Доан Зиой

В джунглях Юга

ДОРОГИЕ РЕБЯТА!

Всему миру известна сегодня эта страна — Вьетнам. Вот уже много лет мужественный народ Вьетнама в неравной борьбе отстаивает право на независимость, свободу и единство своей страны.

Выйдя победителем из одной войны, войны I Сопротивления (1946–1954), которую он вел против ига колониализма, Вьетнам оказался разделенным на две части — Север и Юг. Через несколько коротких лет мирной жизни Вьетнам вынужден был вновь подняться для того, чтобы отразить американскую агрессию.

Эта книга познакомит вас с Южным Вьетнамом, с мужественными, непокоренными людьми этой страны, с его богатейшей природой. Здесь вы обязательно найдете для себя много нового. Вместе с главным героем книги Аном вы отправитесь на джонке в путешествие по рекам, каналам и протокам Южного Вьетнама, увидите диковинные деревья и плоды, пестрых птиц и диких зверей, обитателей джунглей. Узнаете замечательных людей, поднявшихся на войну сопротивления.

Потом Ан простится с вами и уйдет с партизанским отрядом.

Закрыв книжку, вы вновь вернетесь в день сегодняшний, и теперь, просматривая газеты или слушая радио, вы непременно вспомните Ана, который сейчас уже вырос и, сжимая в руках автомат, сражается за то, чтобы его Вьетнам навсегда стал свободным, независимым и единым.

Глава I

НА МАЛЕНЬКОМ РЫНКЕ В СЕЛЕНИИ У ТРЕХ КАНАЛОВ

Именно здесь, в этом далеком незнакомом селении, и началась моя скитальческая жизнь. Я часто думал об этом, просыпаясь ночью от угрюмого воя ветра на пустых полях и плеска воды под мостками на канале.

Селение, в которое я попал, лежало неподалеку от места пересечения трех больших каналов. Один из них длинной прямой лентой проходил прямо перед домами. На берегу, вдоль пристани, раскинулся рынок.

Я жил здесь уже больше двух недель.

Вскоре после того, как я потерялся во время эвакуации и остался совсем один, без родителей, я встретил на реке Хаузианг джонки продотряда комитета Сопротивления. Там был один парень, студент, — член комиссии по снабжению. Узнав, что я отстал от своих, он предложил мне поехать с продотрядом. Я согласился.

Как-то вечером наши джонки подошли к этому селению и остановились на канале перед рынком.

— Задержимся всего на полчасика, не больше. Лодочникам нужно купить еду, — сказал студент. — Ты не пойдешь на берег?

Я помотал головой. Студент с улыбкой похлопал меня по плечу.

— Вот и хорошо! Посиди в лодке, присмотришь за вещами. Ты и здесь скучать не будешь. Отсюда весь берег хорошо виден!

Он прошел по сходням, переброшенным на соседнюю джонку, и оттуда ловко, как белка, стал пробираться к берегу по стоявшим вплотную друг к другу большим и маленьким лодкам. Они приплыли сюда раньше нас и стояли вдоль пристани. Через минуту он был уже на берегу.

— Так смотри же не ходи никуда! Я пойду выпью кофе, а тебе принесу булочку! — крикнул он с берега, поправил маузер, висевший на боку, и весело помахал мне рукой.

— Ладно! Не беспокойся! — приставив ладони рупором ко рту, крикнул я в ответ.

Я сидел, болтая ногами, на носу джонки, тяжело груженной рисом, и смотрел на берег. Вдоль него, за рынком, тянулся ряд крытых черепицей домов. Начинало темнеть, и в маленьких лавчонках и харчевнях один за другим зажигались яркие фонари. На рынке у корзин, снятых с коромысла, рядами сидели крестьянки в черном, с черно-белыми клетчатыми шарфиками на шее. Большие корзины были доверху заполнены, но мне не видно было, что в них. Возле каждой торговки уже горел огонек фонаря. Многие покупатели тоже ходили с фонариками в руках, и все эти огоньки издали были похожи на мерцающие звезды.

В толпе, в самом дальнем углу рынка, среди движущихся огоньков взметнулось пламя четырех больших факелов, и раздался грохот барабана и бубнов.

— Ребята, циркачи! — услышал я громкий мальчишеский голос.

— Пошли посмотрим, там девчонка через обруч прыгает!

Тут же со всех джонок и сампанов[1], изо всех закоулков появились мальчишки и стремглав понеслись к бродячему цирку. Оттуда сначала долетали отрывочные слова: видно, объявляли номера программы, потом стали слышны громкие хлопки зрителей.

Я привстал на цыпочки, стараясь разглядеть, что там делается. Но было слишком далеко, и я так ничего и не увидел, кроме густой толпы. В той стороне то и дело раздавались громкие взрывы смеха. Бродячий цирк мне давно уже надоел, но сейчас я еле удержался, чтобы не броситься вслед за другими ребятами.

— Ан, ты что же, все время так и просидел здесь? — раздался вдруг охрипший голос, и я увидел нашего старика лоцмана, который появился на сходнях с мясом в одной руке и с пучком зелени в другой.

— Да, дедушка, я никуда не ходил, — поспешил ответить я с тайной надеждой, что он меня отпустит.

— Неужто и на циркачей посмотреть не хочется?

— Мне велели покараулить лодку…

Старик склонился над своей корзиной, укладывая в нее мясо; от него слегка попахивало вином.

— Ты пробовал когда-нибудь мясо косули? Вот завтра накормлю тебя им… Ну и дела! — вдруг расхохотался он. — Все реки проплыл, любой фарватер знаю, а такой акулы, как здешняя хозяйка харчевни, не встречал! Три стаканчика мне налила, все полнехонькие, а ни капли мимо не упало!

— Вы пили кофе?

— Что мне твой кофе! Тебе самому небось хочется кофе… Вон она, кофейня, это там, где сейчас циркачи. Ладно уж, беги, раз я вернулся. Только хорошенько дорогу запомни и смотри далеко не ходи! Еще заблудишься, чего доброго!

Мне, который родился и вырос в большом городе, заблудиться на каком-то маленьком деревенском рынке? Я даже рассмеялся и тут же лихо спрыгнул на сходни.

— Ты что это смеешься? — Старик поднял на меня удивленные глаза.

— Я не смеюсь, с чего вы взяли?

— Думаешь, я пьяный? Э, нет, я даже вон осоку на канале вижу! Ага, уже и отлив начинается…[2]

— Так я пойду, можно? — И, не дожидаясь ответа, я бросился к берегу.

Куда это я попал? Это не рынок, а просто огромный зверинец! Речная черепаха, величиной с большую корзину, лежа на спине, сучила лапами. Рядом стояли корзины, доверху наполненные золотыми черепашками. Маленькие и аккуратные, не больше пиалы, черепашки спрятали головки под панцирь и казались все абсолютно одинаковыми. Неподалеку на огромном листе лежала освежеванная туша косули, — голова, с которой еще не содрали кожу, возвышалась среди кусков пышного розового мяса. Сколько тут было съедобных лягушек, омаров, лангустов и устриц! А сортов крабов, креветок и рыбы и вообще не пересчитать! Спелые, золотые ананасы пахли медом. Рядом свернулись две большущие рыбы чут; крупные чешуйки их блестели, как серебряные монетки. Чуть подальше в клетке дрались птицы. От взмахов их крыльев метнулось и погасло пламя фонаря, но птицы и в темноте не могли успокоиться. Маленькая мартышка суетилась и прыгала вокруг груды больших тыкв и то и дело забиралась на самый верх… Увидев меня, мартышка оскалила зубы, о чем-то просительно пискнула и повернулась к хозяину, бородатому старику. Может, она просила моего заступничества? Наверно, ей хотелось, чтобы хозяин снял с нее цепь и пустил погулять…

Там, где шло представление, взорвали петарду. Я тут же забыл про разложенные вокруг диковинки и бросился к цирку. «Посмотрю немного и сразу вернусь», — решил я и побежал к маленькой кофейне, притулившейся под огромным деревом бадау[3].