яркими расцветками, а ещё чуть дальше в толпе, явно выделяясь на общем фоне крупными даже для стонгардцев габаритами, стоял Мартин, приглядываясь к прилавку со сладостями. Логическая цепочка привела мой взгляд к худосочному Бруно, который на фоне товарища поначалу терялся, – полуальд, стыдливо повернувшись спиной к девушкам, которые на него вовсе и не глядели, быстро считал монеты в своём кошельке.

– Ох, Зорана, – с лёгким недовольством отозвалась Дина. – Ведь это видно. Когда вы с Бруно убегаете любоваться звёздами, неужели ты думаешь, что никто не понимает истинных причин внезапного увлечения ночным небом? Особенно если оно затянуто тучами, и ни единой звезды даже самый зоркий наблюдатель не разглядит…

Юная сикирийка только фыркнула в ответ: мол, крыть нечем, да и делать этого не собираюсь.

– Мартин сказал, что наш воин глаз от мастера Деметры на занятиях не отводит, да и каждый раз, как в коридоре встречается, подолгу вслед смотрит…

– Может, дело у них какое? – с сомнением произнесла Зорана.

– Может, – согласилась Дина. – Но я тоже видела его взгляд. И это взгляд мужчины, сестрёнка.

Кровь прилила к лицу; ладонь, обхватившая основание букета, вспотела. Вот и понимай этих женщин, как знаешь! Я о собственных чувствах только сегодня догадался, а они загодя сделали выводы! И Мартин хорош! Завтра же придушу толстяка…

– И что он в ней нашёл? – вслух удивилась Зорана. – Ведь старая же и некрасивая.

– Вовсе не старая, Сибранду в самый раз, – задумчиво сказала Дина. – И я бы не сказала, что мастер Деметра так уж дурна собой. Просто слишком отдаётся работе, на себя не глядит…

– Кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура ни то ни сё, – возмущённо перебила подругу Зорана. – В платье её ни разу не видела, одна и та же мантия на все случаи жизни! Где его глаза?! Он же красивый, мог бы выбрать себе под стать…

– Разве выбирают за внешность? – негромко возразила Дина, выискивая взглядом тучную фигуру Мартина. – Мне кажется, Сибранд с госпожой Иннарой вполне подходят друг другу.

На этом беседа оборвалась; я сумел наконец вывести Ветра из толпы, прячась за его крупом, и сразу же за базарной площадью взлетел в седло. Город сопротивлялся моему уходу и затягивал с ещё большим, почти агрессивным напором: пьяные компании, гуляющие парочки, украшенные дома, нарядные жители, звуки песен и музыки…

К тому времени, как я выбрался за ворота Унтерхолда, я уже сам опьянел от количества витающих в воздухе винных паров и назойливого шума многолюдных улиц. В ушах всё ещё звучал звонкий голосок Зораны: «кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура…». Понять не мог: это она про Деметру? Точно про неё? Про благородную бледность бруттской кожи, про гладкий шёлк светло-каштановых, почти рыжеватых от отблесков огня волос? Про мягкую, высокую грудь, которую не могла скрыть мешковатая мантия, небольшой рост – так и тянет прижать к себе, обнять за узкие плечи – про маленькие изящные руки, с такой лёгкостью выписывавшие магические формулы тонкими, крепкими пальцами?..

…Крепость магов встретила меня настороженной тишиной. По-прежнему не попадались на пути ни загулявшие в городе адепты, ни притаившиеся одиночки, ни вечно занятые мастера, но что-то изменилось незримо и разительно.