Владимир Грусланов

Михаил Лободин

СЕРЕБРЯНЫЕ ТРУБЫ

Рассказы

ШПАГА СУВОРОВА

Начало истории

По поручению Военно-исторического музея я отыскивал личные вещи великого русского полководца.

В 1938 году мне пришлось побывать у правнучки Суворова — Апполинарии Сергеевны. Несмотря на пожилой возраст, она выглядела бодрой, быстрой в движениях женщиной.

Апполинария Сергеевна встретила меня приветливо. Она обладала хорошей памятью, и беседа со старушкой доставила мне радость.

Я навещал ее несколько раз и услышал много интересного о Суворове. Она знала семейные легенды о нем и передавала их с большой живостью и теплотой.

— Послушайте еще одну историю, — обратилась как-то Апполинария Сергеевна ко мне, начиная новый рассказ:

«Василий Иванович Суворов, отец моего прадеда, служил денщиком у Петра Великого. Он хорошо знал тяготы военной службы и ни за что не хотел, чтобы слабый здоровьем его сын Александр стал военным.

А сын с небывалым упорством добивался разрешения начать военную службу. Он требовал, чтобы его записали в полк: о гражданской службе не хотел и слышать.

Не скоро бы закончился этот спор. Но вздумал навестить своего крестника — Александра Суворова — Абрам Петрович Ганнибал — старый генерал-аншеф, знаменитый арап Петра Великого.

Вошел Абрам Петрович в комнату мальчика и видит: на полу разложены географические карты, а на них выстроились игрушечные солдатики. И маленький Александр Суворов шагает по картам через горы, реки и леса.

В руках у него толстая книга. Он прочитывает в ней несколько строк, задумывается и переставляет на карте фигурки солдат. Снова смотрит в книгу и опять двигает свое войско.

Мальчик одобряет действия солдат, когда те продвигаются вперед, и порицает их, когда они, его же рукой, отводятся назад.

Долго стоял Абрам Петрович в комнате крестника: смотрел и слушал. Потом он подошел к Александру, взял у него из рук горсть оловянных солдат и, кряхтя, опустился на устланный картами пол.

Мальчик молча смотрел на Ганнибала.

Абрам Петрович поставил своих солдат на правое крыло наступавшей армии.

Александр взглянул удивленно на старого генерала и произнес тихо, но твердо:

— Я захожу слева направо и левое крыло сбиваю. Иду на окружение неприятеля.

— Так что же? — спросил Абрам Петрович.

— А то, что полководец бросает силы на правое крыло противника и отвлекает его внимание от левого крыла. Внезапность и неожиданность — союзники смелых, — объяснил, сверкая глазами, Александр.

Разыгралась величайшая битва, и Абрам Петрович вынужден был сдаться.

Александр Суворов победил Ганнибала.

Внимательно выслушал Абрам Петрович „тяжбу“ своего любимца с отцом, но своего мнения сразу не сказал, сославшись на то, что обдумает всё на досуге и дня через три пришлет ответ.

К исходу третьего дня прикатил от старого генерала слуга и передал Василию Ивановичу подарок для крестника.

— Абрам Петрович велел сказать, что письма не будет. А как поймет Василий Иванович подарок, так и поступит, — отрапортовал слуга.

Отец Александра развернул пакет.

В куске узорчатого бархата лежал палаш, а на нем надпись латинскими буквами: „Петр Первый“.

Узнал Василий Иванович палаш. Сам Петр Великий подарил его Ганнибалу за отвагу в боях.

Поцеловал Василий Иванович рукоять палаша и молча передал его сыну. Александру тогда шел двенадцатый год.

Решение было принято. Василий Иванович съездил к командиру Семеновского гвардейского полка и записал сына в полк рядовым.

Палаш петровских времен передавался в нашем роду, — сказала Апполинария Сергеевна, — из поколения в поколение. Он, вместе с другими вещами Александра Васильевича, хранился у нас в семье до 1914 года».

Много раз я навещал Апполинарию Сергеевну и никогда не уходил от нее, не узнав чего-нибудь нового о Суворове. Однажды она рассказала мне историю шпаги, с которой прадед провел свой последний поход.

— У нашего прадеда хранилось много шпаг, — говорила Апполинария Сергеевна. — Одни он получил за отвагу и храбрость, другие — за освобождение занятых неприятельскими войсками городов.

Однажды, в Италии, депутация от города Турина поднесла прадеду золотую шпагу, осыпанную драгоценными камнями. На ее клинке оружейники вычеканили благодарственную надпись: «Фельдмаршалу российских и австрийских войск — А. В Суворову — освободителю Турина».

Но прадед особенно любил одну шпагу. По семейным преданиям, он получил ее от Екатерины Второй.

Года через два после взятия русскими войсками Берлина Суворова послали в Петербург. Он привез донесение об окончании военных операций в Пруссии.

До Петербурга уже дошла весть о молодом Суворове — храбром и способном подполковнике. Из уст в уста передавались истории о его смелых налетах на войска прусского короля.

То он врезался со своим кавалерийским отрядом в растянутый на походе прусский корпус и, нанеся противнику урон, исчезал так же внезапно, как и появлялся. То, удивляя видавших виды ветеранов бесстрашием и удалью, задерживал стремительными набегами натиск неприятельских колонн.

Всегда подполковник Суворов находился в первых рядах солдат, руководил боем лично, хотя по должности начальника штаба корпуса мог найти более безопасное место.

— Лихой командир! — говорили о нем бывалые солдаты, служившие в войсках по двадцати, двадцати пяти лет. — Глаз имеет наметанный, острый! Чуть где приметит у неприятеля слабину, так и ломит туда.

С тремя батальонами солдат Суворов однажды разбил городские ворота прусского города Гольнау. Артиллерийский огонь защитникам города не помог. Гренадеры, со своим командиром впереди, ворвались в город и погнали вражеских солдат за городские ворота, за мост, до самого лагеря, где было «…побито и взято много в плен», — доносил в штаб победитель.

Посылая представление об отличившихся, командующий писал о подполковнике Суворове: «…хотя в пехотном полку считаетца, однако… склонность и привычку больше к кавалерии, нежели к пехоте получил».

А главнокомандующий добавил: «…себя перед прочими гораздо отличил».

Прочитав донесение командующего, Екатерина произвела Суворова в полковники и назначила его командиром пехотного полка.

Прошло немного времени. Суздальский полк, под командой полковника Суворова, отличился на смотру. Его солдаты и офицеры, обученные новым правилам, далеко оставили позади себя другие полки.

Солдаты получили за проявленные успехи по серебряному рублю, офицеры — награды, а наш прадед за отличную выучку солдат и умелое руководство полком — шпагу с позолоченной рукоятью.

Неведомый мастер украсил клинок шпаги рисунками и отчеканил старинную, в духе того времени, надпись:

Небольшая по размерам шпага отличалась такой легкостью, что ею мог свободно владеть подросток. Ее не украшали ни драгоценные камни, ни золотая или серебряная вязь. Помню, позолота покрывала се рукоять, да и то чуть-чуть.

До нас дошли слова прадеда: «Взять мою шпагу в руки легко, а вот нести ее со славой — труд тяжкий».

В нашей семье существовало такое правило. Каждый мальчик — внук или правнук Суворова — с детских лет готовился к военной службе. В день, когда мальчику исполнялось шесть лет, он должен был взять в руку шпагу прадеда, взмахнуть ею раз-другой и ударить воображаемого врага.

Мы упорно верили, что, чем раньше ребенок это сделает, тем успешнее пойдет его военная карьера. Конечно, это смешно, но таков человек: сам выдумает, сам и верит.