Не смотри на меня – ой не надо, не надо… И коленки мои – не тревожь… - пропел слегка раздражённо; подмигнул…

Ты мне прямо скажи – чё те надо, чё те надо – может дам; может дам чё ты хошь… - закончил строго. Капитан показала язык – как в детстве, когда я её доводил… Теперь – очередь Олеси…

Проводил ты меня до отцовской калитки – не прошла твоя нервная дрожь… улыбаешься в предвкушении ? А теперь девочка – сюрприз…

Вот тогда я поняла – чё те надо, чо те надо. Замолкла музыка и я замолчал на пару секунд, нагнетая, интригуя замерших слушателей.

Но не дам но не дам чё ты хошь… - закончил неожиданно для всех куплет. Чуть не расхохотался, увидев растерянное, огорчённое личико девушки: ну чистый ребёнок, которому дали большую шоколадку, а когда он намерился откусить – отобрали… Чуть на плачет, особенно после второго повторения припева… Повернулся к Москалёвой:

Вот тогда я поняла – чё те надо, чё те надо… Снова пауза – кое у кого появились ухмылки и улыбки, а капитан застыла – что дальше ?

Я конечно же дам, что ты хошь. Ой что я хошь ! – пропел радостно уже своим голосом. И повторил второй раз припев. Начальник мед службы улыбнулась, довольная концовкой… Ещё не вечер…

Повернулся к Олесе и пропел строго – не улыбаясь:

Вот тогда я поняла – чё те надо, чё те надо. Снова пауза – заинтересованная тишина в комнате и полный надежды взгляд.

И я тоже тебе дам – чё ты хошь ! Ой чё я хошь ! – запел снова своим обрадованным голосом. Второй припев пропели вместе… Песня закончилась; все загомонили разом, обсуждая необычную песню…

Товарищ капитан ! – начала разбитная санитарка – а вот меня вам не надо уговаривать: такому представительному военному я бы и без уговоров дала то, что он захочет ! Почувствовал, как за моей спиной завихрились всплохи недовольства: И Грета и Мария, стоявшие за моей спиной, очень негативно восприняли подобное заявление, да и Тоня с Олесей не обрадовались… Опасная ситуация ! Пальцы стремительно забегали по клавишам, выдавая искромётную, зажигательную плясовую, от которой – не на словах, а на деле захотелось пуститься в пляс: ноги девушек сами стали стараться выбить каблуками дробь плясовой, (каюсь – помог немножко…) так, что они с трудом удерживали себя от того, чтобы пуститься в пляс ! И снова девичий голос, глядя на санитарку – "без комплексов":

Вот и праздник подоспел. У меня – ну всё ладом… Ой девчата – мой созрел. У меня под каблуком… Санитарка улыбнулась, довольная…

Ой как я его люблю ! И клянуся так любить ! Но условие одно – если бросит пить ! Тут уж вскинулись мужчины, типа – да я лучше холостым останусь, чем приму такое условие ! А я кинул кличь женскому полу:

Ну что девчата – по маленькой и будем чуть-чуть пьяненьки. И пусть на нас глазеют мужики… Тут уж оживились местные дамы…

Ну что девчата – по маленькой и будем чуть-чуть пьяненьки и мы на них набросим поводки ! Давай ! – выкрикнул я и в середину зала, словно вытолкнутая могучим толчком, выскочила та самая – разбитная санитарка ! За ней скользнула Олеся; за ней с взвизгами (ну так уж у них принято – у женщин) оторвались от стены остальные девушки и женщины… Застучали задорно об пол каблуки сапог; руки раскидывались в плясовой; девушки наскакивали на друг друга и отскакивали, словно бойцовые петухи; кружились право-влево, подхватив друг друга под локотки ! Веселуха ! Я наяривал, от души, плясовую. Разгорячённые, разрумяненные лица; выкрики; светлые улыбки… Девушки плясали, радуясь нежданному празднику, как снег на голову, внезапно пришедший сегодня к ним. А я глядел на них и повторял проигрыш за проигрышем: пусть они хоть на несколько минут забудут, что в мире идёт война, а здесь, рядом с ними горечь, боль и смерть ! Пусть хоть немного побудут теми – довоенными беззаботными созданиями оттуда – из довоенных, пусть и трудных, но мирных дней ! Вижу – подустали с непривычки: пусть немного отдохнут, отдышатся…

На коленки я к нему – прыгну, нежно обниму – Мм-уу ! – запел и послал поцелуй чмокнув губами, обращаясь к главврачу. Москалёва улыбнулась, шевельнув в ответ губами…

Всё мне нравится – всё так. Госпитальный наш бардак !

Ой как я его люблю ! – закатил глаза, выражая степень любви – и клянуся так любить ! Но условие одно – если бросит пить ! Дальше последовал припев и снова: Давай девчонки ! Тут от стенки и скамеек отлипли и женщины – тоже пустились в пляс ! Пляшите, "оттягивайтесь" спасительницы ! Это специально для вас. Всех !

Закончил проигрыш; оборвав финальным аккордом песню. Встал; снял баян. Скосил взгляд за плечо: ко мне подошёл, с картонной коробкой в руках, боец. Раскрыл; достал из коробки бутылку шампанского; подмигнул; ухмыльнулся широко и жизнерадостно:

- Ну что девчата – по маленькой и будем чуть-чуть пьяненьки ? И пусть на вас глазеют мужики ! Открыл, правда без пробки в потолок, но с шипением бутылку и, подойдя к главврачу, как к старшей, сунул в руку – чтобы не отказалась, хрустальный бокал и шоколадную конфету, достав их из той же коробки; налил полный бокал – грамм 150 и пошёл дальше – по кругу… Доставал; наливал… Закончилась одна бутылка – открыл вторую… Наконец вех обнёс; налил. Достал ещё бокал, налил:

- Это певице ! – пояснил женским голосом, сняв некоторое напряжение: всё же алкоголь; да ещё на рабочем месте; да ещё в присутствии начальства; да ещё и в присутствии стольких мужчин !

- За вас – милые девушки и женщины ! За ваши добрые сердца и ласковые руки ! За вас – красавицы ! Ну – за такой тост нельзя не выпить ! Выпили… Боец обошёл дам; те с осторожностью положили в коробку хрустальные фужеры. Глазки заблестели…

- Эх… - с притворной скорбью вздохнул кто то из раненых – нас бы кто так поздравил ? Можно и без такого длинного и красивого тоста… Кто бы поздравил – говоришь ? Это можно; это мы могём !

- Подъём ! Боевая тревога ! – рявкнул властно, с "капелькой" воздействия ! Раненые задёргались; повскакивали с мест; заозирались в поисках оружия под рукой ! Даже неходячие задёргались… А я, быстро накинув ремни на плечи, вдарил бодрую мелодию с ухмылкой на губах ! С неслышным ворчанием и поминанием меня всеми доступными словами – губы шевелились у каждого второго – раненые рассаживались по своим местам. Выбрал "жертву" – тощего, худого, похожего на тощих, синих цыплят конца Советского Союза, уныло лежавших на прилавках магазинов: как его, такого, вообще в армию призвали – запел жалостливо юношеским, дрожащим голосом:

Забрали – куда то: прямо из военкомата. Увезли в дали - и винтовку в руки дали – пропел, вызвав добродушные усмешки раненых…

Ты прости, мама – что я рос такой нескладный ! Но я служить должен… - тут я трижды ударил по клавишам; шмыгнув три раза в такт музыке носом и выдал жалобно – так же, как все… Слушатели и слушательницы, глядя на нескладного мальчишку с перебинтованной грудью, беззлобно улыбались, а я запел припев уже бодро:

Паровоз умчится – прямо на границу ! Так что: аты-баты – мы стране защита ! Второй куплет запел уже нормальным голосом:

Родные не знали - что парня в армию забрали. Но я в письме первом – напишу всенепременно ! Ты прости мама – что я был таким прямым !

Но я служить должен… - снова три удара по клавишам и уде уверенное – так де – как все ! Припев подхватили уже многие… А дальше – пошёл разговорный рэп, как у Бернеса - но намного круче !

Паровоз умчится – прямо на границу. Будут провожать папы, мамы, официальные лица… Девушка придет, скажет, всплакнёт – Куда ж ты милок ?! – вскрикнул я девичьим голоском, поглядев на казачка…

А я буду служить в пограничных войсках… - перевёл взгляд на "цыплёнка" – я буду служить в пехотных войсках ! – добавил юношеским голосом, с вызовом окинув слушателей. И слушательниц…

Я вернусь домой в медалях, в орденах... Я буду ходить в фуражке; в сапогах; в сапогах – так же как все ! - выкрикнул последние слова, вызвав новый прилив дружеских улыбок и новое смущение парня. Припев пели уже почти все мужчины, даже казаки – зацепило, видимо.