— С вами приятно работать, мастер Лисатти, — улыбнулся Старцев. — Я вот только понять не могу — вам-то все это зачем?

— Со временем вы все узнаете. Опасности от меня вы не чувствуете — значит я ее для вас не представляю — старик говорил будто сам с собой, вглядываясь в плотный белый туман, медленно окутывающий город. — Лучше скажите мне — вы это видите?

— Вижу что?

— Туман.

— Конечно! Его все видят! Это особенность нашего климата, здесь

— Я живу тут уже второй год, — мягко перебил его темнокожий колдун. — И я знаю, что такое туман. Этот туман видим только мы с вами.

И мастер исчез в темном проеме музея, сделав знак своим людям. Странные ящики поплыли следом. Шац тоже поплыл за своими сокровищами, будто завороженный. Старцев сделал попытку его задержать:

— Скажите, Вениамин…

— У меня все готово — деловито перебил его восковых дел мастер. Оплачивать работу не нужно, я делаю это для…Для нее…

— Да, конечно… Но я не об этом. Скажите, вы видите туман?

— Что?

— Туман. Туман — видите? Над Невой? Густой, плотный, белый туман?

Шац не ответил. Мужчина долго всматривался в пространство перед собой, будто любуясь пейзажем, и наконец произнес:

— Пойдемте. У нас мало времени…

Они отправились через залы музея к Кабинету натуралий.

— А знаете…Я еще здесь не был.

— Не был…не был…не был… — эхом разнесся тихий голос Лисатти, отражаясь от стен и стекол витрин, еле слышно звякнув колокольчиком шамана.

Шаман едва заметно кивнул африканскому колдуну. Или все-таки показалось?

— Как вам удается всю эту громадину держать под контролем? — с каким-то детским восторгом спросил Лисатти у Старцева.

— На самом деле, все отработано. И в городе безопасно. Обычно, — как бы извиняясь, начал Егор Иванович. — Практически со всеми существами можно договориться. Еще бы люди не лезли. Куда не надо. Не тревожили покой тех, кто давно уже его заслужил. Не тащили в город разнообразные артефакты, с которыми потом не могут справиться.

— То есть договориться можно со всеми, кроме людей? — насмешливо спросил мастер.

— Только люди слово «нельзя» воспринимают как «надо»… Других таких существ я не знаю, — улыбнулся в свою очередь Старцев.

Они дошли до зала, в углу которого, под присмотром Анфисы Витольдовны и Михаила Ефремовича столпились уродцы. Старцев обреченно скользил взглядом по Кабинету натуралий.

Пол, будто снегом был усыпан крошкой битого стекла, от которого шло едва заметное голубое свечение. Знакомый густой туман молочно-белым дымом сочился сквозь оконные рамы, призрачными тенями отражаясь в лужицах желтоватой жидкости, ртутью разлитой возле битых банок. Холодно. Тоскливо. На лицах старейших сотрудников застыла маска безысходности. Сколько часов они уже продержались?! Как же он не подумал…

— Мастер Лисатти, могу я вас попросить посодействовать? Надо отвезти моих людей домой.

— Конечно.

— Анфиса Витольдовна, Михаил Ефремович, дальше мы справимся сами. Вас отвезут. Горячий чай, можно алкоголь — приходите в себя, отдыхайте. И…спасибо вам!

— Вы уверены, Егор Иванович? — в потухших глазах бледных магов едва теплился слабый протест, но было видно, как они устали.

— Уверен. В крайнем случае, я вас вызову.

Шац окинул взглядом разбитые банки, и первый раз со времен их знакомства Старцев увидел в нем какую-то осмысленность.

О таинственном растворе, позволяющем сохранять жуткие экспонаты, существовало множество легенд. Теперь эта тайна медленно таяла у них на глазах, поднимаясь к потолку зеленоватым облачком. Какое счастье, что в запасниках музея имелись дубликаты каждого сосуда! Кто и зачем создал эти копии? Будто предвидел. От одной мысли, что ему пришлось бы искать стеклодувов и реставраторов, которые смогли бы в точности воссоздать все это за одну ночь — холодел позвоночник.

— Вы хотите выпустить детей? — спросил Вениамин.

Старцев вздрогнул. Слова вернули его к реальности. Что-то было…не так. Он не ослышался? Он назвал их…детьми? Так естественно, — будто это действительно были его дети. И в ту же секунду что-то лопнуло в пространстве. Стало чуточку теплее. Едва заметно легче дышать. Тоска, схватившая за горло, от неожиданности слегка разжала ледяные щупальца…

— Именно, — кивнул он. — Они мыслят, следовательно, они — живые. И думаю, запирать их — жестоко.

— Хорошо, — кивнул восковых дел мастер. — Сколько у меня времени?

— Боюсь, что только эта ночь… — проговорил Страрцев — и развел руками, извиняясь.

— Думаю, этого вполне достаточно, — удивил его Шац. И тут же развернулся к уродцам. — Дети, подойдите сюда. Мне нужна ваша помощь.

Тонкие пальцы нащупали в ящиках какой-то невидимый механизм, и тяжелые крышки открылись. Внутри, среди вороха ветоши лежали восковые копии уродцев. Одного взгляда хватило, чтобы понять, — Шац гений. Непревзойденный мастер своего дела. Маэстро, гуру, — практически Бог! Никто и никогда не поймет, что это подделка…

Старцев выдохнул — одной проблемой меньше. Несмотря на жутковато-мистический антураж, которым было пропитано пространство — туман, восковые копии, свечи и благовония Лисатти, что появлялись с удивительной быстротой в большом количестве — он всегда думал, прежде всего, о работе. Но все равно не мог оторвать взгляд от восковых фигур. Они были…мертвее самих уродцев…

В центре зала натуралий колдун соорудил что-то вроде алтаря. Вокруг из какого-то порошка он обозначил круг, зажег свечи, нарисовал какие-то знаки, все время завывая заклинания на незнакомом языке. Белесый туман возле него становился красноватым. Воздух дрожал. Лисатти стал медленно двигаться по кругу. Уродцы жались к ногам Шаца, но тот их будто не замечал, — мужчина не отрывал взгляд от пространства чуть позади мага. Наконец голос Лисатти стих.

— Здравствуй, дочка!

Тая пришла. Ее фигура то светилась ярким неоновым светом, то почти исчезала в красноватом тумане. Лисатти аккуратно отодвинул Шаца в сторону. Бережно отлепив от него уродцев, выстроил их в одну линию, будто на школьной линейке…Мастер поманил мужчин, жестом приказывая встать возле призрака девушки.

Горстка трав вспыхнула, и за дрожащей от пламени воздушной завесой все увидели…детей. Призрачные силуэты ангелов с рождественских открыток! Белокурые розовощекие близнецы, курносая малышка, все время откидывающая со лба непослушные кудряшки, девочка постарше с длинными волосами, стянутыми вокруг головы золотым обручем.

В музей приходят дети разных возрастов, и души выбрали то, что им больше нравилось. У одного мальчика даже был плюшевый медвежонок. Старцев никогда не видел таких…Таких красивых детей! Он не был сентиментальным, но что-то горячее и скорее всего соленое предательски ползло по щекам, пощипывая кожу.

— Возьми их с собой, дочка — мягкий голос мага раздался в голове Старцева.

— Да…Да, да, да! — прозвенело в ответ. Голос был похож на голос Янины Станиславовны, только моложе. Красивый…голос.

Дальше Старцеву осталось лишь наблюдать. Шац подошел к своим ящикам, достал одну из фигур, и установил на импровизированный алтарь. Фигурка повисла на деревянных подпорках. По белому воску плясали тени, что создавало иллюзию, будто уродец бьется в предсмертных конвульсиях…

Шац, сверяясь с какими-то бумагами, выбрал нужную банку, в которую налил раствор. Что это было, Старцев не знал, но консистенция и цвет совпадали в точности с тем, что было раньше. Вдруг он услышал голос Лисатти. Ему хотелось бесконечно смотреть на то, как священнодействует восковых дел мастер, и он с сожалением отвлекся.

— Я дам каждому имя! Колдовское имя! Оно будет вашей защитой… Но сначала я дам имена вашим родителям.

Тая подошла к мужу. Они взялись за руки, и Старцев с удивлением отметил, что мужчина улыбается. На лице Вениамина не было и тени страха.

— Тая, дочка. Ты — та, которую ждали. Ждали твои дети, — Абени! Твоему мужу, мужу и отцу я даю имя Чинг!