Она ничего не отвечает, пока наблюдает за мной. Затем она улыбается.

― Так покажи мне его, только если тебе не пора в кроватку, и ты уже должен возвращаться домой.

«Это вызов?»

― Нана может ругать меня за то, что я разговариваю с набитым ртом, но никто не может говорить мне, когда ложиться спать.

Харлоу открывает пассажирскую дверь, и я не могу перестать задаваться вопросом, что она замышляет. Она выпила три бутылки пива и, видимо, утратила бдительность.

― Ну, тогда, если есть желание, заходи.

― Может, ты мне еще руки заломишь, а? ― шучу я, хотя и не упускаю игривый огонек в ее взгляде, и, боже, теперь я попал.

Она смеется.

― Неужели я так предсказуема? Считай, что это экскурсия с гидом.

Мне требуется около часа, чтобы провести для Харлоу индивидуальную экскурсию по «Жемчужине». Она задает мне столько вопросов, что мне нужно сдерживать себя, чтобы не утомить ее детальными рассказами о каждой минуте постройки ― от заложения фундамента с установлением покрышек и пивных банок, пожертвованных братьями Виллер, до описания способа, как скреплены цветные бутылки в стене. Она внимательно слушает, пока я рассказываю об идее создания некоторых деталей мебели, например, о том, что столешница обеденного стола сделана из голландского вяза (мой первый крупный проект под руководством моего наставника), или о причине посадки крытого сада с овощами и фруктовыми деревьями, что совершенно не связано с подготовкой к нашествию зомби. Мы даже собираем немного фруктов и овощей, заполняя корзину, которую Харлоу принесла из кухни, до того, как я показываю ей то, что Сара шутливо называет «тайной комнатой Синей Бороды», за исключением наличия мертвых бывших жен, спрятанных внутри.

Вместо этого, все, что скрывается за единственной запертой дверью в «Жемчужине», ― моя мужская берлога, только без телевизора с большим экраном или мини-бара. Просто чертежный стол и прочный вишневый фрезерный стол, где мне удается проектировать и создавать детали, хотя, когда я здесь, это просто отмеренные куски древесины. В дальнем конце есть простая полка, где я храню бруски дерева для резьбы, но сейчас полки, в основном, пустые, единственное, что осталось, это одно из моих первых творений ― небольшая панель для шкафа, созданная без применения гвоздей или клея. Самая стойкая мужская берлога Дэкса также является самой прохладной частью «Жемчужины» в жаркие деньки, так как с трех сторон погружена в почву. Двери с южной стороны выходят на остальную часть резиденции, и это идеально в те дни, когда я здесь один.

В то время как в моде компьютерные программы и 3D принтеры, я по-прежнему для создания своих деталей использую ручные инструменты, начиная с сумисаши (бамбуковая ручка) и чернильницы с отбивочным шнуром под названием сумицубо. Это последнее, чего ожидают люди, знакомясь со мной, ведь на первый взгляд, я просто очередной паренек из Нью-Мексико, который знаком с японскими терминами так же хорошо, как и с древним искусством японских столярных изделий. Я даже свободно разговариваю на этом языке, благодаря американским плотникам из Японии, которые работают со мной во Флагстаффе и Нью-Йорке. Я пять лет был учеником Такеши-сан, известного японского мастера, который пятнадцать лет назад переехал в Санта Фе (прим. администрирований центр штата Нью-Мексико, США). Под его руководством я научился всему, что только можно, в японской столярной работе, или сашимоно, прежде чем он умер от рака легких четыре года назад (прим. сашимоно — японская технологи невидимых соединений деревянных деталей). В отличие от Харлоу и ее многолетней учебы в медицинском университете, я никогда не учился в университете; диплом о среднем образовании — это все, что мне удалось получить, это и то, что я узнал от Такеши-сана. Но, с другой стороны, никто из моих клиентов не требует от меня специализированного образования, чтобы создать для них шкафчик или обеденный стол, в отличие от пациентов, которые приходят к Харлоу, нуждающиеся в почке.

Но, когда мы заходим в мое святилище, мы не говорим о медицине или сашимоно. Мы вообще ничего не говорим. Конечно, я мог бы рассказать Харлоу о столярной работе, но я этого не делаю, не в тот момент, пока наблюдаю, как она в восхищении ходит по комнате, что дает мне возможность понять больше, чем можно выразить словами. В том, как она ко всему прикасается, видно благоговение, и оно ощущается даже в том, как она изучает оставленные на столе чертежи невообразимых лестниц, которые получили награды, и ванн, сделанных из древесины. Теперь они все закончены, а чертежи просто напоминают о моем последнем мозговом штурме здесь.

Она делает глубокий вдох, когда проводит пальцами вдоль небольшой деревянной полки, закрыв глаза, пока вдыхает аромат местных и экзотических пород древесины, которые до сих пор остаются в комнате с того времени, как я здесь был в последний раз три месяца назад.

― Обожаю запах дерева и земли. В Нью-Йорке, не часто такое ощутишь, хоть там и есть Центральный парк. Но даже там полно народу, ― говорит она. ― Но здесь, в «Жемчужине», возвращаешься к истокам, особенно в этой комнате. Почти как… в утробе матери. Место, где рождаются идеи.

― Спасибо. И, да, здесь возвращаешься к истокам. Поэтому она и была построена.

Она задумчиво улыбается.

― С твоей семьей тоже возвращаешься к истокам. Они любят тебя.

― Любят, точно так же, как и дразнить меня любят, ― говорю я, интересуясь, к чему она клонит.

За своей улыбкой я скрываю борьбу. Часть меня отчаянно желает сократить дистанцию между нами и ощутить ее в своих объятиях, пока я целую ее, в то время как другая часть приказывает мне вести себя прилично. Но с самого ужина Харлоу не дает мне покоя, и теперь, когда мы одни в единственном месте, где я чувствую себя в полной безопасности, все становится еще хуже. Раньше, кроме моей семьи ни одна женщина сюда не ступала, даже когда «Жемчужина» была арендована. Здесь всегда заперто до тех пор, пока я не приезжаю в город. Да, точно как комната Синей Броды.

Если я не могу держать ее в своих объятиях и целовать, то я мог бы находиться достаточно близко, чтобы утонуть в ее больших карих глазах, а после извиниться перед Наной и сказать ей, что завтра возвращаюсь во Флагстафф. Мне просто нужно вернуться в Таос после того, как Харлоу уедет. Это бабушку не обрадует, так же, как сотрудников ― возвращение их ворчливого босса-перфекциониста. Но, в данный момент, у меня нет другого выхода.

― Я просто думаю о том, что ты сказал за ужином… ― тихо начинает она, когда я останавливаюсь напротив нее.

― Да?

― Если тебе нужно здесь поработать, ― произносит Харлоу, оглядывая комнату, ― тогда, тебе, определенно, стоит это сделать.

― Тебе не нужно…

― Я настаиваю. «Жемчужина» более шести тысяч квадратных футов, так? Она явно слишком велика для одного человека, и если тебе нужно просто здесь поработать, ты можешь сделать это, пока я буду в другой части дома, не доставляя мне неудобств.

― Я не могу.

― Подумай об этом, ― говорит она, пожимая плечами. ― Разве в этом доме не вмещается до шести человек? Я ведь просто арендую это место, а тебе не зачем уезжать обратно во Флагстафф просто потому, что я здесь. Также здесь есть овощи и кумкват (прим. Кумква́т, также фортунелла, или кинкан — группа видов растений семейства Рутовые (Rutaceae), включаемых в род Цитрус в его широком понимании), которые нужно собрать. Я не смогу все это сделать сама.

Я усмехаюсь.

― Так, значит, тебе нужен батрак.

― Нет, мне нужна компания, и, даже, когда я соберу все помидоры, чеснок, баклажаны и все остальное, что растет в саду, какой интерес в еде в одиночку? Даже, если я вырву все овощи Аниты, и все, что там еще растет… ― она делает паузу, пожимая плечами. ― Без разницы. Я просто снова все посажу обратно, чтобы ты мог остаться здесь, если захочешь.

― Но я думал, что ты приехала сюда, чтобы побыть в одиночестве, ― не могу перестать думать о ее пистолете и записке.