Земля, которую мы, наконец, увидели, была намного мрачнее той, что мы покинули, берег совершенно не пригоден для основания поселения. Восходящее солнце отражалось от огромного ледника. Громадные глыбы льда откалывались от него и грозили потопить наш утлый кораблик, по мере того как мы подходили ближе. Скалистые горы покрыты снегом, далее за ними белизна, похожая на лёд или облака. Всё, что дала нам эта земля, когда мы, рискуя кораблём, подошли вплотную к берегу — талая вода, струившаяся из-под толстой, подтаявшей ледяной корки, пресная вода, которая спасла нам жизнь. Побережье тянулось на северо-восток, мой отец сказал, что, судя по рассказам Эрика, что-то не так. Мы должны были достигнуть побережья, изрезанного множеством фьордов, уходящего на северо-запад. Когда мы пошли вдоль берега на юго-запад, команда едва не взбунтовалась. Приближалась зима, и после всего того, что мы вынесли, люди хотели лишь одно — вернуться домой, в Исландию.

Мы с тревогой продвигались вдоль неприступного побережья. Отец напомнил, что поселения располагаются в удалении, глубоко во фьордах, невидимые с открытого моря. Мы миновали берега — отвесные скалы, покрытые льдом, возможно, это были острова или мысы. Длинные заливы глубоко врезались в сушу. Мы понятия не имели, в какой фьорд нужно заходить. Стало теплее, и по мере того, как мы немного оживали, нас охватило что-то вроде отчаяния. Хотя я и ходила под парусом больше, чем любая другая женщина в мире, я уяснила одну вещь: плавание чем-то напоминает айсберг, который никогда не увидишь целиком, каков он есть. Однако люди отправляются в неизвестность, полагаясь лишь на рассказы других, по сути — обычные слова, не способные передать ужасной природы того места. Я никогда не удивлялась тому, что пропадает так много кораблей; напротив, я не перестаю поражаться, когда корабль благополучно прибывает в место назначения.

Но, тем не менее, я скажу тебе вот что. Я предпочту рискнуть жизнью и снова отправиться в путешествие, чем спокойно сидеть дома и ждать вестей о любимом человеке. Я никогда не позволяла, чтобы подобное случалось со мной, но, признаюсь, я восхищаюсь женщинами, которые несут это бремя годами.

Человек по имени Херьёльф, отец Бьярни, первооткрывателя Винланда, построил ферму в Гренландии прямо на мысу, выступающем в открытое море на юго-восток. Остальные поселенцы Гренландии предпочитали селиться в спокойных длинных фьордах, но смелость Херьёльфа окупилась. Каждый новый корабль, идущий к берегам Гренландии, не пропустит поселения на Херьёльфснесе, и каждый опытный мореход первым делом зайдёт в гавань Херьёльфа и посетит его дом. Херьёльф имел прибыль от торговли, но кроме того, он спасал жизни путешественников, если ему это было выгодно. Поэтому он спас и нас.

Я никогда не забуду, как впервые увидела ферму Херьёльфснес. Мы миновали устье длинного фьорда, а впереди виднелся очередной скалистый мыс или остров. А потом, когда корабль взобрался на гребень волны, мы заметили какое-то зелёное пятно. Каждый раз, снова поднимаясь на гребень волны, мы во все глаза рассматривали то пятно. Корабль медленно приближался к земле. Мы разглядели пастбища, усеянные коричневыми точками. Это скот. Бухта с какими-то обломками на берегу, может быть камнями, или лодками. Потом кое-что другое: тонкая серая струйка, почти незаметная в клочьях тумана, клубившегося над береговым прибоем. Мы все разом закричали: "Дым!"

Мы подошли к каменистому побережью, корабль с силой бросило вперёд прибойной волной, и он остановился в пенящейся воде. Все, как по команде, мужчины, женщины и даже две оставшиеся в живых тощие коровы бросились на нос. Я же стояла на корме и разглядывала новую землю. Я заметила очертания длинного дома, обложенного торфом, над которым курился дымок, дом был таким же зелёным, как и пастбища. И тогда я увидела людей, которые спешили к нам. Я зажала ладонями рот, будто в испуге. Новый мир казался таким похожим на дом, но после всего, что с нами случилось, я уже ничему не верила.

Но этот мир оказался настоящим и таким знакомым. Нас встретил человек по имени Торкель, который арендовал ближайший к берегу участок земли, он и отвёл нас к Херьёльфу, который сразу же пригласил отца и его людей перезимовать здесь. Будь у нас не такой потрёпанный корабль, возможно, мы могли бы отправиться дальше до Эриксфьорда, теперь мы знали верный курс, но запасной парус трещал по швам, к тому же нам не хватало людей, чтобы управлять кораблём. Из-за этого к концу плавания я научилась править рулевым веслом. Позднее Карлсефни пригодились мои навыки. А Торстейну никогда. Он вообще отказывался верить, что женщина может править кораблем, одна даже мысль об этом приводила его в ужас.

Когда я сошла на берег в Херьёльфснесе, то с трудом могла идти. Земная твердь казалась мне обманчивой и непостоянной. В доме Херьёльфа нас напоили свежей водой и молоком, и дали сухую одежду. Но не успела я переодеться, как поняла, что здесь тоже не всё так просто. Призраки, как всегда, были рядом.

Призрак голода мне хорошо знаком. Призраки потери и страха утраты преследовали меня с самого рождения. Когда я немного отогрелась, сидя в зале Херьёльфа у огня, разведённого из морских водорослей и плавника, я заметила, что здесь царит голод, я увидела это по измождённому виду людей Херьёльфа, недоедание оставило след на их лицах и глазах. Как только я восстановила силы, то тоже почувствовала голод. Он выедал нутро, это постоянная боль, тупая, когда призрак голода засыпал, а порой — терзающая, когда он пожирал меня, словно чудовищный ребёнок. Наивысшее благо для человека — знать, что у тебя всегда будет еда и питьё. Если ты окажешься рядом, когда я буду при смерти, и скажешь мне эти слова, то успокоишь меня. И тогда ты поймёшь, что это правда. Надеюсь, тебе никогда не придётся голодать, Агнар.

Должно быть, то лето было во власти демона. Мы боролись за жизнь и на море, и на суше. Большая часть поголовья скота погибла от истощения, не дождавшись весенней травы, охотничья экспедиция так никогда не вернулась, как и не появился ни один корабль с припасами. Той зимой у нас было вдвое меньше запасов рыбы, чем требовалось, и очень мало говядины или баранины. В основном мы питались тюлениной, говорят, это самое лучшее мясо, способное наделить человека силой тюленя, ведь этим животным приходится бороться с самыми опасными врагами Зелёной страны — морем и непогодой. Но чем бы ты не питался, чтобы стать сильным, пищи должно быть достаточно.

Наступила зима. Снега навалило по самую крышу, а внутри было как в тёмной, грязной и холодной пещере, несмотря на то, что мы топили очаг высушенными водорослями. Всё что я помню о той зимовке — это грязь. Повсюду сажа, тюлений жир, дым и грязь, а горячей воды не было вовсе. Мне нравится жизнь в Глаумбере хотя бы потому, что там есть горячий источник. Раз в неделю, накануне воскресенья мы купаемся в нём. Смыть с себя всё былое — самое лучшее заклинание против злых сил. В Гренландии это почти невозможно. Здесь тоже не самая чистая страна, но, похоже, там, где солнце способно прогнать силы зла, это и неважно.

В Херьёльфснесе среди грязи, тьмы и голода призраки чувствовали себя вольготно. Там жил один одержимый. Он кричал и стучал по стенам, а ночами метался по комнате и сбрасывал со спящих на лавках людей шкуры, убеждая всех проснуться и защищаться. В конце концов, нам пришлось его связать.

Пусть тебе всё это кажется кошмаром, но люди никогда не отчаивались. Даже тогда я ясно видела, что всё это благодаря Херьёльфу и его сыну Бьярни. В Исландии люди до сих пор насмехаются над Бьярни Херьёльфсоном, человеком, который первым увидел Винланд, но даже не попытался высадиться. Я могу понять его. Бьярни — "однодум", он отправился в плавание на поиски отца. Ты знаешь, как это случилось, нет? Херьёльф отплыл в Зелёную страну тем же летом, что и Эрик, а Бьярни тем временем был в Норвегии. Когда Бьярни вернулся в Исландию, отца не оказалось дома, он оставил сыну послание следовать за ним в Гренландию. Так Бьярни и сделал. Мой отец сказал, что у Бьярни нет смекалки. Но, конечно же, мой отец завидовал ему, потому что сам тогда не отправился с Эриком, и это бросило тень на его репутацию на всю оставшуюся жизнь. В Гренландии почетно считаться одним из первых поселенцев. Бьярни вез отцу богатый груз, он не был дураком, и поэтому не стал рисковать, исследуя новые земли, ведь уже наступила осень. Он поступил разумно, Карлсефни всегда так считал. А ещё, он говорил, что если бы Бьярни первым достиг той земли, то поселение в Винланде существовало бы и по сей день. Я не утверждаю, что во всём виновата семья Эрика. Карлсефни тоже сыграл свою роль. Но Карлсефни не испытывал зависти, он признавал, что Бьярни в какой-то мере был более достойным человеком.