— Приём, Старлей! — это заговорил сенцовский передатчик, и Константин узнал голос Звонящей. — Где ты, Старлей, приём, это — Звонящая!

— Та у меня заминка тут… — закряхтел Сенцов, мочаля верёвку зубами изо всех сил. Перегрызть он её не сможет — он не бобр — он вот немного расслабить узлы ему удалось.

— Что ты там жуёшь?? — рассердилась Звонящая. — Ты что, лопать пробросился или что??

— Та я не ем! — принялся оправдываться Сенцов, не переставая работать челюстями. — Я развязываюсь! Меня тут партизаны прихватили, чёрт!

— А меня — фрицы! — фыркнула Звонящая, и Сенцов только сейчас услышал, что она тоже жуёт. — Сейчас, объясню им, что я — из опа — и продолжим миссию, ясно?

— Угу, — прогудел Константин, давая челюстям каторжную работу, которая, кажется, получила награду: верёвка отпускает руки, и по ним бегут острые мурашки.

Звонящая сидела в подводе, которой управлял толстый фашист в очках. Погоняя пегую лошадь, он свистел маршевый мотив, отчаянно фальшивя, а, прекращая на минуточку свистеть — брал вожжи в одну руку, а другой — подносил ко рту «Сникерс Кинг-сайз», откусыавл от него большие куски. Рядом с ним сидел ещё один фашист — тощий такой, носатый, в надвинутой каске, который ничего не ел и не свистел, а только развлекался тем, что палил куда придётся из своего пистолета-пулемёта. Они разоружили Звонящую, положив её игрек-пистолеты сюда же, в подводу перед ней, глупо надеясь на то, что она не сможет развязаться и взять их. Но путы Звонящей уже лежали около неё, а сама она неслышно собирала своё оружие, рассовывая его по кобурам. Они даже не обратили внимание на то, как Звонящая разговаривает с Сенцовым по игрек-связи — решили, что она молит их о пощаде по-русски — и продолжали заниматься своими обезьяньими делами: один ел, второй — тупо стрелял.

Вооружившись, Звонящая встала на подводе в полный рост. Одним точным ударом ноги она сшибла вниз, на жухлые листья, сначала толстого возницу, а потом — и его тощего товарища, который, замешкавшись от неожиданности даже стрелять перестал, застыв с МР-38 в скрюченных руках.

ЛЯП! — получив сокрушительную оплеуху, он свалился вниз, а Звонящая, схватив вожжи, изо всех сил стегнула лошадку, бросив её в сумасшедший галоп.

— Но! — крикнула она, нахлёстывая, и лошадь, молотя копытами землю, понеслась через неприветливый лес.

Включив игрек-очки, Звонящая настроила их на сенцовский пеленг, без труда обнаружив местоположение Константина.

Сенцов почти стащил с себя верёвку, когда в его тёмный мир некто впустил луч света. Консатнтин вздрогнул, а к нему, мимо распахнувшейся двери небыстро вдвигались люди. Их было шестеро, все вооружены, шли грозной стеной. Сенцов понимал, что от партизан ему ничего хорошего не следует ждать. Они люто ненавидят Траурихлигена за то, что тот подверг их товарищей ужасной смерти, сжёг их деревни, поработил их города… Сейчас, эти люди придвинутся, схватят его и поволокут на казнь.

— Ну, що, Краузе, допрыгався, поганый фашист? — осведомился один из этих грозных субъектов, хватая Сенцова за шиворот.

Сенцов так и хотел им сказать, что он — никакой не Краузе, а всего лишь Сенцов… Но они бы ни за что не поверили: лицо Константина обезобразила «штукатурка».

Крепкий партизан оторвал Сенцова от сырого пола и толкнул, требуя, чтобы тот шёл к этой самой распахнутой двери, а пятеро его товарищей свирепо надвинули на Константина свои автоматы. Сенцову ничего больше не оставалось, как плестись под прицелом, и он поплёлся, выходя из тьмы на свет, под серое осеннее небо. Его вывели из землянки и поставили в плотный круг, составленный из многих людей. Они все таращились на него, как на чудо какое-то… или как на пойманное чудовище. Лица их были озлоблены, брови сдвинуты, кулаки — стиснуты. Кажется, ещё секунда — и они набросятся на Сенцова и забьют до смерти. Руки Константина оставались связанными, но он изо всех сил старался скинуть проклятые путы, растирая запястья в кровь. Свирепый крепыш пихнул Сенцова, заставив повалиться на колени в этом дьявольском кругу. Кто-нибудь другой уставился бы в грязную землю, но Сенцов не мог так раскапуститься — он смотрел и искал в плотном кругу крепышей слабое звено, которое можно будет сокрушить и вырваться.

— Ну, шо, Краузе, зараз мы тебя в луне искупаем! — сообщил Сенцову тип по имени Петро, которому Константин на кануне засветил «фонарь» под глазом.

— Нарешти мы тебя словили! — обрадовался другой тип, оснащённый пышными казацкими усами. — Житья тут никому не давал, проклятущий ирод!

— Ну що, товарищи, на кол его, чи как? — осведомился Петро у остальных, а они загудели, наперебой предлагая для Константина страшные казни.

Кажется, они сошлись на том, что Сенцову следует усесться на кол — двое даже пошли дерево рубить, чтобы сделать из него этот самый кол. Другие плевали на него, кто-то подходил, чтобы дать тумака… говорили гадости, обзывали, а Сенцов не мог сказать им, что он — Сенцов…

Внезапно ближайшие кусты затрещали, будто сквозь них ломилась стая медведей, Сенцов услышал грузный топот, скрежет, гвалт…

— ИИ-ГО-ГО-ГО-ГО!!! — с диким ржанием в круг партизан вломилась лошадь, смяв людей под своими копытами, а за лошадью неслась бешеная подвода, на которой, стоя, мчалась Звонящая. В одной её руке был игрек-пистолет, она нажимала на курок, меткими выстрелами прикончив тех, кто вздумал стрелять в неё из автоматов.

— Давай, Старлей, прыгай! — свирепо приказала она, несясь на своей подводе прямо через смешавшуюся толпу к Сенцову. И Константин приготовился к судьбоносному прыжку. Опомнившиеся партизаны стреляли очередями, пытаясь подбить лошадь, подводу, Звонящую… Звонящая по-ковбойски отстреливалась, а Константин изо всех сил прыгнул. Он едва достал до высокого края подводы, ударился носом о её жёсткое, занозистое дно, а Звонящая выполнила суровый разворот, направив подводу обратно в кусты. Сенцов не сорвался только чудом — успел сбросить верёвку и уцепиться обеими руками, удержавшись на вираже. Позади грохотали взрывы: партизаны, кажется, бросались гранатами, и пустились в погоню, вскакивая на лошадей.

— Ну ты и встрял, блин, Старлей!! — ругала Сенцова Звонящая, убивая партизанских лошадей, чтобы отделаться от погони. Две первые лошади покатились по земле, застреленные, остальные спотыкались о них и тоже падали… Погоня смешалась в ужасную кучу-малу и слава богу, отстала, а то Сенцов уже решил, что прощается с жизнью. А Звонящая хлестала и хлестала лошадь, заставляя её ломиться через заросли кустов куда-то вперёд.

Убедившись в том, что за ними никто не гонится, Звонящая натянула вожжи, сбавляя бешеный ход, а Сенцов, наконец-то смог усесться на дне подводы и принять более удобное положение. Запястья болели страшно — были растёрты в кровь верёвкой, и несчастные руки были, словно чужие.

— Давай, Старлей, кончай капуститься — миссия продолжается! — сурово приказала Звонящая. — Я уже вычислила наш маршрут — нам туда! — она махнула рукой вперёд, где змеилась едва заметная в кустах и листьях тропка.

— Угу, — прогудел Сенцов, счищая болотную грязюку с игрек-комбинезона.

— Ты, хоть, понял, что произошло?? — осведомилась у него Звонящая, направляя лошадь.

— Нас раскидало… — пробормотал Сенцов, наконец-то расслабившись после страшных злоключений.

— Штука Траурихлигена создала барьер для хронокоридора! — постановила Звонящая, повернувшись к Сенцову. — Ты, хоть, понимаешь, насколько он обскакал нас в технологии трансхронов??

— Я ничего не понимаю в технологии трансхронов, — честно признался Сенцов. — Из меня плохой Траурихлиген…

— Твоя самокритичность достойна похвалы! — заметила Звонящая. — Хорошо, что ты верно оцениваешь свои силы! Давай, причешись, хвост пистолетом — и никому ни слова, что ты — не Траурихлиген! Будем брать наскоком! Осознал задачу?

— Ага, — вздохнул Константин, опасаясь, что с треском эту задачу провалит…

— Не «ага», а «есть»! Соблюдать устав! — рявкнула Звонящая — для того, чтобы Сенцов собрал свои силы и прекратил капуститься.