— Э, а выпивос будет?? — тупо заревел доктор Пищенко, тащась за Теплицким баржою, спотыкаясь на каждой ступеньке.

— Мерло, пина-колада, Шардоне, «Бонаква»! — приговаривал Теплицкий, стаскивая Пищенко на первый этаж. — Да, кстати, поедем на «Кадиллаке»! Согласен?

— А закусон?? — на весь подъезд осведомился доктор, свободной от Теплицкого рукой вычёсывая блох из своей циклопической бороды.

— Авокадо любишь? — поинтересовался Теплицкий, выпихивая Пищенко на площадку. — А рябчиков?

— Макарон! — изрыгнул Пищенко и опять споткнулся.

— Фу, как примитивно! — фыркнул Теплицкий. — Рябчиков будешь жевать! С ананасами!

Профессор Миркин уже вышел из подъезда на улицу и поджидал Теплицкого у «Кадиллака». Теплицкий почти уже вывел Пищенко на улицу, он уже протянул руку, чтобы открыть дверь подъезда, когда на его плечо легла нелёгкая рука.

— А? — изумлённо пискнул Теплицкий, обернувшись.

— Бэ! — заявили басом и дыхнули перегаром.

— Фу! — Теплицкий едва не задохнулся. — Чего?

— Ты мне шишак набил, пузырь! — шевеля губищами, заявил невесть откуда взявшийся толстяк в громадном комбинезоне, чью раздувшуюся башку украшали разлохмаченные мелкие косички и яркая полосатая шапка.

— Да я тебя не трогал даже! — отказался Теплицкий, трижды пожалев, что рядом нет верного Геккона. — Помогите! — он начал рваться в закрытую дверь, стремясь выпрыгнуть на улицу.

— Во! — в пухлой ручище толстяка возникла гнилая картофелина, которую Теплицкий спихнул с четвёртого этажа. — Хош сказать, шо то не ты?? — возмутился он, размахнувшись. — На!

Толстяк с размаху запустил картошку в полёт и угодил ею Теплицкому в лоб. Картошка отскочила, набив олигарху шишку, и покатилась по полу.

— Нравится? — осведомился толстяк. — Да? Ну, тогда я ща кулаком!

Теплицкий задрожал, понимая, что сам с таким мастодонтом не справится — слишком толст. Триста раз пожалев, что нет Геккона, Теплицкий начал лепетать извинения, и тут вперёд выдвинулся доктор Пищенко.

— Ты чо, Кузякин?? — возмущённо вопросил он у толстяка, сжимая костлявые кулаки. — Ща грызло развалю, жиросвин!

— Шоооо??? — тираннозавром заревел толстый Кузякин и стал широкими шагами надвигаться, целясь своим опухшим кулаком в лоб не то Пищенко, не то Теплицкому.

Теплицкий не на шутку струхнул, совершил размашистый скачок к двери, распахнул её рывком и заверещал подбитым поросёнком:

— Миркин!! Миркин, спаси меня!! Помогииии, Миркин!!!!

— Ща накостыляю! — выдвигался позади него толстый Кузякин.

— Чёрт! — перепугался Миркин и сейчас же побежал к машине. Вскочив за руль, он лихо развернул блестящий чёрный «Кадиллак» и, подняв тучу серой пыли, резко затормозил прямо у подъезда, перед носом Теплицкого.

— Теплицкий, прыгай! — скомандовал Миркин, нажав кнопку автоматического открытия дверей.

«Кадиллак» распахнул заднюю дверцу, Теплицкий не медлил, потому что за ним гнался динозавр, и белочкой вскочил в крокодиловый салон, втащив за собою доктора Пищенко, который в свою очередь задумал провести с Кузякиным смертельный бой. Спившийся доктор тяжело забрался на заднее сиденье с ногами, потеряв по дороге свою феску. Феска шлёпнулась в лужу, Пищенко решил подобрать её, но Теплицкий не выпустил его.

— Дундук, жизнь дороже! — буркнул он, заметив, как гонится за ними Кузякин.

Кузякин вырвался из подъезда, тряся необъятным телом и дурацкими косичками, попытался бежать, но не тут-то было ему догнать проворный «Кадиллак». Миркин сейчас закрыл все двери, нажал на газ и понёсся прочь со двора, оставив Кузякина досадливо махать кулаками в далёком арьергарде.

Место действия: рыбозавод Теплицкого. Время: вечером.

Доктор медицинских наук Ольсен вкалывал на рыбозаводе Теплицкого. В прошлом году он «вскакал на рыбку» за то, что провалил проект с оживлением погибших жизненных форм, и ему до сих пор не удавалось «выскочить». Когда Теплицкий приходил за Миркиным и призывал его к включению «Брахмашираса» — доктор Ольсен трепетно надеялся, что суровый начальник выручит и его, однако, тщетно. Теплицкий уволок Миркина, а доктор Ольсен так и остался в вонючем разделочном цеху — скоблить техническую «рыбку».

Год назад доктор Ольсен втроём с профессором Миркиным и доктором Пищенко изобрели так называемую «колбу-воскреситель», которую заполняют специальным очень сложным веществом и помещают в это во всё кого-нибудь, кто испустил дух. Сама колба принадлежала «перу» Миркина, а вот вещество в ней — густая, тягучая масса, похожая на пересыщенный крахмалом кисель — являлась «шедевром Ольсена — Пищенко». Создав этот «кисель», Ольсен напропалую хвастался тем, что «приблизился к создателю, выделив первичный бульон». Пищенко же добавлял, что в их «бульоне» можно не только восстанавливать организмы, но и создавать абсолютно новые. По замыслу безумного доктора Ольсена, «первичный бульон» полностью восстанавливал погибшие и уничтоженные клетки, вызывал немедленную регенерацию всех типов тканей и возвращал умершие организмы к жизни. Однако очень скоро выяснилось, что к жизни успешно возвращаются лишь погибшие амёбы, полипы и кольчатые черви. Всё, дальше этих несложных организмов процесс не пошёл. «Всемогущий бульон Ольсена — Пищенко» не справился даже с навозным жуком — последний просто опустился на дно колбы и остался там, лежать на спинке, кверху скорченными смертию лапками. Увидав этого скорченного жука, Теплицкий пришёл в ярость: на колбу и бульон было угрохано состояние. Он целых три часа драл свои поредевшие волосы и давился минеральной водою, изрыгал проклятия, а потом — вынес страшный вердикт и сразу же бросил Ольсена «на рыбку». Доктору Пищенко повезло чуточку больше: Теплицкий просто выгнал его прочь и захлопнул дверь со словами: «Ползи, куда хочешь, ленивый дундук!» Миркину посчастливилось остаться в ранге учёного лишь потому, что Теплицкий задумал строить трансхрон — иначе бы и он тоже «вскакал». В принципе, Ольсен ожидал Миркина на «рыбке», потому как верил в трансхрон не более, чем в черепаху, поддерживающую плоскую Землю…

Прежде, чем вступить по металлический потолок разделочного цеха, Теплицкий предусмотрительно взял у директора Красикова респиратор и тут же натянул на свой курносый носик, опасаясь нюхать вонючую рыбку. Директор же Красиков хранил молчание — лучше не возражать Теплицкомиу, дабы самому не оказаться в разделочном цеху, около наказанных учёных.

— Где у нас Ольсен? — глухим голосом сквозь респиратор осведомился у Красикова Теплицкий.

— Седьмой стол, — лаконично и кротко ответил директор и заглох, опасаясь поменяться с Ольсеном местами.

— Отлично! — довольным голосом пропел Теплицкий и проворно поскакал туда, к металлическому столу, установленному под большой синей семёркой. За столом торчала фигура человека, с головы до ног затянутая в серый защитный костюм. Лицо сего субъекта скрывала маска-респиратор, правая рука была снабжена стальным скребком, а левая — удерживала крупного сазана.

— Ольсен! — громко заявил Теплицкий установившись напротив этого человека, который, в свою очередь, старательно соскребал с толстых сазаньих боков чешую.

— А? — голос доктора Ольсена сквозь респиратор звучал глухо, Теплицкий едва расслышал, как тот откликнулся, и поэтому — повторил снова, погромче:

— Ольсен!!!

— Я вас отлично слышу! — рявкнул доктор Ольсен в самое ухо Теплицкого, и тот аж отскочил назад — не хотел, чтобы Ольсен перепачкал рыбьей чешуёй и кишками его костюм.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Теплицкий, стараясь не вляпаться в рыбу. — Кидай тухлятину — ты отправляешься в лабораторию — будешь лечить мне одного клиента!

Доктор Ольсен оказался куда сговорчивее, чем доктиор Пищенко. Живо забросив свою рыбу — одну рыбину швырнул так, что промазал мимо стола и она шмякнулась на кафельный пол — Ольсен выпорхнул из узилища и бегом побежал вслед за Теплицким.

Глава 128

Приговор для Сенцова

— Проанализировав все аспекты данного дела, я решил, что место убитого «хронотуриста» в его времени займёт Константин Сенцов, — заключил шеф таким тоном, каким третейский судья выносит обвинительный вердикт.