А Крольчихин, осознав, что этот раунд за ним, взял телефон и принялся звонить врачу Мышкину.

— Сенцов, за Овсянкиным сбегай! — сказал он Константину, набирая номер.

— Есть! — кивнул Сенцов, вышел из кабинета, чтобы пройти десяток метров по коридру и разыскать вечно загруженного Овсянкина и «осчастливить» его очередной обязанностью — ехать за город за тридевять земель и разыскивать в густых зарослях мизерные улики, которые там, наверное, уже потерялись… Константин мерил коридор широкими шагами, но вдруг застопорился… Они должны будут поехать туда, где появился «мусорный киллер», и может быть, он вернулся туда, и подкараулит их, и убьёт, как и тех солдат…

— Костян, ты чего тут торчишь? — Овсянкин разыскал Сенцова сам и нарисовался перед ним, загородив всё своей очкастой башкой.

— А… искал тебя… — проклекотал Сенцов, раскидывая страх…

— Ну, да, мне Крольчихин уже позвонил! — пробурчал Овсянкин, топчась перед носом Сенцова. — Сказал мне явиться и тебя привести. А то ты пошёл за мной и пропал…

— Угу, — кивнул Сенцов, и угрюмо поплёлся за Овсянкиным, который быстро шагал к кабинету Крольчихина, чтобы получить от него очередное задание.

Овсянкин не горел оосбым желанием бросать то, что он до этого делал, потому что не го нажимало Областное ОВД, требуя отчётов, но Крольчихин ясно дал понять, что отчёты подождут. Идя по коридору, Овсянкин бурчал — ему сегодня звонили из Областного и требовали какую-то баллистику по какому-то застреленному бизнесмену, а у Овсянкина по ней ещё конь не валялся.

Глава 50

«Тайна Лесного человека»

Новый УАЗ был выкрашен камуфляжными пятнами, поставлен на высоченную подвеску и оснащён тяжёлым «кенгурятником» впереди. Да, такая машина пройдёт любые грязи и сокрушит любой забор. И на такой машине Константин Сенцов, стажёр Ветерков, «последний врач» Мышкин и криминалист Овсянкин отправились в очередную командировку по местам «боевой славы» «мусорного киллера». За рулём сидел личный водитель генерала Казакова — сержант Потапкин, смешной такой и круглощёкий. По его виду и не скажешь, что он измучен солдатской муштрою — наоборот даже, он выглядит весёлым и сытым. «Последний врач» Мышкин был только рад осмотреть трупы убитых солдат, которые лежали в морге части, стажёр Ветерков — доволен очередным приключением, поэтому — тоже весело глядит в окошко с ноутбуком на коленках — ждёт всё, что ему напишут письмо родственники других бомжей. Пусть ждёт — пускай, хоть сто лет. Сенцова меньше всего интересовали эти бомжи — он смотрел в окно и видел, как постпенно заканчивается город, уступая место одинаковым аграрным пейзажам: поле — полоска деревьев — поле… Наблюдая их, хотелось спать — сон не рассеял даже «поворот смерти» — крутой поворот на скоростной трассе, где полоса шоссе ограничена двумя глубокими кюветами, в которых за долгие годы страшных аварий скопились целые горы жравых деталей от машин и мотоциклов. Мысли Сенцова всецело принадлежали Кате — Константин даже не слушал громкую музыку, которую передавали по радио — водитель Потапкин накрутил душераздирающую громкость, когда началась песня группы «Любэ» «Давай за», и они вдвоём с генералом Казаковым рычащими голосами подпевали Расторгуеву:

— Давай за жизнь, давай за нас, и за десант, и за спецназ…

Наверное, обоим донельзя нравится эта песня, раз они так увлеклись — ещё стажёр подключился, и нормальный человек около них уже бы оглох… Но до Сенцова их рык долетал, словно бы сквозь толщу воды, или толстую стену — глухо так, едва слышно… Сенцов звонил Кате — триста тысяч раз уже набрал её номер, но Катин телефон упорно оставался выключенным, лишая Сенцова шансов на спасение…

— Это здесь! — внезапно генерал Казаков произнёс эти слова, и Константин вдруг осознал: песни закончились, радио выключено, а новый УАЗ съехал с шоссе на какой-то просёлок и там застопорён. Ветерков и врач Мышкин уже вылезли прочь и топчутся в высоченной траве, дожидаясь, пока включится Сенцов.

— А, да… — глупо проклекотал Константин, неуклюже выбираясь туда, где совсем ещё недавно гремел страшный бой «мусорного киллера» с солдатами. Сенцов на секундочку похолодел: а вдруг «киллер» вернулся сюда, и поджидает их с «люггером», чтобы тоже застрелить? Это, конечно же, глупости, игра воспалённого проблемами разума, но не зря же в классических детективах пишут, что преступник всегда возвращается на место преступления?

Погода была отличная: солнышко светит, но не жарко, потому что ночью прошёл дождь, и на высоких травах до сих пор мистически сверкают большие капли. Вокруг высятся вековые деревья, шелестя листами, а поодаль из второго уаза, такого же, как первый, выбираются сержант Куницын и капитан Лосик. За то время, пока Константин работал в милиции — он повидал немало потерпевших от маньяков, бандитов, даже от семейных разборок. Все они были «забацаны» шоком от произошедшего, и всех приходилось волоком тащить на место преступления для следственного эксперимента. Они едва соглашались плестись с армией психологов, а то и психиатров и закатывали истерики, когда от них требовали рассказать о том, что с ними случилось. Но капитан Лосик и сержант Куницын, похоже, имели стальные нервы — оба были пугающе спокойны, шли через дикие заросли и вдумчиво рассказывали о том, как искали тут Новиковых и внезапно напоролись на «киллера»…

Они уже достаточно далеко зашли, и позади Сенцова Овсянкин фыркал, что где-то влез в грязь и испортил туфли… У Сенцова мириады таких «испорченных» туфель, которые Константин продолжает успешно носить, но у Овсянкина — жена и тёща, которые просто помешаны на чистоте. Стоит ему прийти домой в грязной обуви — обе пилят его до тех пор, пока бедняга не убегает на чердак и не запирается там до утра.

Высоко в древесных кронах напевали, свистели, кричали, стрекотали неизвестные для Константина птицы, а криминалист Овсянкин и врач Мышкин готовили к работе свои «причиндалы», собираясь выискивать в травах и кустах крупицы истины. Ветерков шёл с папкой — там у него бланки протоколов, а Константин всё названивал Кате, никого и ничего не замечая…

Сенцов не заметил, как они выбрались из густых зарослей на небольшую поляну, со всех сторон окружённую кустами, деревьями, буреломом… хаосом каким-то, сквозь который ничего больше не было видно… Под ноги попалась какая-то толстая коряга, и Константин жёстко споткнулся о неё, едва не зарывшись носом в траву…

— Он стоял здесь! — из-за спины прилетел голос Куницына, и к Сенцову тут же подбежал Овсянкин, принялся отгонять его куда-то…

— Костян, ну, что ты тут топтужишься — улики же затопчешь! — завизжал он ему в ухо, пихая…

— Та, ладно тебе… — Сенцов подошёл к кусту, но оказалось, что возле него был убит сержант Воронин, и врач Мышкин, в свою очередь, так же принялся отпихивать Сенцова, визжа то же самое, что и Овсянкин.

Константин сдвинулся дальше некуда — к дальнему дубу, за которым начиналась неприятная трясина, но поймал на себе взгляд. Вернее, даже, два взгляда — один, тяжёлый, принадлежал генералу Казакову, который высился над всем, как несокрушимая скала. Второй — насмешливый, сержанта Потапкина, напоминавшего всемирно известный Колобок. Сенцов едва не испустил слово «Блин»… Все чем-то заняты: Мышкин с Овсянкиным ищут улики, Куницын и Лосик вспоминают пережитый бой, Ветерков протоколирует, генерал Казаков — командует, Потапкин — жуёт… Один Сенцов бестолково топчется, затаптывает улики, вызывает смешки… а общем, мешает всем и всему…

— Я пойду… там поищу, — пробубнил Сенцов, чтобы отбояриться ото всех и скрыться. Казаков этот может подать какой-нибудь рапрот, который дойдёт до Тетёрки, и Сенцову ещё выговор влепят за лень, депремируют, как всегда, и на тесты по профпригоности пошлют…

Сенцов шагнул за дерево и вроде бы, остался один — только бессловесная природа вокруг, да прохлада леса, да птицы, да… грязюка болотная чёрно-зелёного цвета, в которую попал сенцовский ботинок и весь перемазался по самые шнурки…