Летти, поняв, что пощады не дождаться, яростно вскинулась.

– Ты, грязная сука…

Лоис ударила наотмашь, прервав поток ругательств. Кресс протянул Лоис чашу с водой, в которую добавил несколько капель актусса.

– Пусть выпьет, – пробормотал он. – Так она останется в сознании, но не будет чувствовать боли.

Лоис протянула чашу Летти и почти силком влила в неё содержимое.

Спустя некоторое время, когда актусс начал действовать, один из помощников Лоис прижал голову Летти к спинке кресла так, что она не могла пошевелиться, а другой разжал зубы и вставил в рот специальную распорку. Летти дёргалась изо всех сил и что-то мычала, но Лоис, надев грубую перчатку, поймала кончик её языка и вытянула во всю длину. Кивнув рабу с раскалённым прутом, она одним взмахом отрезала язык, а раб мгновенно прижёг обрубок раскаленным металлом. Летти дёрнулась и тут же обмякла, потеряв сознание. Кресс озабоченно пощупал ей пульс и заглянул в закатившиеся глаза. Затем смазал остатки языка и весь рот какой-то мазью, вынул распорку и велел отнести девушку в лазарет.

Когда зрители разошлись, а «меченые» ушли во дворец, к Лоис приблизилась Эликта и сказала:

– Не надо было делать этого при девушках.

– Почему?

– Всё же она одна из нас.

– Вот и прекрасно. Пусть каждая подумает дважды, прежде чем начнёт сплетничать о своей подруге. Последнее время девочки сильно распустили языки. Мы должны быть единой семьёй, но наш коллектив больше напоминает сборище склочных торговок.

Эликта не могла не согласиться с командиром. Она сама устала улаживать ссоры и споры среди подчинённых.

– Что будет с Летти дальше? Ты ведь не убьёшь её?

– Нет, хотя очень этого желаю. Но я помню и чту наши законы… Если бы я отдала её лендлорду, то её глупая голова торчала бы сейчас на другом копье посреди припортовой площади. А так… А так она останется живой и относительно свободной. Я просто отправлю её в путешествие… – загадочно закончила она.

О представлении, которое Лоис устроила из наказания Летти, долго болтали во дворце и даже за его пределами. До лендлорда тоже дошли определённые слухи. Как-то он спросил у сопровождавшей его в Женский Дворец Лоис:

– Правдивы ли слухи о том, что ты отрезала Летти язык и выжгла глаза раскалённым прутом?

– Не совсем, мой лорд. Я отрезала ей язык, но и только. Сейчас она уже поправилась и прекрасно себя чувствует.

– Не ожидал от тебя такого мягкосердечия… Что ты собираешься предпринять дальше?

– Изгоню из города, чтобы она больше никому не причиняла беспокойства.

– А если она вернётся?

– Вот тогда я выжгу ей глаза. А если она встретится на моём пути в третий раз, отрублю руки. Какой из неё после этого мечник? – улыбнулась Лоис.

– Вот теперь я узнаю своего жестокосердного ассура, – усмехнулся в ответ лендлорд.

– Я говорила не раз, что не прощаю оскорблений… И я чту память своей матери. Может, она была и падшей женщиной – но она моя мать. Она не бросила меня под чужим забором, не выбросила в сточную канаву, как делают с нежелательными детьми… Она любила и опекала меня до последнего. Смертельно раненая, она приползла домой, чтобы отдать мне заработанные гроши, которые помогли мне не умереть с голоду в первые дни… Возможно, она стала шлюхой, чтобы прокормить меня… – Лоис помолчала, на мгновения погрузившись в воспоминания раннего детства. – К тому же культ матери для виолок священный, а Летти, в своей глупой злобе, забыла об этом. Поэтому я жестоко отомщу каждому, кто оскорбит память моей матери…

Спустя несколько дней в дом Лоис зашёл знакомый капитан с алмостского корабля, для которого девушка в порту оставила записку с приглашением.

– Здравствуйте, великолепная госпожа, – вежливо поклонился он. – Получил ваше послание… Чем обязан чести лицезреть ваше прекрасное лицо?

– У меня для вас есть небольшое поручение… Но сначала выпейте и вкусите пищи в моём доме, расскажите о новостях в мире… О делах поговорим потом.

Они прошли на балкон, увитый зеленью и благоухающий цветами, и расселись в удобные плетёные кресла. Две очаровательные полуобнажённые рабыни быстро накрыли мраморный столик, стоявший между ними. Одна девушка стала за спиной хозяйки, другая за спиной гостя. Обе держали в руках серебряные кувшины с превосходным альтаманским вином, изготовленным из фиолетового винограда. Оно было густым и тёмно-синим, как чернила, и прекрасным на вкус – сладким и терпким одновременно. Девушки следили, чтобы серебряные кубки обедающих не пустели.

Во время трапезы Лоис расспрашивала капитана о его делах, приключениях и мировых новостях. Особенно её интересовали события в Марлозе. Капитан был приятно удивлён и польщён неожиданным гостеприимством.

После трапезы они перешли на крытую галерею, располагавшуюся позади дома, вид с которой открывался на хозяйственный двор. По нему сновали занятые работой слуги и рабы, а в центре утоптанной площадки, возле плёточного столба, у которого наказывали провинившихся рабов, стояла скованная по рукам и ногам девушка в длинной рубахе.

– Теперь поговорим о делах, господин капитан, – сказала Лоис, облокотившись о перила ограждения. – Видите девушку у столба?

– Да. Одна из провинившихся рабынь?

– Нет, она свободная. Это бывшая моя подчинённая, одна из «молниеносиц», как нас называют в народе. К столбу её привязали, чтобы вы смогли увидеть её. Она провинилась, и я наказала её… Так вот, я хочу, чтобы вы взяли её на корабль и довезли до Марлоза. У берегов Марлоза, в каком-нибудь глухом месте (но не там, где высадили меня), вы должны предоставить ей возможность сбежать. Если при побеге она убьёт кого-нибудь – я заплачу выкуп за жизнь этого человека. Или подарю сильного раба – на ваш выбор. Проезд её я тоже оплачу. Но она не должна знать, что её побег подстроен. Пусть думает, что это её заслуга. И она не должна знать, что оказалась в Марлозе, пока не ступит на его землю. Вам понятно моё желание?

– Да, госпожа. Вы хотите, чтобы эта девушка прошла ваш путь.

– Если на то будет воля Богини-Матери… Эта девушка – преступница, нарушившая наши законы. Я могу просто продать её в рабство, чтобы она трудом искупила свою вину. Но я хочу дать ей шанс. Если сумеет или если боги станут на её сторону, пусть пройдет моим путём. Если ей повезёт меньше – она станет рабыней. А если боги совсем отвернутся от неё – она погибнет. Но её смерть не будет на моей совести. На всё воля Богини-Матери!

– Аминь, – пробормотал капитан из уважения к хозяйке. – Что ж, думаю, выполнить вашу просьбу будет нетрудно.

– Не спешите с выводами, капитан. Эта девушка – бешеный гиззард. Я не хочу, чтобы она сбежала раньше времени, где-нибудь в Лекхиме – тогда мне придётся её снова ловить. Держите её крепко связанной и внимательно следите.

– Хорошо, я учту ваше предупреждение.

– Когда вернётесь в Альтаман, приходите и поведайте, как всё прошло, и получите вознаграждение.

На этом они и расстались.

Перед отплытием корабля, Лоис отвела крепко связанную Летти в отведённую ей каюту, сказав, что продала её капитану в качестве рабыни, и тот отвезёт её в Алмост. На прощание она предупредила, что если когда-нибудь встретит её на своём пути, то на этот раз лишит её глаз, а в следующий раз отрубит руки и выгонит на улицу собирать милостыню. Поэтому, если боги смилостивятся и помогут девушке каким-либо способом спастись от рабства и унижений – пусть держится от Альтамана подальше.

Не способная что-либо сказать в ответ, Летти лишь злобно сверкнула глазами и плюнула Лоис под ноги.

Примерно через два месяца, когда корабль вновь вошёл в гавань Альтамана, капитан посетил Лоис и рассказал, что пленница сбежала в Северной провинции Марлоза, убив при этом одного матроса и ранив другого. Лоис заплатила необходимый выкуп, дала деньги за ущерб, и выплатила обещанное вознаграждение.

Больше никогда и ничего не слышала Лоис о Летти Стевис, и так и не узнала, какая судьба постигла её неукротимую соперницу