Я оказался прав. У нее уже имелся отдельный альбом на страничке с банальным названием — «Десятый класс — 75% пройдено». И, кто бы сомневался, двести шестьдесят семь фоток.

В описаниях было сказано, что это квартира «Темыча», но я так и не понял, какого. В нашей компании их было два, а на параллели (мало ли, может, еще к ним кто примкнул), кажется, еще минимум два. В общем, квартира была мне не знакома, поэтому я принялся проматывать ненужные мне кадры. А таких была масса: десять фоток стола, еще двадцать — обстановки квартиры с акцентами на всякие «вазочки-статуэточки» и прочие предметы интерьера. «Нахрена это было фоткать? О, а вот и такой вопрос в комментариях».

Фотографий сто пятьдесят, не меньше — чисто девчонки. Боже, и по одной, и по две, и по три: на фоне штор, на диванах, на кровати, на балконе, в подъезде, около подъезда, на кухне. «Блять, что же вы в сортире не сфоткались… не влезли всей компанией?». Если убрать все лишнее, то не так много фотографий, где присутствует большинство.

Я пролистывал снимки, ища черноволосого засранца, который являлся еще (я надеюсь!) моим парнем. Вот, нашел. Фотография, где видна почти вся наша компания. Человек двенадцать сидят за столом, стоит закуска и спиртное.

Чувствуя себя семиклассницей, поссорившейся с первым парнем, я вглядывался в любимое лицо и пытался по фото (тоже мне, Ванга) определить, в каком Стас настроении. Я очень надеюсь, что я не один такой влюбленный дебил на планете. Я все боялся, что сейчас увижу Жарского с какой-нибудь девчонкой на коленях, или еще что похуже. И едва не зажмуривался перед каждым новым кадром. Но ничего такого пока не наблюдалось. Почти на всех снимках он сидел за столом, спокойно улыбался. На некоторых он даже не знал, что его снимают.

И тут одна фотография меня насторожила. На ней ребята находятся на улице. Судя по тому, что у большинства в руках сигареты, решили покурить скопом, дабы не закоптить хату. Стас стоял практически в середине. В майке. А рядом, в его кожаной куртке, аккуратно придерживая ее пальчиками у шеи, стояла хозяйка просматриваемой страницы и слегка облокачивалась на Жару. Из предыдущих кадров я видел, что Таня была в легкой маечке, и, наверняка, Стас просто проявил свое воспитание, накинув девушке куртку на плечи. Я все понимал, но на душе стало чуть хреновее, чем раньше.

Дальше я листал с еще большим волнением. И вроде бы ничего страшного на снимках не было. Но теперь Таня сидела за столом по левую руку от Стаса.

— Блять, я идиот, — тихо выругался я. Совсем с катушек слетел. Ревновать из-за того, что он отдал девушке свою куртку — это клиника! Сам ругался с Жарским из-за недоверия, и сам же страдаю хуйней.

Правда, вспомнив наш последний разговор, я не мог не думать о том, что у меня есть все основания для беспокойства. Я-то требовал доверия от того, кто еще был моим парнем, надеялся, что меня поймут… А Стас? Он сказал, что если я поеду, то могу обо всем забыть… Может, он уже не считает себя связанным отношениями?

Самое логичное решение — позвонить, я отмел сразу. Во-первых, уже поздно. Во-вторых, я дико боялся, что от волнения у меня пропадет голос. В-третьих, я боялся что личный разговор с Жарой поставит окончательную точку, когда есть хиленькая надежда на примирение. Короче, как вы, наверное, поняли, и во-первых, и во-вторых, и в-третьих, я трусливый ссыкун.

Конечно, некоторый ответ вполне могла дать личная страница засранца. Но именно туда я и боялся лезть. Как и большинству подростков, самым страшным для меня было — увидеть новую аватарку, статус или что-то еще, что тоже окончательно лишит надежды. Но и неизвестность, сука, бесила.

Решение я принял, как будущий врач, остановившись на том, что лучше сразу ампутировать пораженный участок, который может загноиться, чем подвергать все остальное.

Затаив дыхание, я зашел на его страницу. Так-так… Был в сети сегодня в обед. Семейное положение то же — не женат. Фотки выложены, но их гораздо меньше, чем у Степановой (еще бы!). А вот той, которая мне так не понравилось, нет. Не зная, хорошо это или плохо, я понял, что могу сделать в этой ситуации только один вывод — нехуй было лезть туда вообще! И клятвенно пообещал себе, что завтра не совершу подобной глупости.

Следующий день провел с Игорем. Сначала мы на полдня поехали в его больницу. Я полюбовался на работу интернов. Померил на себя халат, сделал пару фотографий. И, поддавшись минутному импульсу (не моему, помните про гнома?), сменил себе аватарку. А хули нет-то? Ему, значит, можно своей тушей девок подпирать? А я тут, вообще-то, не с бабами обжимаюсь. Обелив свой моральный облик и заткнув глотку совести, я еще немного с важным видом походил по хирургии, а после пошел к Игорю в кабинет, где наелся булочек с чаем, читая какой-то медицинский журнал.

Мы с Игорем были в магазине, когда мне позвонила мама. Мы немного поговорили. Она убедилась, что я не голодаю и не мерзну, и успокоилась.

А после позвонила Даша. И я узнал, что нихрена мы не едем завтра домой. У ее отца произошла какая-то поломка в машине, поэтому завтра планировалось ехать на СТО. Я застонал… Настроение, которого и так не было, сдулось к херам.

Да, с таким везением я приеду обратно как раз к тому моменту, когда захлопнется крышка гроба моей личной жизни. Это была первая мысль пришедшая в голову, пока я растирал виски, стараясь не поддаваться панике.

«Ты еще на что-то надеешься, лошара?» — спросил меня внутренний гном. Сука, как же его оттуда выкурить-то?

Тут у меня снова зазвонил телефон, и я рявкнул в трубку:

— Да!

— О, привет, что делаешь?

— Вова, бля, не вовремя!

— Ладно, я быстро. Ты в кино идешь?

— А что, до нас уже московское метро провели?

— А ты что, еще в Москве?

— Нет, в Гондурасе, а про метро я просто так спросил!

— Ладно-ладно, что-то ты бешеный какой-то. И не ты один. Кому не позвоню, все шлют нахер. У меня такое чувство, что вы все без меня тайком вчера набухались, потому и злые такие.

— Машков, ты определись, что для тебя самое страшное: то, что тебе бабы давать перестанут, или то, что тебя забудут позвать на пьянку. Все, занят я!

В общем, настроение было на нуле, когда мы вернулись в квартиру Беловых. Завалившись на расстеленный диван, я по традиции проверил, не написал ли мне кто (читать: конкретный мудак). Сообщений не было, звонков тоже. Последняя мысль была о том, что зря я послушал говнюка и отказался от сигарет. Сейчас пригодились бы…

— Сука, чтоб ты попкорном подавился!

Конечно же, я сдержал свое обещание не посещать его страницу. Я, уверяя себя, что мне просто не спится, без конца обновлял страницу Свиридовой. Вот уж у кого насыщенная виртуальная жизнь. Она любезно информировала весь интернет обо всех своих планах. И когда за ней зашли ребята, она просто не могла не выложить фотки их небольшой компании, которая стояла около ее подъезда. Конечно, Стас был среди присутствующих. Последние кадры были отправлены в десять вечера, когда ребята собирались по домам.

Я убрал телефон. Даже под страхом дополнительных занятий по английскому я бы не рискнул проверить, выложит ли она что-то еще. Тем более, судя по тому, что я о ней знал, уже не выложит. Таня отделяла свою частную жизнь от общественной. Щелкала вспышкой она в большой компании. Так что, даже если Жарский и пошел ее провожать, я об этом не узнаю. Точно не сейчас.

Я завернулся в одеяло и вспоминал, вспоминал. Последний раз, когда я смотрел на часы, было пять утра. Сна не было. Надежда таяла. А Москва просыпалась.

Обратно в родной город мы со Свиридовыми выезжали в четыре утра в среду. Я тепло попрощался с Игорем и Мариной. Я был безумно благодарен этой семье. Игорь взял с меня слово, что при поступлении, если не передумаю поступать в Москву, я обязательно навещу их. А еще лучше (это уже были слова Марины), если остановлюсь у них.

По дороге домой я почти ни с кем не разговаривал. Даша тоже была вся в своих мыслях. Они с отцом были не то в пяти, не то в шести вузах, она внимательно читала свои записи, постоянно витала в облаках. Я не трогал ее, так как тоже был, мягко говоря, морально загружен.