Глотая слезы, Кристина развернулась и вышла из комнаты, не забыв как следует хлопнуть дверью.

Теперь ей было уже не шестнадцать, а тридцать шесть, и она снова поднималась по этим злосчастным ступенькам, отнявшим у нее самое дорогое — любовь. Любовь, самую чистую и самую настоящую, такую огромную, что она заполняет собой всю твою жизнь, абсолютно всю, до последнего дня.

— Альберт, проходи, скоро все начнется, — услышала Кристина голос Алексея. Внизу она увидела олицетворение своих страданий и кое-как смогла сохранить самообладание. Почувствовав ее взгляд, Альберт поднял голову и увидел Кристину. Из его рта вырвался странный звук, выражающий удивление.

— Кристина? — ошарашенно выдавил он.

— Привет! — мило улыбнулась ему Кристина.

Тем временем Тимур сидел в гостях у своего соседа и лучшего друга по совместительству, пил холодное пиво и упивался футболом.

— Она бесподобна, — признавался он Артему, — она то, что я искал. Знаешь, я терпеть не могу всех этих малолеток, которым нужны либо деньги, либо секс. Они все одинаковые, пустые, как пробки.

Артем усмехнулся:

— Жениться не хочешь?

Артему было уже сорок, но он по-прежнему оставался заядлым холостяком. Однажды он признавался Тимуру, что не верит в любовь. Сначала ему показался странным новый сосед по лестничной площадке, когда тот только переехал сюда шесть лет назад, но, несмотря на огромную разницу в возрасте, они сдружились. Артем был режиссером-постановщиком, ставил сногсшибательные современные мюзиклы и был широко известен в театральных кругах. Он был обаятельным, всегда одетым с иголочки мужчиной, часто общался со знаменитыми ценителями искусства, но все равно оставался одиноким. Тимур подозревал, что в своем прошлом Артем бережно хранит трагическую историю любви, но всякий раз, когда он спрашивал его об этом, тот просто отшучивался.

Он часто по вечерам приглашал его в свою квартиру на бутылочку пива, и очень скоро Тимур нашел в нем настоящего друга.

— Все может быть, — пожал плечами Тимур. — Возможно, когда мы совсем сблизимся... Саша притянула меня своей искренностью, и со временем я, будто какой-то наркоман, стал нуждаться в переписке с ней... А вчера она приехала из Англии, и мы занялись любовью в ее доме.

— Поверь, я знаю этих богатеньких дамочек, — мягко улыбнулся Артем. — Будь осторожен, очень часто они оказываются не теми, кем кажутся.

— Это точно не про Сашу, — покачал головой Тимур. — Она такая простая, понятная, за всю нашу переписку я узнал все мелочи, которые она любит, узнал ее всю. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытывал, когда прикасался к ней вживую. У меня было много девушек, и во всех я разочаровался, но Саша... Одна мысль о ней вводит меня в исступление.

— Ооо, вижу все серьезно, мой юный друг! — хитро подмигнул ему Артем.

— О да! — весело рассмеялся Тимур. — Похоже, это и есть любовь, я впервые в жизни влюбился по-настоящему, и эта история только начинается.

Глава 3

Кирилл знал, что Диана сидит в своей заветной комнате и лепит скульптуры. Иногда она там сидела ночами, придавая более точные формы своим творениям с помощью специальных инструментов, заказанных для нее отцом. Альберт всегда потакал Диане в этом увлечении, но она никогда даже не пробовала продавать их или устраивать выставки, делала это только для своего удовольствия.

Он не стал стучаться и просить разрешения войти, потому что получил бы отказ. Кирилл просто тихо открыл дверь и вошел в комнату. Диана спала, сидя за столом и опустив голову на руки. Перед ней возвышалось очередное творение на подставке, накрытое, как водится, белой тканью. Чтобы не разбудить Диану, Кирилл очень медленно и осторожно стянул покрывало. Скульптура изображала красивую молодую женщину по пояс, держащей на руках младенца и вскармливающей его грудью. Мать и ребенок смотрели друг другу в глаза, и их взгляды выражали любовь, но любовь разную. У нее — покровительственную и оберегающую, у него — еще не осознаваемую, но заставляющую отчаянно тянуться к родным рукам, излучающим тепло и заботу, к родному запаху, который уже стал частью его самого.

Кирилл бездумно провел пальцем по изгибу руки женщины, по плечику ребенка и удивился тому, что Диана уже научилась так точно передавать все эти естественные складочки и линии человеческого тела. Если бы под своими пальцами Кирилл не ощущал холодного и твердого глиняного материала, то, закрыв глаза, с легкостью мог бы представить, как эта рука движется, нежно обнимая маленькое родное тельце. Этот младенец напомнил ему самого себя... Потому что однажды он тоже любил так же трогательно, бессознательно и беспомощно. Любой человек обречен полюбить тех, кого видит с первых дней своей жизни, тех, кто дарит ему нежные поцелуи и к кому тянет ручки, когда делает первые шаги. С Кириллом случилось то же самое. Он полюбил навсегда мать и отца, долго не замечая, что все не так, как кажется...

— Что ты здесь делаешь? — будто издалека он услышал голос Дианы. Несмотря на сонное выражение лица, глаза ее полыхали недобрым огнем. — Зачем ты снял покрывало? — она поспешно накрыла скульптуру.

— Диана, глупый вопрос, — улыбнулся Кирилл. — Естественно, чтобы посмотреть.

— Нельзя смотреть на незаконченные работы, — недовольно сложила руки на груди Диана.

— Разве она не закончена?

— Я еще ее не обожгла, — пояснила она. — Но даже если бы она была закончена, тебе бы все равно нельзя было смотреть.

— Почему же? — приподнял брови Кирилл. — Чем я хуже отца? Только ему в семье и можно сюда заходить... ах, ну да, еще бабушке и Камилле. Открой мне этот страшный секрет: как попасть в круг избранных?

— Никак, — отрезала Диана. — Ты никогда не попадешь в этот круг, потому что считаешь, будто я бездарность, пришедшая в этот дом из какого-то захолустья. Все мои работы, все мои мысли, все мои слова тебе кажутся жалкими и бесполезными. Я то же самое думаю о тебе, ясно?

С растрепанными черными кудрями и покрасневшими от злости щеками, Диана выглядела забавным разъяренным чертенком. Кирилл не выдержал и прыснул:

— Что за чепуху ты придумала? — смеялся он.

Диана чуть не задохнулась от ярости, увидев его безмятежный смех над собственной тирадой, но смогла взять себя в руки.

— Тебе не понять, — гордо вскинула она голову. — Ты никогда не поймешь мои слова, потому что ты — примитивная свинья, а у меня натура художника!

— Да ну? И давно ты пришла к таким умопомрачительным выводам? Знай же, что называя меня свиньей... — Кирилл картинным жестом схватил Диану за руку и прижав ее ладонь к своей груди, не забыв возвести страдальческий взгляд к потолку, — ...ты попросту растаптываешь мою нежную душу! И как же я теперь смогу спать по ночам после этого?!

— Отстань! — Диана вырвала руку. — Я не хочу больше с тобой говорить! Папа всегда предупреждает, что с тобой лучше не связываться!

При этих словах улыбка моментально исчезла с лица Кирилла.

— О да, папа! Самый прекрасный человек на свете!.. Он был рядом со мной с самого рождения, и я всегда любил его бескорыстно, самой настоящей сыновьей любовью, приняв за чистую монету его объятия, его слова, все наши дни рождения, рождественские ночи и поездки в самые красивые места этой планеты. И знаешь что? Оказалось, ему была не нужна моя любовь. Он всю жизнь врал о своих чувствах ко мне, он просто притворялся. Все эти счастливые дни около него, семейная идиллия оказались ложью... А тебя он любит по-настоящему.

Кирилл развернулся и хотел было выйти из комнаты, но Диана схватила его за рукав.

— Стой! Ты никуда не пойдешь, пока все мне не расскажешь! — воскликнула она. — Я ведь не слепая, я все чувствую и все вижу. Ты слишком резко стал ненавидеть меня и отца! Если начал, то говори до конца, я не отстану, так и знай!

Кирилл внимательно посмотрел Диане прямо в глаза: