Я молча подкинул веток в колдовской огонь, и тот взметнулся яркой струйкой вверх, выпустил в ночную мглу несколько голубых искр.

– Не отчаивайся, староста, – неожиданно проронила бруттская колдунья. – Есть ещё время. Ты на верном пути. Если не сумеем мы, то я спрошу совета у Сильнейшего, как только мы доберёмся обратно до гильдии. Лишь бы не отказал… – поймав мой вопросительный взгляд, Деметра пояснила, кутаясь в меховую накидку, – по уставу, маги гильдии не имеют права помогать местным жителям. Только те, кто завершил путь обучения и отправился в мир с приобретёнными у нас знаниями, могут использовать их по своему усмотрению.

– Глупый устав, – буркнул я под нос, глядя в кровавую кромку угасающего костра.

– Какой есть, – ровно ответила Деметра Иннара, протягивая руку к судорожным языкам пламени.

Те взметнулись ввысь по её молчаливому приказу, а я подумал, что даже подлое искусство Тёмного можно использовать во благо.

– Тогда я сам вступлю в вашу гильдию! – вдруг глухо выдохнул я, мало задумываясь о том, что говорю. – И ваш Сильнейший новому адепту в помощи уже не откажет! А если всё же поленится – то я сам сниму проклятие, если вы все… горстка бестолковых, бесполезных шарлатанов!

Я резко поднялся, отошёл прочь от костра, подальше от ошарашенного взгляда бруттской колдуньи. Темнота за пределами костра окутывала почти мгновенно, несмотря на сверкающий снежный покров. Размеренно дышал во сне ночной Стонгард; повсюду стояла тишина, и лишь моё сердце частым набатом отдавалось в голове.

– Не знаешь, что говоришь, староста, – ровно, но отчётливо выговорила за спиной Деметра. – Только самых способных берут в гильдию… или за очень крепкую услугу. И отказывают у нас даже своим…

Я усмехнулся: волчьи законы!

– Тогда я сам разберусь, – огрызнулся я, успокаивая бурлящую кровь. – Есть же в вашей гильдии толковые книги… или маги, которые сведущи поболее, нежели ты и твои волчата?

Слово вырвалось невольно, безрассудно; сказал и тотчас пожалел. Ни к чему выдавать свои чувства перед колдунами, которые могут легко использовать их против тебя.

Деметра, против ожиданий, не разгневалась – рассмеялась. Я обернулся в удивлении, меряя колдунью долгим взглядом. Улыбка её красила, бросала живые краски на бледное лицо.

– Волчата, говоришь? Скорее, молодые волки! Или ты думаешь, что гильдия послала бы в ваши земли неопытных учеников? Люсьен и Эллаэнис – лучшие в гильдии! Самые талантливые и сильные адепты из всех, кого я видела. И, подозреваю, оба утаивают свой истинный потенциал. Дальновидно с их стороны – нельзя позволять, чтобы о тебе знали всё, даже твои учителя…

– Ты – их учитель?

– Нет. – Деметра помолчала, улыбка спала с лица. – Я помогаю Сильнейшему и отвечаю за результат наших трудов. Боюсь, мне уже нечему учить Люсьена и Эллу.

– Настолько сильные маги?

– Тебе действительно интересно, староста? – усмехнулась колдунья. – Зачем спрашиваешь?

– Интересно, – ровно солгал я. – Хочу знать, чем вы занимаетесь у себя в гильдии. И чего мне ожидать, когда я к вам попаду.

Деметра расхохоталась – открыто, от души. Хлопнула себя по коленям, от чего длинные языки угасавшего костра с гулким рёвом взметнулись вверх.

– А ты действительно не такой, как все, староста! Недаром Сильнейший говорит, что больше всего самородков на стонгардской земле… Но не о тебе сказано, не обольщайся! Не вижу в тебе магического дара, даже малейшей искры не вижу. Хотя желание похвально…

Я едва зубами не скрипнул, хотя ведьма вовсе не оскорбляла меня, просто была предельно искренней. Менее убогим от этого чувствовать я себя не стал. Что ж, держись, капитан имперского легиона! Впереди долгие битвы, и этот камень – лишь первый из тех, которые полетят в тебя на пути к победе.

Да и чего лукавить – сам-то расспрашивал колдунью, чтобы узнать, если возможно, слабые стороны уважаемых магов…

– Если не ваши… коллеги… знают, как снять проклятие… то кто?

Улыбка вновь спала с лица колдуньи, сжались в полосу тонкие губы. Я подождал, но Деметра Иннара не нашлась, что ответить. Я удовлетворённо кивнул.

– И не нужно говорить… чего во мне нет. Не все… достигают вершин на голом таланте.

Деметра некоторое время вглядывалась в моё лицо, затем покачала головой.

– Ты безумец, староста. Запретить тебе я не могу, даже походатайствую перед Сильнейшим, если потребуется. Но среди магов… как выживешь? Я не смогу тебя защитить…

Я вспыхнул, вновь отвернулся. Меня! Защитить! Сумасбродная женщина!

– И что ты предлагаешь мне делать? – спросил как мог спокойно.

Деметра меня поняла, но взгляд её от этого более сочувствующим не стал. Я почти услышал её мысли – отчаявшийся отец, готовый на бессмысленный риск ради проклятого сына; упрямец, на которого не действуют ни доводы рассудка, ни обстоятельства.

Ведьма промолчала.

– Значит, решено, – жёстко усмехнулся я. – Ступай, отдохни, я посижу ещё.

Сомнения на лице колдуньи были написаны яркими красками, и свои выводы я сделал – что бы ни искали заезжие маги, а я должен раздобыть это раньше их. Тогда ни у них, ни у меня выбора не останется – помогут, никуда не денутся.

– Лучше ты, староста, – помедлив, отозвалась бруттка. – Я не устала.

А ведь ведьма видела ещё больше, чем я думал. Мои воспалённые глаза от её внимания не ушли. Да и Тёмный с ней…

– Я вот спросить хотела, – вдруг коротко усмехнулась Деметра, когда я отошёл на шаг от костра, – с чего ты назвал моих коллег волчатами? Или думаешь, что младше нас с тобой?

Я удивлённо обернулся.

– Эллаэнис даже старше, – продолжала колдунья, видимо наслаждаясь моим лицом. – Хотя по меркам её народа она почти дитя. Люсьену двадцать восемь зим. Столько же, сколько тебе, староста. Не удивляйся: в деревне всё про тебя выпытала. Просто ты свою жизнь уже прожил. А он, можно сказать, ещё даже не начинал…

И усталость вдруг обрушилась горным камнепадом, придавила и без того опущенные плечи. Как же так, Великий Дух? Отчего я в свои три десятка зим – глубокий старик, в то время как…

Выдохнул решительно, почти яростно; подхватил лежавший у походных сумок двуручник, накинул капюшон меховой куртки.

– К рассвету вернусь, – бросил ошарашенной колдунье. Ночевать с магами под одной хлипкой крышей гостеприимных шатров внезапно расхотелось.

Шёл к расщелине быстрым, судорожным шагом, искал покоя в опасной ночи, не в силах выдерживать пристальный чужой взгляд.

Плохо, когда о тебе знают всё. Хуже, когда видят, о чём ты думаешь.

Кони утопали в снегу, но по-прежнему покорно шли выбранной мною тропой. До Живых Ключей оставалось совсем немного – несколько часов трудного подъема, и мы достигнем поющих водопадов, которые сейчас, должно быть, ещё не выпускали из-под ледяной корки ни единой капли целительной влаги. Прийти бы сюда через месяц-другой да напиться живой воды вдоволь…

Нам везло: за все дни перехода не случилось никакой беды; не выпадал снег, не настигала метель. Не знаю, отчего хмурились кутавшиеся в меховые плащи маги, но я радовался каждому шагу – не часто в последние годы довелось мне бывать так высоко в горах. Вдыхать редкий, пьянящий воздух, прикрывать слезящиеся глаза от режущей белизны близких вершин, касаться рукой неба…

– Мы уже близко, – подала голос Эллаэнис, поглядывая по сторонам. – Чувствую…

– Предупреди нас, когда будем рядом, староста, – прерывисто попросила Деметра.

Я не ответил, лишь чуть провернул голову – слышал, мол. После памятного разговора у костра говорить нам оказалось не о чем; молчала и колдунья. Единственным собеседником вновь стал Люсьен – парень то пытался меня поддеть, то шутил о суровых стонгардских нравах, то принимался нас сравнивать по всем параметрам, каждый раз понуро опуская темноволосую голову. Скорбь его была, конечно же, наигранной: хитрый маг нимало не жалел ни о своём росте, ни о силе, в которой он мне уступал так же, как щенок матёрому волку.