Корабли описываемого типа и процесс гребли превосходно изображены на стенах пирамиды Сахура. Ко времени этого фараона следует, по-видимому, отнести и один мимолетный эксперимент, связанный с изменением формы паруса. На рельефе гробницы монарха Ти (примерно 2500 год до н. э.) изображено судно с вертикальным парусом, причем правый, подветренный его угол косо срезан. С таким парусом, похожим на перевернутую трапецию и уменьшающим сопротивление ветра, было легче маневрировать судном, идущим вниз по течению Нила, то есть против ветра. Почему он не прижился на египетском флоте - совершенно непонятно. Скорее всего, тут сыграл роль упоминавшийся уже консерватизм египтян, ревностно хранимый жрецами: ведь «солнечная ладья» Амона обходилась и без весел, нельзя же злоупотреблять терпением богов...

 Поэтому прежняя конструкция сохранялась почти без изменений несколько веков. Мы не располагаем достаточным материалом для однозначных выводов, но если взять отрезок времени в тысячу лет (достаточно убедительный для сравнительного анализа), то можно увидеть, что все египетские корабли словно вышли из одного конструкторского бюро.

Корабль времени Тутмоса III. Фреска гробницы Рехмира.

 Через тысячу лет после Сахура египетский трон занимала женщина - Хатшепсут. Ее великолепная гробница рассказала уже не о речных, а о морских путешествиях египтян. Неоднократно, правда, высказывалось предположение, что для этой цели фараоны пользовались услугами финикийских моряков. Если это так, то и конструкция кораблей может быть не чисто египетской, ибо едва ли опытные мореходы отправятся в далекий и опасный вояж на судах, не удовлетворяющих их требованиям. Но имя строителя кораблей Хатшепсут известно - Инени. Египтянин. А не руководствовался ли он при их постройке указаниями финикиян, поступившись вековыми канонами?

 Действительно, формы, обводы кораблей поразительно схожи с финикийскими, хотя и не утратили сходства с традиционными египетскими. Финикийские корабли более позднего времени известны по рисункам на стене фиванской гробницы Кенамона - вельможи времени Аменхотпа III, отца Эхнатона. Они имеют несомненное сходство с творениями Инени, но отличаются от них самим принципом постройки. Посадка их глубже, штевни круче, борта соединены полной палубой и вместо гипозомы обшиты поверху толстыми досками. Именно полная палуба и явилась причиной глубокой посадки: под ней скрываются обширные грузовые трюмы. Высокие релинги обеспечивали безопасность экипажа и давали возможность взять палубный груз в дополнение к трюмному.

Египетское судно XIV века до н. э. Фреска гробницы Кенамона.

 Внешне эти корабли мало изменились по сравнению со своими предками. Но внешность, как известно, обманчива. Египетские суда еще больше вытянулись в длину, а главное - стали килевыми и, должно быть, с жестким шпангоутным каркасом.

 Закар-Баал, рассказывает Унуамон, «приказал погрузить на корабль килевую балку, носовой брус и кормовой брус для барки Амона, а также еще четыре обтесанных балки». К этому лаконичному отчету можно добавить еще, что киль изгибался таким образом, что обводы корабля почти точно повторяли те, какими любовались египтяне тысячу лет назад. Это была дань традиции. Сам киль, однако, не виден на рисунках, судно внешне - бескилевое. Но он есть. Даже если бы Унуамон не оставил своего свидетельства, мы смогли бы догадаться о присутствии киля по одной немаловажной детали: на судах Хатшепсут и на финикийских нет рогатой мачты. Мачтой теперь служил короткий гладко обструганный ствол дерева, вероятно кедра, пропущенный через центр палубы... куда? Ответ может быть единственный: к килю, поскольку наличие одинарной мачты неизбежно предполагает наличие киля. Неизвестно, крепилась ли она в нем с помощью степса или как-то иначе, но только закрепленная у своего основания, а также в том месте, где проходила сквозь палубу, мачта могла выполнить свое назначение. Альтернативы здесь нет, так как вертикально стоящий шест обладает огромной подъемной силой по отношению к своему основанию. Применительно к мачте эта сила увеличивается во много раз при беге судна под парусом. Поэтому неизмеримо возросла и роль кормового штага: он стал толще. Этими же причинами вызваны новшества в остальном такелаже и в рангоуте.

 На короткой мачте по-прежнему крепились два длинных сильно изогнутых рея. Но теперь это не такие брусья, какие Унуамон выбирал в Долине Кедра близ Библа. Реи стали составными из двух конически обструганных брусьев, накрепко связанных друг с другом. Это новшество было вызвано чисто техническими причинами: величина и водоизмещение судов нового типа требовали более широкого паруса (как на финикийских судах) , а тот, в свою очередь,- более длинного рея. Но так как чем дерево длиннее, тем оно, как правило, и толще, цельный рей увеличил бы осадку судна и потребовал бы более массивных блоков, канатов, а в конечном счете - увеличения экипажа для работы с ними. Египетские конструкторы нашли остроумный выход, придумав составной рей и тем самым сняв разом все проблемы. Такой рей более упруг и позволяет практически неограниченно наращивать площадь парусности.

Топ египетской мачты и крепление рея.

 Если верно высказываемое иногда предположение, что египетские суда могли быть многомачтовыми, то их скорость должна была быть много больше, чем принято считать. Прямоугольный парус, пришедший на смену квадратному, стал настолько широким, что нередко выступает далеко за линии бортов. Для управления им теперь требовалось большее количество фалов, и мы видим их - на рисунке. Внешняя обвязка корпуса ушла в прошлое, но штевни по-прежнему имели регулируемый наклон. В новых кораблях это достигалось с помощью одного каната, обвитого вокруг мачты, как показано на рисунке в храме Хатшепсут. Таким способом можно было пользоваться при ровной погоде и постоянстве ветров и течений. Если же этих условий не было, моряки могли добиваться желаемого результата при помощи двух канатов: каждый из них одним концом крепился к штевню, а другим - к мачте. Поэтому когда изменялось натяжение, например носового каната, необходимо было одновременно регулировать натяжение кормового, чтобы мачта не покосилась или не упала. Таким образом, оба каната закручивались синхронно по одной и той же команде кормчего.

Повыше рея, на топе мачты, прилаживалась корзина: в ней сидел наблюдатель, обязанный вовремя заметить берег, рифы, чужой парус, или снайпер, а может быть, и сигнальщик, если корабль шел в составе эскадры. Такую корзину имели, например, корабли Рамсеса III, изображенные в храме Мединет-Абу. Можно их увидеть и в росписях гробниц.

Управление судами осуществлялось либо одним огромным широколопастным веслом, продетым в прорезь по центру кормы и опиравшимся на палубе об укрепленную вертикально рогатину, либо двумя веслами поменьше, закрепленными с обоих бортов в кормовой части. Если не требовалось маневрировать при ровной продолжительной трассе и спокойной погоде, оба весла снабжались «вожжами» или скреплялись поперечным брусом и поворачивались одновременно. Это устройство было отдаленным предком румпеля. Все эти новшества позволили сократить число гребцов и увеличить скорость. 

Рулевое весло и его крепление.

Кормчий египетского судна.

То, что египетские морские суда - это улучшенные речные, замечено давно, поэтому существенных изменений они претерпели не слишком много. Да и степень этих изменений была ограничена: во-первых, морские конструкторы ставили себе задачей сохранить общий силуэт судна и поэтому тщательно старались маскировать все новшества; во-вторых, чрезмерное количество новинок рано или поздно может привести к такому качественному скачку, когда нужно задумываться о прочности, устойчивости, быстроходности, живучести судна, то есть менять всю конструкцию, самый принцип. А такой революционной цели египетские (но не финикийские!) конструкторы перед собой не ставили. Морских сражений египтяне вели мало, мирные же корабли не нуждались в качествах военных. В их конструкции всегда превалировала какая-то одна функция, основная для судов данного класса: быстроходность - для посыльных, грузоподъемность - для транспортных, надежность - для всех. Она-то и диктовала выбор всей конструкции. Если, скажем, судно предназначалось для перевозки обелисков или других объемных грузов, на него независимо от остальной конструкции водружали рогатую мачту, оставлявшую палубу свободной от кормы до носа. Для посыльных лучше подходила одинарная мачта, позволявшая увеличить площадь парусности и тем самым - скорость. Для прогулочных судов всех этих проблем вообще не существовало, они должны были быть надежными и нарядными. Видимо, не будет слишком смелым предположение, что суда типа посыльных, возможно с некоторыми модификациями, было основой флотилий египетских пиратов.