— Что? — удивился Крольчихин, вытаращившись на Константина, будто бы у того рога торчали на башке.

— Я поймал убийцу! — безапелляционно заявил Сенцов, прочно удерживая извивающегося Казимира.

— Он сам признался! — добавил из-за сенцовской спины Ветерков. — Кажется, он того — псих! Бучу поднял, что бомбу взрывает, а у самого — в коробоке куча кирпичей!

— Так, на стул его! — распорядился Крольчихин, кивнув на один из свободных корявых стульев вокруг стола Боброва.

— Есть! — Сенцов железной рукой пригнул Казимира к колченогому скрипучему стулу. — Садись давай, урод!

Казимир, нехотя, уселся, шаркая своими разбитыми башмаками по полу.

— Ну, кто ты у нас будешь? — впился в него Крольчихин, а Федор Федорович приготовился писать протокол.

— Зовут — Казимир… — ответил за пьяницу Ветерков, но Крольчихин осадил его:

— Цыц! Давай, Казимир, фамилию свою говори!

— Питон! — гавкнул Казимир, вращая своими сумасшедшими глазками.

— Кучкин он, а не Питон! — это в кухню вдвинулся тот основательный сосед, который едва не напичкал Сенцова шашлыками — решил помочь следствию, наверное.

— А вы-то кто? — напал на него Крольчихин, недоволько сморщившись. — Тут, между прочим, следствие ведётся по делу об убийстве!

— Я — сосед, Петров! — представился основательный сосед, стоя на пороге, потому что дальнейший путь ему Овсянкин заступил. — Кучкин этот такой же дебошир, как и Бобров! Достал он нас совсем, чёрт!

— Ясно! — кивнул Крольчихин и хотел, было, отправить Петрова восвояси, но тут подал свой пропитый голосок арестованный Казимир Кучкин:

— Ты, чо, кабан варёный, засадить меня решил, чи шо?? — он орал это Петрову, и Крольчихин, сдвинув брови, свирепо постановил:

— Петров, останьтесь-ка!

— А… зачем? — попятился Петров, бледнея. — У… у меня — жена…

— И шашлыки! — с ехидцей добавил Сенцов.

— Есть хочется, чёрт… — едва слышно пробормотал у него за спиною стажёр.

— Овсянкин, давай, отпечатки у него возьми! — приказал Крольчихин, а Овсянкин потоптавшись, осведомился:

— У какого из них? У Петрова этого или у Кучкина?

— У обоих! — предписал Крольчихин и приказал Сенцову:

— Петрова не выпускать!

— Есть! — Константин придвинулся к Петрову, а тот запротестовал:

— Да я спешу! Я законопослушный гражданин! Пальцы-то зачем?

— Давайте пальцы! — приблизился к нему Овсянкин с графитом и специальной бумагой.

— Во-во, берите у него пальцы! — заклекотал на своёс стуле Кучкин, топая. — Я отдуваться за него не буду! Он бабки мне дал, чтобы я кричал повсюду, что это я Бобра вальнул, а я не трогал Бобра! Я с ним в Чечне, и в Кандагаре! И пили вместе!

— Стажёр, пробей Кучкина и Петрова этого пробей! — тихонько сказал Ветеркову Федор Федорович, и стажёр отправился к машине за своим ноутбуком.

— Да? — надвинулся на Кучкина Крольчихин. — И зачем же вам понадобилось платить Кучкину? — осведомился он у Петрова.

— Да он брешет! — перепугался Петров, проявляя стойкую тенденцию просочиться в дверной проём, но Сенцов встал стеной, заблокировав любую лазейку. Петров тёр свой курносый нос, оставляя на лице следы графита.

— Отпечатки Кучкина есть на стаканах и бутылках! — весело объявил Овсянкин, который давно уже «откатал» все пальчики и теперь сличал их с теми, которые обнаружил на кухне у Боброва.

— Та мы же пили вместе с Бобром! — вставил Кучкин.

— Цыц! — шикнул на него Крольчихин. — Давай, Овсянкин, продолжай!

— А отпечаток Петрова я только один нашёл! — продолжил Овсянкин и подошёл к ободранному кухонному столу. — Вот здесь, на ящике! — с этими словами криминалист выдвинул тот самый ящик, и Сенцов увидал в нём разнообразные ножи.

— Ну… ну и что? — взвизгнул Петров, а Сенцов подумал, что он сейчас активно худеет, ведь сердце у него колотится. — Ну, да, я заходил к Боброву вчера… я устроил скандал, потому что этот вахлак приставал к моей жене!

— Вчера Бобров был уже мёртв! — вмешался Овсянкин. — Как это вы с ним скандалили, гражданин?

— Ну, позавчера! — открестился Петров, размахивая своими мясистыми руками. — Я не помню уже, но он приставал к моей жене! Это что — преступление?? Я спасал свою половину!!

— Сейчас мы это выясним! — отрубил мольбы Крольчихин, а Анатолий Лис молчал — въезжал в рай на чужом горбу. Сенцов примерно знал, что будет дальше: Крольчихин выведет этих «товарищей» на чистую воду, а Лис напишет в отчёте, что это он раскрыл убийство.

— Костян, впусти меня, а? — за спиною Константина кто-то поскрёбся, просясь, чтобы Сенцов впустил его в заблокированную кухню. Сенцов обернулся через плечо и увидал стажёра: тот приполз со своим ноутбуком и, кажется, что-то уже нашёл. Константин посторонился, пропуская его, а стажёр не только принёс ноутбук, но и привёл с собой ту самую проворную старушку.

— А это ещё кто? — Крольчихин ей явно не обрадовался, но Ветерков сказал:

— Алексей Васильевич, это свидетель, Марфа Дмитриевна очень хочет вам что-то сообщить!

— Хорошо, — кивнул Крольчихин. — Говорите!

— Вот оно что было, голубчики! — заговорила проворная старушка. — Третьего дня я козочку свою потеряла, и шукала её тута, по хутору. Аж бачу: Петровы эти йдут до Боброва у хату. А калитка-то у него плохонькая, не закрыл её Петров. Я глядь: а козочка моя на дворе у Боброва топчется, и я зашла, чтобы забрать её. Аж бачу — окна-то у Боброва нету, расколочено — як Петровы те на Боброва криком кричат. И Борис кричит, и Валентина, жонка его — тоже кричит, шо он такой-сякой, пьяница, дурачина… Шо только не говорено было, а потом — сел Бобров за стол и голову свою уронил, мол, прощения просит. А Валентина тогда нож схватила и як вдарит горемычного у спину! И я аж обмерла — про козочку мою позабыла, и бегом прочь со двора того окаянного! Нет сил моих больше — рассказала усё, что побачила!

— Та что ты… карга!! Замочил бы и тебя, чёрт! — взорвался Петров, замахал кулаками, пытаясь спихнуть Сенцова и сбежать, однако Константин прыгнул, как тигр, и тут же скрутил дебошира милицейским захватом. — Давай стажёр, наручники! — прокряхтел он, потея под весом Петрова, который отчаянно дёргался и почти уже оттолкнул Сенцова от себя.

— Бегу! — Ветерков подбежал галопом и сейчас же застегнул на основательных запястьях Петрова стальные браслеты.

— Так, давай этого Петрова в машину! — Крольчихин решил стремительно действовать, вцепился в жирное петровское плечо, помогая Константину вытащить его, основательно лягающегося, на улицу. — И пойдём жену его ловить, пока не убежала! Ветерков, с нами!

— Есть! — Ветерков аж цвёл — впервые попал на настоящее задержание убийц — и побежал к Петровым, едва ли не теряя свои джинсы.

Петров что-то орал матом, захлёбываясь словами и лишним весом, но Сенцов с Крольчихиным живо водворили его в служебную «Деу» Сенцова — на заднее сиденье, где клетка. Захлопнув дверцу и закрыв машину, Константин бегом поспешил за Крольчихиным, который, словно скаковой жеребец, галопировал к основательному дому Петровых.

Когда Сенцов добежал до их распахнутой калитки — он обнаружил во дворе Федора Федоровича, Игоря Ежа и стажёра Ветеркова, которые обложили Валентину Петрову с трёх сторон и взяли её в плотные клещи. Кажется, Петрова была в шоке: сбежать она не пыталась, а всё жарила и жарила свои шашлыки.

— Гражданка Петрова, руки! — к ней подошёл следователь Крольчихин и предложил наручники. Петрова безропотно протянула свои белые пухленькие ручки все в колечках, в браслетиках, с длинными акриловыми ногтями в мелких розовых розочках.

— Отлично! — стальным голосом похвалил Крольчихин и захлопнул наручники на её сдобных запястьях. — Пройдёмте! — он подпихнул Валентину к служебной машине, и та безропотно потянулась, рыдая.

— Меня этот Бобров задолбал просто! — заходясь рыданиями, верещала Петрова, пока Крольчихин тащил её к машине. — Он прохода мне не давал, всё дышал мне в спину, а я с работы домой возвращаться боялась одна без мужа! Я так жить не могу! Я его убила, потому что иначе этот маньяк убил бы меня!