Но ничего смертельно опасного пока не случилось: по лбу лишь побежали мелкие электрические «колючки», захотелось одновременно есть и спать… Вскочить на ноги и бежать до изнеможения… закончить институт экстерном и пойти работать киллером в мафию… почистить автомат, застрелить автоинспектора, выстричь из куста перед домом голову Микки Мауса, поиграть в теннис и подарить любому детскому дому компьютерный класс… Все эти сумбурные желания пронеслись сумасшедшим вихрем, едва не расколов голову на части, потом подступила мучительная тошнота, Александру показалось, что он громко кричит, хотя по-настоящему он сидел в полной тишине, плотно сжав посиневшие губы. Потом перед глазами засияли объёмные звёзды, словно бы он смотрел фильм в формате 3D, а потом — сознание окутала полнейшая тьма и тишина…

Тишина таяла, пропуская в себя странные звуки, вроде бульканья или ворчания. Александр Новиков медленно приходил в себя, обретая слух, зрение, осязание. Он оставался в кресле, сидел там, как безвольная тряпичная кукла, с опущенными руками и глупой головой. Спустя минуту он уже смог пошевелить пальцами на руках, на ногах… но желудок внутри него прямо взрывался, пропадая от тошноты… Александр запросто мог бы показать всё, что накануне съел — его выручило лишь то, что он ничего не съел. Голова Александра была свободна от кольца — Траурихлиген снял его и аккуратно положил на стол, возле ноутбука. Александр поднял свои глаза, в которых темнело от головной боли, и встретил требовательный взгляд Траурихлигена. Эрих кивнул головой, заставляя беднягу отклевать своё несчастное тело от кресла и водворяться на ноги.

— Как тебя зовут? — осведомился Траурихлиген у Александра, который встал, но едва держался на ногах после тотальной обработки мозгов.

— Новиков Александр… — едва выдавил Александр, подавляя тошноту и превозмогая мучительную головную боль.

— Я буду звать тебя Алекс! — постановил Траурихлиген, краем глаза наблюдая за тем, как отлипает от кресла Василий.

— Яволь! — нечто, что теперь жило внутри Александра, заставило его ответить именно этим словом, а тошнота и головная боль быстро проходили, позволяя сознанию проясниться.

— А тебя как зовут? — вопросил Траурихлиген у шатающегося, зеленоватого Василия.

— Новиков Василий… — икнул Василий, едва не вываливая из себя весь свой обед.

— «Василий» не годится! — забраковал его имя Траурихлиген, сдвинув брови. — Отныне тебя зовут Вилли!

Внутри Василия теперь тоже жило нечто, оно заставило его признать, да, имя «Василий» не годится. Не важно, почему, просто не годится и всё, и теперь он обязан быть Вилли…

— Яволь! — сам собою повернулся его язык, а разум даже не бунтовал, полностью согласный с тем, что генералу надо беспрекословно подчиняться…

Глава 194

Звёздные войны

Эпизод 1

Следователь Крольчихин работал. Окружённый тяжёлыми серыми стенами допросной комнаты, он восседал за массивным поцарапанным столом над бумагами, а перед ним в ряд поставили семь стульев. Каждый из этих стульев был занят, и перед следователем сидели «звёзды» — захваченные члены военно-исторического клуба «Звезда». Все, как на подбор: разношёрстые, вороватые серые личности, промышляющие подпольной торговлей военным антиквариатом. Немец, Бомба, Бармалей, Чувак, Киев, Спрут, Овчарка… и т. д. — такие странные имена-фамилии значились в «Книге регистрации членов клуба», которая возлежала перед мрачным Крольчихиным в развёрнутом виде. Следователь перелистал её, окинул «звезд» испепеляющим взглядом сурового робокопа и осведомился свирепым голосом:

— Итак, с кого начнём?

— Я ничего не знаю… — поспешил пискнуть тощий зеленоватый тип в здоровенных берцах, который занимал крайний правый стул.

— Фамилия?? — заревел Крольчихин, пригвоздив беднягу к стулу, а зеленоватый тип заныл, съёжившись. Федор Федорович за дальним столом усиленно исписывал бланк протокола, заполняя его показаниями.

— А… — заблеял зеленоватый, а коленки его дрожали так, что Крольчихин видел эту дрожь несмотря на широченные штаны, переполненные мешковатыми карманами. Все эти карманы накануне обыскали и обнаружили только жвачку «Дирол» и две сигареты.

— Фамилия ваша как?? — повторил Крольчихин, начиная сатанеть. Если бы он мог — пытал бы этих «звёздных» отморозков электротоком, чтобы выжечь из них правду про зверское убийство несчастного Сенцова.

— Овчарка его зовут! — буркнул тип, который сидел около зеленоватого — габаритный такой, объевшийся толстяк, на котором лопался по швам бутафорский немецкий мундир.

— Молчать! — злобно осадил толстяка Крольчихин. — До вас, гражданин, дело ещё дойдёт! И судя по вашему облику, срок вам ломится на всю оставшуюся жизнь!!

Толстяк устрашился, отодвинувшись назад вместе со своим скрипучим стулом — даже похудел от страха, а Крольчихин продолжил тиранить зеленоватого сморчка:

— Так как ваша фамилия, гражданин?? Я до сих пор не услышал!!

— Ку-ку-кусков… — закудахтал, наконец, синеющий от страха сморчок. — Николай… кличка — «Овчарка»…

Сморчок скулил, как избитый пёсик, елозил ногами по линолеуму пола и ни разу не взглянул никуда кроме носков своих увесистых ботинок, земля с которых уже перепачкала пол. Зоя Егоровна будет в восторге, когда увидит это «художество», но Крольчихину было не до неё — он продолжал допрос.

— Итак, гражданин Кусков, вы знаете этого человека?? — Крольчихин придвинул к собачьим глазам Кускова фотографию убитого Константина и стал ждать правдивого утвердительного ответа. Он не может не знать — это они, «звёзды», переодеваются в фашистов, чтобы сбивать с толку следствие. И они убили Сенцова, потому что он подобрался к ним ближе, чем они могли допустить!

— Н… не знаю… — заныл Кусков, корчась под жутким взглядом следователя, который, буквально, пожирал его глазами, почти откусывал…

— Хорошо, — прорычал Крольчихин, весь красный от злости. — А этот-то вам знаком?? — следователь выпятил фоторобот «мусорного киллера», которого считал настоящим «звёздным» предводителем.

— И этого я тоже не знаю… — Кусков, почти что плакал, потому, как боялся, что его «прямое попадание» в милицию станет известно декану факультета, с которого он и так вылетает за неуспеваемость, а так его и вовсе исключат без права восстановления. Николай Кусков учится на платном отделении, и платит за его хромую учёбу мама. Если он вылетит из университета — мама отправит его работать грузчиком или разнорабочим… и тощий Кусков на такой работе просто пропадёт…

— Ладно, перейдём к вам! — Крольчихин решил оставить в покое слёзного Кускова и заняться толстяком, который ёрзал рядом с ним. Фигура толстяка чрезвычайно заинтересовала следователя из-за немецкого мундира. Интересно, он только что «ходил на дело» и не успел его снять? Или как?

— Фамилия?? — следователь мощно напёр на толстяка, и тот тут же сыто забулькал:

— Бомба… Борис Бобарев… Бомба — это кличка…

— Ясно, похож! — констатировал Крольчихин. — А что вы скажете по поводу граждан, которых я показывал вашему подельнику??

— Ничего… — пробулькал толстяк, всё ёрзая и ёрзая. Он ёрзает, потому что его мундир нестерпимо врезается в его телеса, и сидеть ему из-за этого больно. И нервничает он, потому что ждёт, когда ему позволят встать, уйти домой и переодеться из тесного мундира в его привычный комбинезон-хламиду, в который можно без потерь поместить слона.

— Так, Бобарев! — осатанел Крольчихин, и хлопнул-таки кулаком по столу, сотрясая его. — Я прекрасно знаю, что вы врёте! Я прекрасно знаю, что вы все в вашем так называемом клубе напяливаете фашистские тряпки, чтобы пугать людей, путать оперативников, грабить и убивать! Вы даже снять эту дрянь не успели, Бобарев! И вы ещё смеете отпираться??

— Та… та… вы ошиблись… — Бобарев снова принялся булькать, часто-часто моргая своими малюсенькими глазками, едва видными из-под солидного слоя жира, покрывшего всю его краснощёкую физиономию. — Этот мундир… я его сам пошил для реконструкции… мне нужно быть немецким капитаном… а вы понимаете… я пока его шил — вытолстился, надел его сегодня в первый раз, а он мне очень маловат… Мы скоро будем реконструировать битву за Донбасс… ну, там, Жуков против Траурихлигена… а я даже свои слова ещё не выучил…