— Не надо.

 — Почему?

 — Не люблю фотографироваться.

 — Ты очень хорошо получаешься на снимках. Тебя камера любит, так что зря волнуешься. И у меня останется какая-то память. Рано или поздно ты уедешь. Карточки же помогают сохранить воспоминания, — ответил Дест, фотографируя карьер.

 — И какие могут навеять воспоминания разноцветная вода?

 — Твоя улыбка, которая появилась впервые за столь долгое время. Мы не со щупальцами, а организм давно промариновался вредными веществами. Мутация произошла, но отразилась в хронических заболеваниях, а не в щупальцах. Тем более здесь безопасно, если не купаться и не есть ягоды из этого леса.

 — Все равно, как-то не по себе.

 — А где тебе будет по себе? — спросил ее Дест.

 — Не знаю.

 — До соседнего города меньше часа езды. Прокатимся?

 — Можно, — согласилась Алиса.

 Они опять сели в машину. Замелькали деревья, что росли вдоль дороги, которые прерывались полями и деревеньками. Коровы паслись на поле. Дети выходили из автобуса с портфелями. Жизнь продолжалась. Паника давно ушла. Люди продолжили жить, растить детей, работать. Пусть больше нельзя было увидеть солнце, но можно было ощутить ветер, который словно причесывал траву. Ласкал ее, а она колыхалась волнами, как море.

 — Иногда интересно сменить место жительства или выбраться из квартиры, — сказал Дест.

 — А иногда туда хорошо спрятаться. Мир такой враждебный. Каждый раз, выходя из дома, приходится опасаться за свою жизнь. Дома же стены создают иллюзию защиты. Хотя она рушится, когда открываешь дверь, — Алиса сжала руки, которые предательски задрожали.

 — Теперь бояться нечего.

 — Это мне сказал человек, которого я сейчас большего всего опасаюсь? — Алиса искоса посмотрела на него.

 — Я тебе не враг. И никогда им не был. Так что не спорь.

 — Не буду, — Алиса продолжила смотреть в окно.

 — Опять гроза начинается. Придется переждать под деревьями. Один раз так решил не останавливаться, так молния в машину попала. Все из строя вывела. Потом тяжело было добираться до ближайшего жилья, — загоняя машину под деревья, сказал Дест.

 — Меня грозы пугают.

 — Я ставил дополнительное заземление. Но все равно, от всего застраховаться не получится.

 Крупные капли застучали по стеклу. Сразу стало холодно. Такое ощущение, что температура начала падать. Дест взял Алису за руку.

 — Замерзла?

 — Немного. Но понятно почему. Смотри, снег пошел.

 — Снег посреди лета. Такого давно не было.

 — В первый год. Тогда лето не было совсем, а температура не поднялась выше пяти градусов. Я тогда с Игорем познакомилась. Даже не гуляли толком. Решили, что дома под одеялом сидеть и кино смотреть намного комфортнее. Ничего не было. Просто грелись и разговаривали. Еще с ним смеялись, что вместе никакой холод не страшен. Даже вечная зима. — Алиса вздрогнула, когда градина попала на лобовое стекло. Отскочила. Стекло осталось целым. — Знаю, что унывать нельзя. Что не надо жить прошлым. Но столько было потрачено в то время сил, столько было вложено средств, чтоб добиться успешной жизни, что мысли невольно возвращаются в прошлое. Зачем было так работать? Мы с ним жили без выходных. Только вечерами встречались. Мечтали. Строили планы. Думали, что сейчас работаем на будущее. И вот оно наступило. Это самое будущее, которое мы так ждали. Можно ведь было остановиться. Жить уже не в том ритме. А Игорь решил, что нужно расширяться. Потом еще и долги появились. И тогда пришлось искать подработки. Если раньше мы работали по девять часов каждый день, то в последний год у меня на сон оставалось по пять часов. Но ради чего все это было? Ради карточных долгов?

 — А зачем ты пьешь? Чтоб забыться, снять усталость, почувствовать какой-то смысл. Так и с игроманей. Азарт подстегивает человека продолжать игру. Уходит возможность остановиться. Сейчас такая унылая жизнь, что люди ищут любую возможность ее раскрасить. Кто-то уходит в виртуальную жизнь, другие начинают играть, третьи гуляют по лезвию, которое в любой момент может привести их на тюремную скамью. Мы же не знаем, что ждет нас впереди. Есть люди, которые живут по привычке. Создают семьи. Растят детей. А другие растеряны. Третьи страдают депрессией. Они живут, а смысла жизни не видят.

 — А ты? Как живешь ты? — спросила его Алиса.

 — Отчасти по накатанной. Вроде есть привычки, которые уже вошли плотно в жизнь. Ими я и живу. Из-за тебя еще живу. Мне интересно понять, почему ты меня так зацепила, — он убрал руку. Достал сигарету. Через минуту машину заполнил запах дыма. — С одной стороны — это как научный интерес. Ты живешь, никого не трогаешь, а потом чужой человек врывается в мысли и становится родным. Это странно. Непривычно. У меня есть несколько человек, которых я считаю друзьями. Но с тобой другое. Это интересно изучать. А с другой стороны — рядом с тобой жизнь иначе выглядит. Ярче.

 — У меня такое с мужем было.

 — Тогда понимаешь меня.

 — А потом все исчезло. И стало серым.

 — Лисичка, только в твоих руках вновь раскрасить мир. Может не со мной. Но у тебя должно появиться такое желание. Желание жить. Когда оно появится, то тебе станет легче. А пока будешь хандрить, я тебя никуда не отпущу.

 — Тебе так нравится моя хандра? — спросила его Алиса.

 — Нет, не нравится. Твоя улыбка намного приятнее. Но оставлять тебя одну с хандрой я не хочу. Град закончился. Поедем гулять дальше?

 — А есть варианты?

 — Можем домой вернуться. У меня отпуск, поэтому я могу делать, что хочу.

 — А потом?

 — Потом будем работать. Если в себя до этого времени не придешь, то возьму тебя к себе в команду. После этого уже так просто не уйдешь.

 — Грозно звучит.

 — На самом деле только звучит, — он завел машину. — Ты много судишь по первым словам, по внешности. А это все обманчиво...

 Они стояли на смотровой площадке, рядом с остатками Белокаменного Кремля. Остатки крепости были окрашены в розово-грязный цвет. То что не могли сделать века, сделало несколько лет ядовитых осадков. Не все осадки были таким вредными. Но порой прилетала туча, которая начинала поливать все вокруг какой-то гадостью. Люди вначале прятались, боялись выйти из дома, а потом привыкли. Доставали зонты, резиновые плащи и шли под дождем. Таблетки, прививки. Кто-то умирал, кто-то выживал, а кто-то испытывал радость, глядя, как рыжие волосы развиваются на ветру. Десту удалось поймать ее улыбку. Случайную, молчаливую улыбку. Такие возникают при воспоминаниях. Алиса ими жила. Он это давно понял. А после улыбки на ее глазах выступили слезы. Все о чем-то думает. Дест вздохнул и сделал еще несколько снимков. Она достала «солнце». Запустило его. Игрушка засветилась на ее ладони, которую Лисичка вытянула над обрывом.

 — Пусть солнышком нам счастье принесет, — прошептала она.

 — Нам? — переспросил ее Дест.

 — Нам всем, — ответила Алиса. — Любой человек достоин своего счастья, каким бы он ни был.

Глава 7

[27 мая 2065 года] Москва

— Вкусная шоколадка? — спросил Шурик Липу. Она утвердительно кивнула, продолжая смаковать каждый кусочек. На ее лице было такое блаженство, словно она ела самый дорогой деликатес, а не белый шоколад из сгущенного молока. — Тогда иди сюда, моя хороша. Надеюсь, в этот раз не будешь от меня шарахаться.

 Ответом ему был недоверчивый взгляд. Он продолжал с улыбкой смотреть на красавицу, с повадками дикого зверька. Шурик не особо продвинулся в попытках приручить ее. Это напоминало игру в шаги. Шаг вперед, два назад. Все его удачи рассыпались и забывались на следующий день. Липа его подпускала к себе, могла заговорить, а потом резко переставала узнавать. Могла забиться в истерике или напасть. Иногда она начинала плакать. В другой момент смеяться. Шурик приходил к ней каждый день, чтоб терпеливо начать все сначала. Ник лишь головой качал, смотря на попытки товарища продвинуться в нелегком деле. Ему было жаль Липу, но возиться с ней он не собирался. По его мнению, лучшее, что они могли сделать — это определить студентку в больницу, но Шурик не сдавался.