Ничего особенного. Обхватываем взрыватель и начинаем откручивать. Стоп. А в какую сторону резьба? Забыл. В голове совершенно пусто. Язык рашпилем царапает нёбо. И. вроде совсем не жарко. Почему так хочется пить? Надо успокоиться. Николай лёг рядом с миной и закурил. Полное расслабление и хорошая сигарета. Что ещё лучше прочищает мозги? Покурил? Теперь расслабься и положи руки на взрыватель. Так. Хорошо. А теперь ни о чём не думай. Пусть руки сами найдут правильное направление. Противный скрип и детонатор пошёл. Пошёл! Мина обезврежена. Осталось потянуть за вот эту зелёную лямку и выкорчевать её из земли. И тут в голове вдруг ясно, как на картинке возникла схема из учебника по военно-инженерному делу: схема мины ТМ-62 с установкой на неизвлекаемость. Вовремя вспомнил! И интересно, при взрыве такого заряда высоко бы подбросило? Николай пополз назад, добрался до КамАЗов, взял верёвку и в обратный путь. Ещё немного времени, верёвка привязана к мине, и Коля отдыхает за ближайшим КамАЗом ожидая, когда Елисеев выкорчёвывает мину из земли. Осталось ещё восемь.

— Командир, я пойду. Твоё дело — людьми командовать. Это я всё по технике.

— Ну, давай. Смотри осторожнее. Лопатку возьми. Руками неудобно разгребать.

— Ладно, я пошёл.

Толик лёг на землю и пополз. Мучительно тянулись минуты. Сколько прошло времени, не смог бы сказать никто. И, хоть пока не встретилось ни одной мины с установкой на неизвлекаемость, каждую мину выдёргивали из земли верёвкой, прячась за кабину КамАЗа. Постоянно возвращаясь, Толик уползал всё дальше и дальше. Рота из далека, с напряжением, наблюдала за тем, как он прощупывает землю миллиметр за миллиметром, опасаясь мин-ловушек.

— Толик, отдохни. Осталось четыре мины. Я сам сниму.

— Нет, командир. Они все мои. Вот сниму последнюю и отдохну.

Казалось, прошла вечность, когда Толян, зацепив верёвкой последнюю мину, поднялся во весь рост, приветственно помахал рукой и шагнул в сторону. Раздался взрыв. Туча пыли и земли рассеялась, открыв пытающегося подняться с земли Толика. Николай, забыв об опасности, рванулся в перёд. Подбегая всё ближе, он ничего не видел, кроме мертвенно бледного лица и расширенные от боли, ничего не понимающие глаза друга.

Когда Толика грузили в санитарную вертушку, Николай шёл рядом с носилками и, глядя на ноги друга, оторванные почти по колено и перетянутые брючными ремнями, все причитал: «Да как же это?»

— Ничего, командир. — Улыбался бескровными губами Толян. — ещё попьём вместе.

Так он и запомнился Коле, бледный от боли и улыбающийся через силу. Санитарный вертолёт унёс его в голубую синеву, чтобы никогда больше не встречаться.

Витальку его комбат майор Говорухин всё же отбил у особистов. Дело удалось замять. Не обошлось без трофейного золотишка, да Виталька сходил в поиск и притащил какого-то особо ценного пленного, которого, поахав и поохав, особисты под усиленным конвоем отправили на «большую землю». С большим удовольствием, воспользовавшись оказией, улетели и они сами, оставив улаживать дела одного майора. Этот майор поражал и раздражал тем, что путал пустую показную браваду со смелостью. Он старательно показывал всем, что ничего не боится и не склонял головы даже там, где благоразумнее было бы пригнуться. Особист облазил ближайшие блокпосты и, даже, пытался сходить со спецами в боевой выход. Но туда уже его не пустили. Это был довольно колоритный человек высокого роста, с вытянутой яйцевидной головой и точёным профилем истинного арийца. Казалось, ему больше подошла бы форма офицера СС, чем форма военно-воздушных сил, в которой так любят щеголять особисты всех гарнизонов на бескрайних просторах Советского Союза.

Как я уже говорил, остальные особисты смылись с попутным бортом, оставив майору УАЗик, на котором так борзо прикатили сюда на разборки с Виталей. И вот, когда казалось, что этот треклятый майор поселился здесь навеки, Витальку неожиданно вызвал комбат и с усмешкой обрадовал:

— Возьмёшь любого своего сержанта для подстраховки и отвезёшь своего гостя в штаб армии. Назад с ближайшей колонной.

Нужно быть круглым идиотом, чтобы попытаться проскочить куда-либо по этим дорогам на одиночной машине. Поэтому Виталя, узнав через меня, когда идёт ближайшая попутная колонна, преспокойно завалился спать в своём модуле. Тем более он был удивлён, когда рано утром его вытащил из постели разъярённый особист.

— Вы что, товарищ лейтенант, плохо понимаете приказы начальства? Распустились здесь! Целый майор должен ходить за ним и будить по утрам!

— А в чём, собственно дело? — невинно поинтересовался ещё не проснувшийся Виталик.

— Как в чём? Разве не вам приказано сопроводить меня в штаб?

— Мне. Выходим с ближайшей колонной, а она будет завтра в 5.30. У нас ещё куча времени и не стоило так торопиться. Ваш УАЗик ребята из автобата привели в божеский вид (явный намёк на меня) и до штаба он добежит как миленький.

— Какая колонна? Какое завтра? Вы что, издеваетесь? Выезжаем сегодня.

— Да вы что, товарищ майор, не знаете, что бывает с одиночными машинами? До штаба по трассе зелёнка на зелёнке.

— А вы уже в штаны наложили? Не тряситесь за свою жизнь. Ничего с ней не случится. Я всё проверил. На этой дороге днём засад не делают. Там на блокпостах забыли, когда последний раз стреляли. А вы, офицер спецназа, уже испугались. Как вы только в горы ходите. Небось дальше лагеря на сто метров боитесь отойти. Будьте мужчиной, а не тряпкой. Выезжаем сейчас. Берите сержанта и поехали.

Вот здесь бы и вспомнить, как безрассудно вёл себя майор в течении всего времени пребывания в лагере. Виталька обычно бывает очень рассудительным, но слова майора задели его за живое. Уже не думая ни о чём, весь красный от негодования, он вытащил из палатки заспанного Грищенко и, через полчаса они уже выезжали через КПП под недоумёнными взглядами наряда. Злость злостью, но о боезапасе Виталик позаботился от всей души.

6

Майор сидел за рулём, уверенно ведя машину одной рукой.

Граната рванула перед машиной совершенно неожиданно. Майор бросил машину влево, проскочил воронку и до полика утопил педаль газа. Наперерез машине с гор спускались бородатые мужики, поливая из автоматов. Виталька срезал несколько человек длинной очередью в окно, ещё одного сбил майор капотом УАЗика. «Кажется проскочили» — успел подумать Виталя, когда очередь пробила колёса, машина пошла юзом. Особист попытался выровнять УАЗик, и тут следующая очередь буквально разнесла голову майора. Машина ткнулась мордой в лежащий на обочине валун и заглохла.

— Витёк, живой?

— Живой!

— Пошли, быстро!

Они выскочили из машины и стали, отстреливаясь, уходить вверх. Виталя знал эти места как свои пять пальцев. Перевалить через хребет, а там рукой подать до блокпоста. Главное оторваться. Да не судьба, видно. Грищенко ойкнул и осел на землю.

— Что там, Витёк?

— Нога. Зацепили меня. Мне не уйти. Идите сами. Я прикрою.

— Да пошёл ты… Прикрывалыцик тоже выискался!

Короткого взгляда вокруг хватило, чтобы понять: позиция для обороны ни к чёрту. Чуть выше бы, вон туда, к тем камням. Сверху нависает козырёк — сама природа тыл прикрывает, а спереди тоже можно неплохо устроиться. Правда, для отхода путей никаких. Карман карманом. Но уходить Виталька не собирался. Один не уйдёт, а с Витькой бесполезно. Жизнь подороже продать — вот всё что остаётся.

— А ну-ка, Витёк…

Виталя взвалил на плечо далеко не маленького сержанта и, на чём свет кляня покойного майора, рванул к выбранной позиции. Пули свистели совсем рядом, но пока бог миловал. «Везёт только дуракам и пьяницам» — вспомнилось не к месту любимое высказывание комбата. Не очень вежливо сбросил с себя Грищенко и улёгся сам.

— Ну вот, Витёк, и наша позиция. Будем надеяться — не последняя.

— Товарищ лейтенант. Ещё не поздно. Я прикрою. Вы ещё сможете уйти. Придёте с помощью. А я здесь продержусь. Ну давайте… — уговаривал Грищенко.