— Что новенького? — спросил от моего плеча двойник. Голос у него был похожий, но совсем не мой. Выше, и несколько более хриплый.
Я задумался. Что за это время случилось? Пришёл Дима. И я показал на руке радиометр.
— Что это?
— Это радиометр. Немецкий. Его только что принёс Профессор…
— Ух, ты! Такой маленький. А как работает?
Неужели, это я был пять часов назад такой любопытный?
— Это тебе пусть Димка объясняет. — посоветовал я. — А у меня только три минуты… Да, кстати, тебе скоро позвонит Ленка…
— Это которая?
— Да та самая! Только не прикидывайся, что ты её забыл!..
— Ну и как она? — сказал, театрально вздохнув, близнец.
Валерка мне… мне… старался внушить, что она ему была безразлична! Забывая, наверное, что я — это тоже он.
— Брось играться! Тебе, дурила, она до сих пор нравится!.. — я вздохнул. — А она всё такая же… Хочет, как в первый раз, легко прийти. И будет уговаривать тебя встретиться.
— И что я должен буду сказать?
— Это уж ты сам решай. Подсказывать я тебе не буду… Впрочем, тебе интересно будет оценить её артистические данные.
Мы помолчали. И оба вспомнили Ленку. Какая она была ещё до того. Милая. По утрам счастливо улыбающаяся. Не умеющая совершенно готовить и убираться в квартире. И ушедшая потом к какому-то белому и пушистому Славику…
— Ты… это… — очнулся от воспоминаний первым мой двойник. — Время-то ещё есть?
Я поглядел на машинку. Оставалось ещё тридцать четыре секунды. Целая вечность!
— Немножко есть.
Я вспомнил, что сейчас попрошу у себя.
— Ты… сними очки. — сказал он. Я тут же снял. — И повернись!
Я прокрутился на месте. Потом подсказал:
— Теперь — ты!
И Валерка-второй, будто на подиуме, широко улыбаясь, сделал несколько шагов к окну, там повернулся и возвратился обратно.
— Слушай! А мы с тобой так похожи!.. И роста, вроде, одинакового! Ты не находишь? — выдал он.
— Ты окончательный и бесповоротный дурачина! — сказал я сквозь смех.
Мне это снова было забавно. И мы, крепко хлопая друг друга по плечам, хохотали долго, до самого моего отбытия. Я даже не успел вдохнуть. Свет померк, меня качнуло и Валеркина тень передо мной, набирая ход, кинулась прямо сквозь меня. Но я ничего даже не почувствовал.
Большой красный и тусклый фонарь за окном всё ускоряясь и склоняясь ниже поплыл к противоположному углу оконного проёма. Какое-то облако стало сгущаться в комнате прямо передо мной. Когда я разглядел в облаке знакомые черты, снова стало светло. На меня глядел Димка.
— Ну как? — спросили мы друг друга одновременно.
И тоже засмеялись. Но быстро успокоились.
— Как радиометр? — спросил, ещё улыбаясь, Дима.
И я только сейчас заметил, что радиометр на руке издавал какие-то звуки. Тихие, потому что кричалка радиометра, вероятно, была с обратной стороны и прижата к руке. И крупные цифры, которые были раньше зелёными, стали красными: «3,2». Я развернул радиометр к Димке.
— Ого! — сказал он. — Больше трёх микрозивертов в час!
— А допускается три десятые. — напомнил я.
— Фоновые три десятых уже не допускаются! Но не бойся, фоновое значение у нас в норме, меньше двух десятых…
— Как это, не бойся! У нас в десять раз превышена недопустимая доза! — и я постучал ногтем по стеклу радиометра.
— Это не фоновое значение. Это значение в те считанные секунды, когда тот реактор выдавал мощность для прыжка! И очень, кстати, скромно. Рентгеновский аппарат, например, выдаёт что-то около миллизиверта, в сотни раз больше, но тоже недолго. А смертельной считается разовая доза в несколько зивертов. Так что безопасность у нас обеспечена! Излучение в миллион раз не дотягивает до смертельного уровня.
Миллион раз. Гм! Меня это почти успокоило. Я осторожно снял часы и начал отлеплять от руки Вовкин радиометр. Снова со скотчем выдрал из руки несколько волосков. Больно!
— Слушай, Димыч! А дядя Витя умер всё-таки от рака…
— А он с детства игрался с часами… И умер после сорока пяти лет таких игр. Ты вполне можешь уже озаботиться своей безопасностью и выкинуть машину времени в мусорный бак… Тогда здоровеньким доживёшь до пенсии.
Это Профессор вовремя ввернул про машину времени. Таким ценным обладанием станет разбрасываться только недоумок! Какой смысл ждать спокойной старости, если отнять у себя такую фантастически интересную игрушку, с таким невероятным потенциалом!
И мне вдруг пришла в голову любопытная мысль:
— А, интересно, в каком году можно было использовать изотопные источники в бытовых целях?
И мы посмотрели друг на друга удивлённо. Навряд ли это могло случиться в ближайшие годы, если не десятилетия. Или столетия… Потому что радиоактивные источники в наше время слишком опасны. Жизнь рядом с такой штукой, если не невозможна, то по крайней мере, весьма рискованна. В будущем вряд ли что-то кардинально изменится в этом вопросе. Так что маленький Витя сумел получить доступ отнюдь не к бытовому прибору. Возможно, это был какой-то плохо охранявшийся экспериментальный образец…
Было около восьми, когда Димка, наконец решил вернуть Вовке его радиометр. А я оставил свою личную машину перемещений во времени на видном месте на столе. Теперь её можно было не бояться. Почти безопасная! Главное, теперь не потерять от неё ключ!
Глава 5
Невезение в минувшем времени
Ночью сегодня мне снилось что-то приятное. Даже волоски на коже топорщились от удовольствия. Но что именно я видел во сне, вспомнить не мог. Что-то необычное и очень милое одновременно. Вспомнилось, уже после пробуждения, как накануне я разговаривал с собой. это было самым запоминающимся за последнее время. Будто я вернулся в детство и встретил там старого, но почему-то забытого, друга…
И когда я в хорошем настроении готовил себе завтрак, раздался звонок в передней. Я, думая в такой ранний час о соседях, сразу открыл дверь. Там стояла Лика. Очень странное явление. Просто невозможное.
— Заходи! — спокойно разрешил я, и пошёл опять на кухню, следить за яичницей.
Лика за мной в кухню зашла через минуту. Мне надо было заполнить тишину, и я спросил:
— Ты чего не в школе?
Лика молчала. Это не страшно! Найду какую-нибудь интересную тему и, как миленькая, заговорит.
— Есть хочешь? — я подумал, что вполне могу поделиться своей яичницей с гостьей.
— Я завтракала. Спасибо.
— Чай?
Но Лика покачала головой. Я пожал плечами. Нет, так нет! Мой завтрак не занял много времени. И мы наконец могли позволить себе, не торопясь, побеседовать. Лика начала первой:
— Ты же ещё увидишь папку?
Это было почти утверждение. Потому что в прошлый раз я на этот вопрос ответил уклончиво.
— Конечно! — оставалось только ответить мне сейчас.
— Скоро?
— Да. — на самом деле правильный ответ должен был быть чуть менее утвердительным.
Ведь это могло случиться и завтра, и послезавтра, вплоть до ближайших выходных. Которые, впрочем, тоже подходили под это понятие: «скоро». Но могло произойти и сегодня. Я с Профессором эту свою идею ещё не обсуждал. В конце концов, мы с ним решили, что демократичней будет все вопросы решать только коллегиально. И он сейчас считал, что мы должны просчитывать мои возможности и очень постепенно увеличивать дистанцию до тех пор, пока не сможем уверенно рассчитывать на безопасный длинный прыжок. Я же готов был отправиться прямо сейчас. Мне в этом вопросе не хватало только союзника, чтобы изменить соотношение сил. А решимости у меня было, хоть отбавляй!
Но про эти наши полемики Лике знать было необязательно.
— А ты мог бы у него… нет!.. ему передать, что…
Ну, началось!
— Лика! Я что, телефонный аппарат, что ли? Ты ему сама напиши, а я, как смогу, передам. Бумагу дать?
Девчонка смотрела на меня остолбенело. У меня сложилось впечатление, что идея письма ей и очень нравится, и совершенно неприемлема. Одновременно. Я вздохнул и пошёл в свою комнату за бумагой. Потом положил лист перед Анжеликой и сел напротив. Но она долго ещё не решалась начинать. Сидела над листом в напряжённой позе и молчала. Потом всё-таки достала из сумки ручку и посмотрела на меня.