— Сейчас тебе такое расскажу, ты упадешь! Это просто… — развернувшись после того, как кинул сумку на подоконник, я повернулся к Стасу и замер. — Жарский, даже не думай.

Этот имбицил старым дедовским способом пытался закрыть дверь в туалет. Когда швабра была надежно засунута в ручку двери и заблокировала дверь, он повернулся ко мне, потирая руки. Я отступил назад.

— А что? Меня сам учитель сюда отправил. А ты и не собирался на конец урока. Я согласен, что срываться с уроков глупо, но СЕЙЧАС… сам Бог велел.

— Покажи мне те строки в Библии, где указано подобное, — сложил я руки на груди.

Нет, как он себе хочет, а я не собираюсь подставлять свою сраку ему в школьном туалете, за несколько минут до звонка. Жарский, не теряя времени, накинулся на меня с поцелуями, и уже через минуту я толком ничего не соображал. Точнее я соображал, но этот козел поставил меня перед сомнительным выбором: идти гулять по школьным коридорам со стояком или все-таки трахнуться, и потом всем своим видом дать понять всей школе, что я делал несколько минут назад. И в том, и в другом случае я выгляжу не комильфо… Видимо, Стас прочитал мои мысли, потому что его рука легла на мою ширинку, после чего он шепнул мне в ухо:

— Не бойся, Маруся, не пострадает твоя честь, — и просто спустил с меня штаны. Жара стал аккуратно поглаживать мой каменный член, вытянувшийся по струнке. Я застонал, уткнувшись лбом ему в плечо. Боже, как охуенно. Мои руки сами потянулись к его штанам. Вжикнув молнией, я быстро извлек искомый предмет и стал слегка надрачивать, наращивая постепенно движения. Стас хрипло стонал мне в макушку. Его собственные движения стали более рваными. Притянув его к себе за шею, я поцеловал жесткие губы далеко нецеломудренным поцелуем.

Нам рвало крышу от того, что это происходит здесь, в обычной школе, где в любую минуту могут войти люди. Адреналин вырабатывался слишком быстро, в ушах звенело. В прямом смысле. Звенел школьный звонок. Чтобы как-то приглушить рвущиеся стоны, я вгрызся ему в плечо. Через плечо серой толстовки и футболки он явно не сильно почувствовал боль, зато мне стало легче. Стас же, не имея возможности поступить так же (он же не будет вгрызаться мне в череп), просто стиснул до скрипа зубы. У меня заискрило в глазах, и, на автомате сжав член Стаса, я кончил. Стас, уловив мое состояние, не придумал ничего лучше, чем развернуть меня к батарее и направить струю спермы прямо за батарею под подоконником. Со своим агрегатом он поступил так же. Фантазер, блять. Мы еще полминуты стояли, привалившись руками к подоконнику и ожидая, когда восстановится сердечный ритм. А потом услышали шаги. Стас подлетел к двери, достал швабру, и, оглядев мой вид, кивнул мне в сторону кабинок. Я залетел в одну из них. Кто-то зашел в туалет.

Когда я вышел, его уже не было. Я пошел на урок и лишь в классе вспомнил, что так и не сказал ему новости.

— Жарский, разговор есть, — подхожу к нему после уроков. Он стоит в компании своих одноклассников, которые являются частью и моей компании, как мы уже давно выяснили. Я уже со всеми давно поздоровался, поэтому просто еще раз всем киваю. Жарский недовольно поворачивается ко мне, взяв куртку в гардеробе.

Ну да. На людях мы, стараясь не палиться, по-прежнему троллим друг друга. Конечно, если мы захлопнем варежки, вся школа на уши станет. Одни будут возмущаться, что местные Петрушки закрыли цирк, другие начнут думать, что мы реально в сопли разосрались и начнут искать виноватого… В любом из вариантом начнут искать причины, и самое печальное, что ведь могут найти. И тогда пиздец. Потому что мы не собирались ничего афишировать. Вообще. Ни свою смену ориентации, ни друг друга. Поэтому еще в первые дни своих отношений, когда мы только начали зависать у Жарского дома, пришли к нейтральному варианту, по которому мы просто сведем наши стычки в режим «лайт». Даже, скорее, «мини-лайт». Конечно, ребята слегка удивились тому, что «шоу ни хрена не must go on», но пришли к логичному выводу, что мы просто наигрались и продолжаем шуточки по привычке, дабы навык не потерять. Вот и сейчас этот лоботряс недовольно зыркнул на меня и спросил:

— Снежинка, даже не пытайся впихнуть мою персону в какой-нибудь очередной дурацкий спектакль. Там и так хватает бездарностей.

— ЧТО? Да куда тебя в спектакль? — принимаю я правила. — Ты, изображая Святого Валентина, забыл все слова и, выйдя на сцену, сказал «О-хо-хо», гребаный ты Санта Клаус! — ребята рядом одобрительно заржали, вспомнив, как я чуть не выдрал себе волосы, стоя около сцены.

— Чего тебе надо? — буркнул он. Потом кивнул ребятам и сам поволок меня к выходу. — Обязательно нужно было это вспомнить?

— А тебе обязательно нужно называть меня так? Вообще, как мой парень, ты должен как-то решить проблемы с моим прозвищем, — заявил я.

— Снежа, — простонал Стас, — ну как я это исправлю? Мне подходить и бить ебальники всем? Тогда ты будешь не просто Снежинкой. А самой Голубой Снежинкой во всей школе.

— Блин, я всю четверть зарабатывал себе кликуху, надо же было тебе прийти тогда.

— Что ты хотел? — Стас всегда жопой чувствовал, когда я могу сорваться, поэтому перевел тему. Я вспомнил, что хотел сказать.

— Слушай, тут такое дело… Пошли сейчас ко мне. Мои работают. Есть разговор.

— К тебе? — он улыбнулся так, что я сразу захотел ему врезать. Нет, ну как так можно? У меня уже там скоро мозоль будет.

— Поговорить, Жарский. Люди иногда ходят друг к другу, чтобы просто поговорить, — процедил я, поправляя сумку.

До дома мы дошли быстро. Я жил в пятнадцати минутах ходьбы от новой школы, как и Жарский, только в другой стороне. И сегодня он первый раз за все годы знакомства пришел ко мне в квартиру. Мы разулись, повесили куртки, и я, давая ему время осмотреть квартиру, пошел ставить чайник на плиту, попутно доставая из холодильника провиант. То, что Стас — мастер пожрать, я знал давно. А еще я знал, что новость о том, что мы не вместе проведем почти все каникулы, его мало обрадует. Поэтому, скрестив два факта, я даже не помышлял говорить Стасу свою новость на голодный желудок.

Мы уже съели по тарелке грибного супа и лопали по второму пирожку, когда я решился.

— На каникулах я еду в Москву, — браво, Снежный, ты гуру по части такта! Стас перестал жевать, уставившись на меня в оба глаза.

— Фто ты фказал? — промычал он с набитым ртом. Вздохнув, я рассказал про друга папы и про открывающиеся возможности на поступление. Стас слушал, не перебивая. Запихнув в себя последний кусок пирожка, он быстро его прожевал и сделал глоток чая.

— Ну слушай, Ник, это же просто… охуенно, — просто сказал он. Я улыбнулся. — Ну ничего, переживу как-нибудь эти дни. Зато ты узнаешь то, что тебе ни в каком справочнике для поступающих не скажут. А когда твои хотят выезжать? — спросил он, снова делая глоток.

— Мои не едут, — покачал я головой.

— Как? А как ты? Один что ли? Но так не годится. Совсем один в чужом городе. Ладно, жить будешь не на вокзале, но, а если не встретят тебя, не успеют? Как ты вообще один? А ехать туда на чем? На поезде? Знаешь, я все понимаю, но Москва — это Москва! — блять, еще одна мамочка.

— Ну, туда и обратно меня повезет папин знакомый, на машине, — в последний момент я трусливо опустил то, что это отец Даши, да и то, что едет сама Даша — тоже. Не знаю почему, просто бывает у человека такое чувство, наверняка каждый хоть раз его испытывал (а если нет — то я вам завидую), когда ты понимаешь, что в эту самую секунду одно единственное лишнее слово может все испортить. Вот так было со мной. Стас задавал кучу вопросов, и я понимал, что скажи я сейчас, кто меня повезет, и все его понимание свалит к ебеням. Потому что он очень ревнив. Если я даже просто скажу про отца Даши, не уточняя, что Даша тоже поедет, он сам все додумает.

— Знакомый? — Стас прищурил глаза. Вот блять, ему в ментовку надо. Дознавателем. — Хороший?

— Хороший. Я с ним прокачусь туда и обратно. Жить буду у того самого друга, так что ты зря паришься. Все будет в порядке. И я не в Китай еду — мы будем с тобой созваниваться.