Они ожидали собственной смерти. Но пришельцы-захватчики, как считали колонисты, не собирались оставить их в покое и дать спокойно умереть самим. Из города приходили группы охотников, выискивающие уцелевших и приканчивали тех, кто еще оставался в живых.

- Наверное,- равнодушно, бесстрастно сказала девушка,- чтобы сжечь наши тела, уничтожить тем самым заразу. Они нас убивают, чтобы не ждать долго. И как это ужасно - нам приходится защищать свое право на естественную смерть. Поэтому я и выстрелила в вас. Я не должна была стрелять, но…

Она беспомощно замолчала. Кэлхаун кивнул.

Беглецы теперь помогали друг другу избежать насильственной смерти. Под покровом ночи они собирались в одном месте, и те, у кого еще оставались силы, делали, что могли, для остальных. Днем они все укрывались в одиночных «норах», достаточно далеко разбросанных друг от друга. Таким образом, если бы нашли одного из них, остальные могли избежать бесчестия смерти, достойной разве лишь какого-то животного. Других мотивов поведения, более сильных, у них не оставалось. Они просто старались умереть с честью, естественным образом, а не быть забитыми, как больные животные на мясофабрике, что говорило о традициях, достойных уважения в глазах Кэлхауна. Такие люди должны знать кое-что о науке вероятности в поведении людей. Только называть эту науку они будут этикой. Но те, кто убивал их - захватчики - были людьми совсем иного сорта. Они, очевидно, прибыли совсем из иного мира.

- Мне это не нравится,- сказал вдруг Кэлхаун.- Одну минутку.

Он подошел к Мургатройду. Мургатройд, как ему показалось, несколько приуныл за последний час. Кэлхаун проверил характеристики дыхания и сердечных сокращений.

Мургатройд спокойно подчинился процедуре, сказав только «Чин!», когда Кэлхаун отпустил его.

- Я помогу дойти вам до места встречи группы,- сказал энергично Кэлхаун.- Мургатройд уже начал реагировать на введенную ему зараженную кровь. И я хочу поговорить с остальными из вашей группы, еще до темноты.

Девушка едва смогла подняться на ноги. Даже необходимость что-то говорить утомила ее, но она мужественно, хотя и медленно, направилась к склону холма. Кэлхаун подобрал забавное оружие, внимательно осмотрел зарядный механизм, взвел пружину, потом вставил на место деревянный заостренный стержень и двинулся вслед Хелен. В аръегарде бежал Мургатройд.

Четверть мили спустя девушка остановилась и приникла к стволу небольшого дерева, обессиленная. Ей, совершенно очевидно, был необходим отдых, и они опасались опускаться на траву, потому что подъем требовал бы более чрезвычайных усилий.

- Я вас понесу,- твердо сказал Кэлхаун,- Показывайте дорогу.

Он поднял ее на руки, они двинулись дальше. Девушка была очень легкая. Даже не будучи плотного сложения, она все равно должна была бы весить больше. Кэлхаун без труда продолжал нести и антикварное оружие.

Мургатройд следовал за Кэлхауном и девушкой, которые поднялись по склону небольшого зеленого холма, потом спустились в довольно глубокий овраг. Кэлхаун пробивался сквозь густой кустарник, пока они не оказались на небольшой полянке. Здесь стояло несколько примитивных навесов - крыши из ветвей с листьями на подпорках из шестов. Но эти навесы не предназначались для постоянного употребления. Они должны были всего лишь стать на короткое время укрытием для тех несчастных, которые хотели умереть здесь своим естественным образом.

Но произошла катастрофа. Кэлхаун понял это прежде, чем признаки ее увидела Хелен. Под навесом были сделаны постели из листвы. На листьях лежали мертвые тела. Три мертвых человека. Очевидно, это были те самые беглецы, которые, как говорила девушка, впали в перманентную кому и уже не приходили в себя, что соответствовало состоянию тела того мертвеца в кукурузном поле. Но теперь - и Кэлхаун увидел это сразу -~ имелось одно отличие. Он быстро повернулся, так, чтобы девушка на его руках ничего не могла увидеть. Потом он осторожно опустил ее, сказав:

- Не двигайтесь. Лежите тихо. Не поворачивайтесь.

И он отправился, чтобы убедиться в своей ужасной догадке к шалашам. Секунду спустя он был охвачен раскаленной добела яростью. Профессией Кэлхауна была борьба со смертью и с болезнями, во всех их проявлениях. И он очень серьезно относился к своей профессии. Конечно, ему приходилось терпеть поражения, и он принимал неизбежное, как приходится делать любому врачу. Но на месте Кэлхауна любой медик пришел бы в ярость при виде людей, которые могли бы стать его пациентами, но теперь лежали с перерезанными глотками.

Он накрыл их ветками, а затем вернулся к Хелен.

- Здесь побывали уже те, из города,- сказал он хрипло.- Они убили больных. Не советую вам смотреть туда. Предполагаю, что те, кто совершил это преступление, сейчас ищут остальных из вашей группы.

Он мрачно нахмурился, обошел полянку, отыскивая следы. Большая часть открытого пространства была покрыта травой, но на краю он обнаружил несколько глубоких отпечатков подошв. Кэлхаун поставил свой ботинок рядом с отпечатком неизвестной ноги, нажал всем весом своего тела. Отпечаток получился менее глубокий, значит, здесь прошел человек, весивший больше Кэлхауна. Следовательно, это не мог быть один из группы заболевших чумой.

На противоположном конце поляны он нашел аналогичную картину, они вели на поляну.

- Всего один человек,- сказал он хладнокровно.- Значит, он не опасается нападения, поскольку административный городской персонал, а именно этим занимались эти люди до начала эпидемии, обычно при себе оружия не имеют. И он уверен, что вы все достаточно слабы, чтобы не представлять для него опасности.

Хелен не побледнела. Она и до этого была бледна. Она немо смотрела на Кэлхауна. Кэлхаун мрачно смотрел на небо.

- Через час солнце зайдет,- гневно сказал он.- И если эти пришельцы - захватчики, вернее будет сказать,- собираются сжигать тела убитых, то тот, кто совершил это преступление, должен вернуться сюда, чтобы избавиться от тел убитых. Днем он этого делать не хотел, и он знает, что навесы рассчитаны не на троих, а на большее число. Он обязательно придет назад.

Мургатройд простонал «Чин!». Он стоял на четвереньках, рассматривая свои лапы, словно они принадлежали не ему. Он тяжело дышал.

Кэлхаун быстро осмотрел тормала, дыхание участилось. Сердце работало в том же режиме, что и Хелен. Температура тела понизилась. Кэлхаун сказал с жалостью:

- И у меня, и у тебя, Мургатройд, случаются неприятные моменты - такая уж у нас профессия, но мне хуже, чем тебе, ведь тебе не приходится проделывать надо мной всякие грязные штуки, а я, вот, должен рисковать тобой…

Мургатройд сказал «Чин!». Он жалобно скулил. Кэлхаун осторожно уложил его на подстилку из листьев.

- Лежи спокойно!- приказал он.- Тебе вредно перенапрягаться!

Он зашагал прочь. Мургатройд заскулил, но остался лежать, словно сильно утомился.

- Я вас сейчас перенесу,- сказал девушке Кэлхаун,- чтобы вас не заметил тот, который должен вернуться. И мне придется держаться пока что не на виду, чтобы ваши друзья меня не спутали с пришельцами из города. Надеюсь, что вы за меня поручитесь. Пока что я ухожу в засаду.- И пояснил раздраженно: - Идти за ним по следу я не решаюсь, потому что он ведь может и не вернуться сегодня назад.

Он уложил девушку в месте, откуда она легко могла видеть всю поляну, оставаясь при этом невидимой. Сам он скрылся на некотором расстоянии от нее. Кэлхаун был недоволен теми мерами, которые был вынужден предпринять, он мог бы отправиться выслеживать убийцу, но тогда Хелен и Мургатройд остались бы без защиты, хотя убийца мог найти другую жертву и на место первого преступления уже не вернуться. Во всяком случае, сейчас жизнь Мургатройда была важнее жизней всех остальных живых существ на Марис-3. От маленького тормала зависело все.

Но самим собой Кэлхаун совсем не был доволен.

Вокруг было тихо, не считая обычных шорохов, которые слышны в любом живом лесу, где идет нормальная жизнь его обитателей. Иногда слышались мелодичные попискивания словно звуки флейты - позднее Кэлхаун узнал, что их источником были ползающие существа, внешне напоминающие земных черепах. Глубоким басом гудели миниатюрные летающие создания, которые с натяжкой можно было назвать птичками. Чирикали какие-то создания, отдаленно напоминающие диких синиц, хотя это были совсем другие животные. Но солнце Марис медленно опускалось к округленной верхушке ближнего холма, и с приближением сумерек лес охватила предвечерняя тишина ожидания.