Георгий выдохнул. Все сработано так как надо. Боевые роботы теперь штампуются десятками, а их поисковые роботы, на гусеничном ходу делаются по всему миру, за исключением Европы. Программное обеспечение, которое отшлифовало и выпестовало их бюро разошлось по всему миру сотнями копий, безвозмездно или почти безвозмездно, но в любом случае, если вернуться к меркантильным интересам на нем это никак не сказалось. Миру было не до того. ДПР127 и их модификации десятками тысяч штамповались в Китае, России, Индии, обеих Америках и на всех остальных заводиках и заводах где это можно было сделать. Тем не менее по новостям передали, что вирус проник на территорию Турции, несколько активных зараженных уже обнаружились в Тунисе, где в силу цвета кожи очень сложно с расстояния определить зараженного человека от здорового. Зомби распространялись с большей скоростью, чем люди успевали возводить линии обороны, но хуже всего что обратившиеся не теряли определенной человеческой логики и памяти. Они могли пользоваться оружием, транспортными средствами, говорить и читать. Определенно среди них иногда была субординация, но по мере увеличения количества зараженных их атаки становились все прямолинейнее, часто они просто брали количеством, выдерживая чудовищный огонь обороняющихся, путем убивания себе подобных для восстановления собственных сил. Именно поэтому крупный ракетный калибр давал хоть какую-то уверенность что удар возымеет действие.
Что происходило в центральной Европе не поддавалось осмыслению. Миллионы зараженных шли ордами на остатки человечества. Ядерные взрывы превращали их в пар и пепел, но этого было недостаточно. Радиация не имела на них влияния, более того в интернете, с высоты квадрокоптера, в плохом разрешении показали какой-то жуткий человеческий шар несколько метров в диаметре, состоящий из рук и ног, катившийся на укрепления людей. Что это было, фейк или замалчиваемая правда? Ролик быстро исчез с просторов интернета, а следующие за ним действительные официальные и неофициальные новости о падении того или другого города, тысячах зомби, шагнувших в Атлантический океан, вызывали ужас и ступор даже у самых закаленных вояк, поэтому думать о том что может сделать радиация с подобным количеством гнуса, конкретно конструктору Георгию до тошноты не хотелось.
Более близкие и страшные проблемы были под боком. Гнус вошел в Минск и теперь чтобы отфильтровать сотни тысяч бегущих от зомби людей, производство и наука напрягали все силы, но все чаще обходились длинными пулеметными очередями или управляемыми ракетами по движущимся вне очереди автобусам, джипам и велосипедам.
***
Трофим и сталкеры находились у крыльца сувенирного магазина с надписью «Свобода». Он, одетый в гражданскую одежду не вызывал особого интереса у редких прохожих, а вот сталкеры, снесшие все свое огнестрельное оружие, кроме холодного, иногда ловили на себе озадаченный взгляд редких прохожих, проходящих под тенями тополей этого малолюдного района. Владимир, он же Моль, по прошлой сталкерской жизни, находился внутри помещения, ведя очередной сеанс связи с центром. Беспрестанное отдаленное чириканье воробьев, прохладный ветер, но жаркое сентябрьское солнце. Погода заставляла сталкеров покрываться испариной и время от времени прикладываться к общей бутылке минералки, ходившей из рук в руки. Кто-то дымил сигаретой, кто-то просто сидел на ступенях, устав от бесконечных страшных новостей, висевших в ютубе, а кто-то продолжал пялиться в выданные им сотовые телефоны с тревогой и обреченностью смотря нарезки, где несмотря на общее положение в мире реклама исправно всплывала, предлагая потратить деньги на тот или иной товар, заработать или развлечься.
Сагитая нашли на следующее утро. Кто-то позвонил по телефону в специальную службу, созданную в связи с происходящими событиями и сообщил где искать пропавшего. Сталкеры выехали мгновенно и найдя Сагитая босым и нагим, с сотовым телефоном в пакетике, на пересечении улиц Айвазовского и Соловьиного проезда, притихшего, но вменяемого, вместе с целой колонной служебных машин сопровождения увезли его в центр Бурденко. Яков остался со своими, а сталкеры, оказавшись не у дел, переночевали пыльной толпой в сувенирном магазине и теперь маялись бездельем, чередуемым с ожиданием их дальнейшей миссии.
– Убираться надо с их пути, Док, – хмуро сказал Коваль, вытаскивая сигарету изо рта. Планшет в его руках стоял на паузе, застывшая картинка показывала открытые рты кричащей толпы. – Сомнут нас в людном месте. Неделя максимум и понесутся по вашим улицам… – он замолчал, не желая продолжать.
Трофим и сам прекрасно понимал, что большие города – это ловушки. Да и любое место, где есть укрытие для зомби небезопасно, но большой город, который медленно будет вбирать в себя тысячи зараженных, а потом вдруг единым махом выдохнет миллионы пугал масштабом катастрофы.
– Убираться надо, – подтвердил Зима, опершийся на перила короткой лестницы, ведущей в магазин. – Дня через два уже можем и не выбраться обратно в Зону.
Трофим пожал плечами. Что он мог сказать? Его семья осталась в Казахстане, в Костанае. Там пока безопасно, хотя где сейчас может быть безопасно? Москва? Да, дорогой для души и большой город, но он наверняка обречен. Зомби уже в городе, только ведут себя странно, не подают ожидаемых признаков активности. Забрать семью и улететь с ней в Зону? Да, если бы это было в его силах. Кто бы мог подумать, что Зона с ее мутантами и аномалиями вдруг станет более безопасным местом чем Большая Земля? Только вот как так сделать? Собственного вертолета нет, да и если бы был, наверняка сейчас приняты такие меры безопасности что спокойно прилететь и приземлиться где-то было бы невозможно. Он не высокий чиновник, не друг очень большого человека, чтобы иметь подобные связи. Кроме того, все чинуши уже давно расселись по бункерам и распаковали чемоданы, продолжая оттуда указывать как надо жить оставшимся на поверхности. Спикеры разных политических партий, судя по официальным новостям по-прежнему с трибуны машут руками и тычут пальцами. Ученый усмехнулся. Ну да, ну да… отдали Минск. Зомби нашли лазейку и несмотря на разрывающие подходы к городу взрывы и выжженные поля все равно оказались внутри столицы. Ничего не помогло, ни техника, ни армия. А самое странное, что люди все равно продолжали работать и делать привычные им вещи, цепляясь за устоявшийся уклад, не желая видеть надвигающуюся угрозу, изо всех сил веря в то, что вещали им с телевизоров и радио. Они продолжали возвращаться в дома, ходить на работы, гулять по вечерам на улицах. Работали рестораны. Кстати цены на продукты не поднялись, хотя после исчезновения Европы много полок освободилось, но в магазинах появилось множество незнакомых консервных банок очевидно из стратегического запаса, явно Российского производства, бензин не дорожал, счета за коммунальные услуги приходили в прежнем порядке… в общем создавалась видимость что ничего не происходит, все под контролем и не зачем паниковать. А люди так и ходили, глядя друг на друга округлившимися глазами. Да и еще один момент, Моль посоветовал не пить воду из-под крана, даже идущую через фильтр, а покупать бутилированную и желательно старых дат. Это означало что в воде что-то есть или может появиться, наверное, седативы или психолетики. Толково придумано.
– Я тоже думаю уходить надо, Док, – добавил Калмык. – Пока птички поют.
Сталкеры народ простой. Сейчас скажут, что все согласны, возьмут свои рюкзаки и пойдут пешком в Зону. И дойдут наверняка.
– Давайте новостей от Сагитая дождемся, а потом может и я с вами пойду, – сказал Трофим.
– Это хорошо, это можно… – кивнул Коваль. – Чего они там его маринуют? У нас бы уже определили, что с ним и как, в воронку или за стол.
Трофим пожал плечами. Это же медицинский центр нейрохирургий, там шут пойми, что с людьми при подобном случае делают. Сталкеры вздохнули, ожидание было хуже всего. Оно не расслабляло, а постоянное подмывающее ощущение что надо бежать их этих мест, капля за каплей добавляло нервозности. Где-то в кронах деревьев вдруг разом замолкли воробьи, которых было и так тихо слышно из-за шума отдаленных улиц. Сталкеры, закрутили головами, кто-то привстал, но через секунды воробьиный стрекот возобновился и раздался едва заметный вздох облегчения.