О, а еще мы скованы одной цепью. Буквально, ведь он надел на нас обоих наручники, считая, что я был Кирой, но каким-то чудесным образом об этом забыл. Мы проводим с ним вместе все время, делим одну комнату на двоих, и что смущает больше всего — одну кровать. Широкую, правда, но до этого я ни с кем ее не делил.

А вот ему как будто бы все равно. Вечно спокойный, равнодушный большую часть времени, апатичный настолько, что иногда хочется хорошенько потрясти его за плечи, растолкать до человеческих эмоций. Он словно робот: не спит, постоянно в работе, да еще и ест в основном что-то сладкое. Меня уже тошнит от одного вида пирожных, торта, печенья, конфет. Эл поглощает их круглыми сутками, иногда даже предлагает мне, поэтому бывает, что меня тошнит и от него. Эта странная тошнота, она подкатывает к горлу, а потом застывает где-то в груди, когда я вижу, как он опускает свою лохматую голову на подушку рядом с моей. Теплая волна прокатывается по телу, сердце выстукивает о ребра диковинный ритм, я начинаю задыхаться и отворачиваюсь в попытке прекратить очередной приступ. Может, у меня астма? Или проблемы с сердцем?

Восьмой шаг

Снова давно наскучившее «тройное свидание». Мы с Элом расположились на диване, а Миса, что упорно называет себя моей девушкой, сидит напротив, вальяжно покачивая ногой, закинутой на другую, и сверлит Эла взглядом:

— Я отдам тебе пирожное, если ты оставишь нас с Лайтом наедине.

Меня она немного раздражает, прямо самую малость. Мне, конечно, льстит, что я ей нравлюсь, но после таких ее реплик прямо язык чешется посоветовать ей свалить самой, чтобы не надоедала своем нытьем.

Доев свой жуткий кусок торта, Эл безмятежно в который раз, словно мантру, произносит:

— Можешь говорить что угодно, но пирожное я заберу, — а затем тянется через весь столик и берет тарелку Мисы. Господи, да когда ж ты уже перестанешь жрать эту гадость-то?

Я спрашиваю его, почему он опустил руки и больше не делает попыток найти настоящего Киру. Эл отвечает, что немного озадачен тем, что Кира это не я, и теперь не знает, что ему делать.

Мгновение — и я чертовски взбешен. Меня бесит его ровный голос, его явное, практически нескрываемое желание, чтобы я-таки оказался Кирой. Мне хочется плюнуть в его бесящее лицо, и я, недолго думая, заезжаю по нему кулаком. Костяшки пальцев с хрустом врезаются в скулу, и Эла отбрасывает в сторону. Сначала в его глазах проскальзывает еле заметное удивление, но он быстро с ним справляется. И вот уже мою щеку пронзает резкая боль от соприкосновения с его босой ступней. Мы наносим друг другу еще как минимум пару ударов, прежде чем я впечатываю кулак ему промеж глаз и, когда он на пару секунд останавливается, замечаю, что его тело дрожит в неприличной близости от моего. Затем он резко разворачивается, и вот его нога (снова!) несется в сторону моего лица. Я, покачиваясь, отступаю на несколько шагов назад.

И вдруг звонит телефон. Эл присаживается на корточки и в своей обычной манере (ну что за дурак), словно брезгуя, двумя пальцами берет трубку, затем что-то так сосредоточено слушает, что любопытство берет надо мной верх, и я приглушенно спрашиваю:

— Что там?

— Очередные глупости Мацуды, — отвечает Эл, и это непостижимым образом разряжает атмосферу.

— Ну, это вполне в его стиле, — усмехаюсь я, но смешок застревает в горле, когда мои глаза натыкаются на сидящего ко мне спиной Эла и на его выпирающие позвонки, прикрываемые привычной толстовкой. Они тянутся вниз, и утягивают за собой мой взгляд. С трудом сглотнув, я будто издалека слышу голос Мисы, чувствую прикосновение ее руки к своему плечу, но только это не помогает, я не выныриваю из поглотивших меня размышлений, я лишь тону в них все больше.

Драки для нас с Элом — привычное дело. Удивительно, что по любому поводу рядом с ним я моментально вспыхиваю, ведь обычно я более сдержан. В школе я был лучшим учеником, внешне спокойным и невозмутимым, ничто не могло вывести меня из себя. Но, как говорится, у каждого правила есть исключение.

В университете, в котором мы временно перестали появляться, нас считают лучшими друзьями, но так ли это? Определенно, до этого у меня были приятели, но друзья никогда. Я слишком скрытный, слишком умный для своих ровесников, да и для большинства людей тоже, мне попросту с ними не интересно. Но Эл… Я бы хотел считать его другом.

Девятый шаг

Я сижу, прислонившись к закрытой душевой кабине, и покорно слушаю, как льется вода, методично ударяясь о голую бледную кожу, слышу всплески и еле тихое фырканье Эла, когда вода попадает в его рот. Изо дня в день я сижу рядом с ним, пока он моется, а затем, когда он выходит, завернутый в полотенце, мы меняемся местами. Каждый божий день при желании я могу разглядеть за матовым стеклом его темный силуэт, стоит лишь повернуть голову, и я увижу, как он проводит руками по телу, смывая мыльную пену. И от этого у меня под кожей начинается зуд. Он все нарастает, и его все труднее терпеть.

Я заношу руку и пару раз ударяю ею о стекло так, что оно сотрясается.

— Нельзя побыстрее? Сколько можно мыться, блин? — отчего-то хриплю я и вижу, как изнутри душевой кабины на стекло ложится мокрая ладонь с растопыренными пальцами. Я немею и не могу вдруг вспомнить, что еще хотел сказать.

— Что это означает вообще? — говорю сердито и прижимаю к стеклу средний палец.

Раздается какое-то странное бульканье, похожее на смех, вот только Эл никогда не смеется, его максимум — это улыбка, и то я ее не видел, знаю лишь со слов Мацуды. Вот ему-то посчастливилось ее лицезреть.

Шум воды затихает, и через пару секунд из душа выходит Эл. Я стараюсь на него не смотреть, ведь мыться вместе и так неловко. Он отворачивается, позволяя мне раздеться. Я быстро скидываю одежду, также быстро запрыгиваю в кабину и натыкаюсь на большие, такие затягивающие, глаза. Вспыхнув, я со стуком закрываю дверцу, отступаю назад, врезаюсь в холодную стену и только потом судорожно выдыхаю. Черт, пора с этим завязывать.

Десятый шаг

— Лайт, ты хорошо себя чувствуешь? — раздается прямо над ухом, отчего я вздрагиваю, открываю глаза и молниеносно отшатываюсь. Повернув в замешательстве голову, я вижу, как Эл боком лежит на своей стороне кровати, и с облегчением замечаю, что он на безопасном расстоянии. А потом до меня доходит. Что, простите? На безопасном?