— Она умерла, Гудрид. Нам нужно вынести её наружу.

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе? — голос Гудрид молодой и звонкий, такой же прелестный, как чистая вода в этом полном грязи и смерти доме.

— Я сделаю это сам. — Торстейн Чёрный шагает в круг света от лампы и идёт к двери мимо Гудрид. На мгновение он наклоняется и сжимает её плечо.

Она порывисто касается его руки. На стене вдруг запрыгала небольшая тень.

— Не уходи надолго, дорогой друг.

Четыре руки сжимают друг друга: двое сливаются в одну тень на каменной стене, они чувствуют тёплую, живую плоть, и краткий миг покоя.

Торстейн захлопывает дверь, и вместе с ним комнату покидает свет. Гудрид садится, опускает ноги на пол и вглядывается в ночь. Тишина смотрит на неё в ответ, и девушка подаётся назад. Теперь, когда Гримхильд не дышит, она слышит дыхание Торстейна. Он дышит тяжело, то часто, то совсем замирает, будто ему снятся дурные сны. Торстейн лежит, свернувшись, будто в утробе матери. Гудрид прикасается к лицу мужа, кожа сухая и горячая, его мучает жар. Торстейн Чёрный ушёл, и комната наполнилась прячущимися ранее тенями, они принесли с собой сырость и что-то чуждое. Гудрид почуяла смерть, кожа под сорочкой покрылась мурашками.

Торстейн задыхаясь и дрожа, приподнимается на локте.

— Гудрид? — говорит он заплетающимся языком, будто пьяный.

— Торстейн. Я здесь.

— Гудрид. — Он падает обратно на подушку, глаза наполовину закрыты. Он произносит, медленно и невнятно. — Что делает эта женщина?

Гудрид оглядывается, и её взгляд падает на кровать Гримхильд. Тело Гримхильд поднимается, опираясь на изголовье кровати. Гудрид не дышит и отодвигается подальше от кровати Торстейна Чёрного. Её конечности будто вылеплены из глины, она не может двигаться, и не сводит глаз с лица мёртвой женщины.

Гримхильд садится. Её ноги белеют под сорочкой. Она нащупывает босыми ногами свои башмаки. Гудрид пытается закричать, но горло пересохло, и она не может выдавить ни звука. Огромное мёртвое тело, казавшееся при жизни меньше, поднимается на ноги. Мертвец отбрасывает тень на Гудрид и Торстейна, так что они оба оказываются во тьме. Гудрид отрывает взгляд от непроницаемого мёртвого лица, и оцепенение проходит. Она кричит вслух. Труп валится вперёд, будто ствол дерева, прямо поперёк беспомощного Торстейна. Раздаётся треск — ломаются доски кровати. Гудрид чувствует лицом мокрую ткань, она изо всех сил колотит руками и снова кричит.

Свет возвращается и исчезает снова, Торстейн Чёрный вскрикивает от ужаса, он поднимает мёртвое тело и отбрасывает прочь. Вся кровать ходит ходуном и трясётся, когда тяжёлый мертвец снова оказываться на своём месте. Гудрид прижала ладони к лицу и смотрит на происходящее сквозь пальцы. Огромные тени прыгают и кружатся. В пляшущем свете лампы живой борется с мертвецом. Он отталкивает труп, но тот не унимается. Тогда человек наносит сильный удар, труп затрясся. Мертвец пытается подняться в третий раз, не сводя глаз с живого. Человек пятится и прислоняется к стене, раскинув руки, будто они прибиты к стене. Призрак возвышается посреди комнаты. Когда его тень падает на человека, с того сходит оцепенение, и он быстро, словно молния, хватает топор, висящий на крюке, и бьёт мертвеца в грудь. Труп падает, словно каменная глыба. Тени исчезают, становится тихо, слышно лишь всхлипы и дыхание человека, и слабые звуки, что издаёт умирающий в постели.

Лишь призраки наблюдают, что происходит дальше. Торстейн Эриксон лежит на спине, глаза закрыты, его душа снова блуждает где-то далеко, уже не способная вернуться в этом мир. Гудрид лежит, свернувшись на смятой куче одеял, уткнувшись лицом в шерстяную ткань, закрыв лицо ладонями. Она плачет про себя, так мучительно, что от рыданий готова разорваться пополам, но при этом не издаёт ни звука. Если бы её желания принесли ей смерть, она никогда больше не подняла бы взгляд. Духи бесстрастно наблюдают из-под стропил. Сверху они видят, как человек поднимает тело жены и кладёт его на кровать. От удара топором на её груди зияет ужасная рана, но крови нет. Человек нащупывает доску, которую уронил у двери и перекатывает тело на неё. Затем он поправляет и бережно укладывает конечности жены и накрепко привязывает мёртвое тело, облачённое в саван к доске. Он закрывает ей глаза и кладёт сверху серебряные монеты, бормоча заклинание. В конце концов, он закрывает её лицо. Затем смотрит в тёмный угол, где лежат Гудрид и Торстейн, будто ждёт оттуда помощи, но оттуда ни звука. Тогда он встаёт и открывает дверь. Напрягшись изо всех сил, ему удаётся поднять труп и вынести его на улицу в ночь.

Когда комната опустела, Гудрид поднимает голову. Всё спокойно. Она садится, держа перед глазами ладонь, и видит, как та дрожит. Она смотрит на пустую кровать, где лежала Гримхильд. Вскоре она поднимается, сворачивает одеяло и расправляет порывала. Когда возвращается Торстейн Чёрный, она ставит на огонь котёл с водой и раздувает угли. Она заметила и подаётся к нему, протягивая руки. Торстейн на миг колеблется, затем берёт её за руки и прижимает к себе.

— Она была мне верной женой, Гудрид, — говорит он.

— Я знаю.

— Она бы не хотела, чтобы я позволил разгуливать её душе.

— Может быть, теперь она будет лежать спокойно.

— Вот увидишь, я похороню её как следует. Это всё, что я могу для неё сделать.

— Никто не может сделать больше.

Торстейн Чёрный замолкает, а затем говорит:

— Гудрид, когда я выходил на улицу и вышел из хлева с доской для мёртвого тела, я видел всех мертвецов, всех тех, кто умер этой зимой, они выстроились в шеренгу, преградив путь к дому, наблюдая за мной. Они стояли передо мной такими, какими были при жизни, но в саванах поверх одежды, и в берестяных шапках на головах.

Гудрид издаёт тихий вздох, но молчит, и тогда он продолжает.

— Думаю, ты должна знать. В толпе я увидел свою жену Гримхильд. А ещё твоего мужа, Торстейна Эриксона, он стоял среди призраков. Я с горечью посмотрел ему в глаза, а затем призраки разошлись в стороны, дав мне пройти к дому.

Ночь неподвижна. Гудрид сидит над Торстейном, а чёрная глыба у очага — Торстейн Чёрный, он терпеливо ждёт. Даже крыса не шевелится. Дыхание умирающего становится резким и судорожным. Постепенно наступает тишина. Гудрид прикасается к его руке, но не сжимает её. Душа Торстейна Эриксона теперь свободна. Она блуждает неведомо где на краю света. Она стремится дальше, так же как при жизни он тянулся к свету и просторам крайнего севера. На краю света ледяные горы и скованные льдом моря, и небо, такое бескрайнее, что души со всего мира не в состоянии наполнить его. Никто, будучи в своём уме, не заходил так далеко. А если кто и заходил, в надежде на то, что за краем света что-то существует, не находил ничего.

— Торстейн, мой Торстейн, — шепчет Гудрид. Она понимает, что он вряд ли слышит, она еле различает его лицо, но думает, что слова всё ещё могут достичь его. — Ты был мне хорошим мужем, и теперь ты свободен. — Слёзы текут по её щекам и капают с подбородка на его волосы. — Я думала, моя судьба связана с твоей, но твоя заканчивается здесь. Я не знаю, что дальше будет со мной, но, муж мой, я буду скучать по тебе.

Глаза Торстейна закрыты, он по-прежнему не шевелится. Его хриплое дыхание замирает, а затем слышится снова. Гудрид кладёт ладони ему на грудь, и, хотя, его кожа тёплая, она больше не чувствует в нём жизни. Отринув свою привычную сдержанность, она бросается на грудь мужа и горько плачет. Рыдания, отражаясь от стропил, звучат эхом в тёмной комнате и тут и там. Торстейн Чёрный шагает к ней мимо очага, поднимает её на руки и несёт к скамье напротив. Он укачивает Гудрид на руках, она утыкается лицом в его засаленную рубаху, содрогаясь от рыданий всем телом.

Мёртвый Торстейн Эриксон лежит на спине, глаза закрыты, будто он спит. Грудь обнажена там, где Гудрид распахнула ему рубаху, чтобы прижать ладони к сердцу. Молодое и сильное тело лежит неподвижно, белое, будто отлитое из воска.