Но отец не ругал. Может быть, врач запретил его волновать. Основные анализы были сделаны. Легкое сотрясение, ушибы, вывих в шейном отделе.

«Ничего нового».

Госпитализация не требовалась, но наблюдение врача было обязательным, и папа отправился оформлять все документы для перевода в городскую больницу, сказав, что боится оставлять его одного первые дни. Марк больницы ненавидел с детства, но батя обещал, что если жалоб не будет, через два дня заберет.

Стас, который также приехал утром, но уже с Рокотовым старшим, предложил услуги своей больницы, но Белов-старший так на него посмотрел, что даже врач посчитал нужным ретироваться.

– Ты извини моего старика, он волнуется за меня жутко, – сказал Марк, одеваясь. – Я у него единственный сын. Матери давно нет, сам понимаешь.

– Все в порядке. Я виноват, Марк, и это вполне нормальная реакция родителя. Твой отец еще держится. Другой бы на его месте мне тоже шею сломал.

– Но у меня не сломана шея. Не надо преувеличивать.

– Ты взял бумажку с лекарствами? Они импортные, недавно вышедшие на российский рынок, поэтому врач городской больницы их вряд ли пропишет. Но они очень хорошие.

– Папа взял эту бумажку с собой. Сказал, что тебе нет веры, и он прежде спросит своего знакомого врача, – Марк слегка виновато посмотрел на Рокотова.

– Я же сказал, что все понимаю, – Стас сжал его плечо. – Ладно, иди, береги себя.

– Увидимся.

– Марк?

– Что?

– Соня тебе что-то говорила?

Марк тяжело выдохнул и ответил честно:

– Она хотела рассказать. Но я сам отказался. Она решила завязывать с этим, и я подумал, что нет смысла ковырять ей душу.

Марк вышел в коридор, кивнув Стасу на прощание. Он знал, что Соню увезли еще час назад. Мачеха прислала машину. Отца ее еще не было в городе. Поэтому планировал сразу идти на улицу, подышать воздухом и дождаться отца там.

– Марк, чуть не забыл. – Стас догнал его в коридоре. – Держи.

– Что это? – он взял в руки белый конверт.

– Тебе Игнат просил передать.

Марк вспомнил, как еще в сентябре Старков приходил в квартиру Сониного отца и предлагал ему деньги. Он нахмурился. Настроения и так не было, но стало совсем противно.

«Сейчас-то за что?»

Он медленно побрел по коридору, деревянными пальцами открывая конверт. Но там были не деньги, а сложенный вдвое листок бумаги. На ней было всего две строчки.

«Я не знаю, что будет. Не знаю, что есть сейчас. Но что-то изменилось, и мне это нравится».

С глупой улыбкой Белов направился к лестнице.

Дорогие мои, вы только не сильно радуйтесь, что прода вышла быстро. Признаюсь, я сама в шоке)) Написала на одном дыхании, времени было много свободного, никто не мешал. Но такое бывает у меня не часто. Я, конечно, буду стараться не задерживать. Но никогда не знаешь, когда тебя поработит очередной пиз…ец, или Муза заболеет))

========== Глава 15. Картина идеального спутника ==========

Марк помешивал сахар в чае, бездумно глядя в стену. Шел второй день его пребывания в городской больнице.

Отец остался верным своему слову, затурнув сына в стационар сразу по возвращении в город. Оформил необходимые бумаги и помчался на работу, клятвенно пообещав, что заберет его через два дня, если все будет хорошо.

Марк не сопротивлялся. С больной шеей особо не посопротивляешься. А еще его слегка подташнивало, и кружилась голова, если долго стоял. Поэтому Белов довольно быстро понял, что в таком состоянии не смог бы нормально о себе позаботиться дома. С его везением в последнее время он запросто мог спалить хату, решив всего лишь поставить чайник, дабы попить чайку.

Еще вчера, ближе к обеду, приехал Стас и привез его потерянный телефон. Одной проблемой стало меньше: лекарства и так обойдутся в кругленькую сумму, не хотелось еще и на новый сотовый тратиться. За этот аппарат было выложено прилично, и Марка он устраивал по всем параметрам. Второй такой же ему бы никто не купил. Белов был счастлив и первым делом позвонил отцу и порадовал.

Стас, слишком спешивший по своим делам, передал привет от Сони и сказал, что у девушки все хорошо. Марку очень хотелось спросить, где Игнат. Ведь после Рокотовых, по возвращению в город, он собирался навестить его.

Тут мысль оборвалась. Белов понял, что даже не знает: а должен ли Старков возвращаться? Может, он, как и многие другие одноклассники, живет в большом помпезном доме за городом. И тогда шансы на то, что он попрется к черту на рога, чтобы только навестить его, резко уменьшаются.

Марк успокоил себя тем, что Игнат был слишком серьезен, когда обещал приехать.

«Нет, так не врут», – подумал он. И стал ждать.

Спустя четыре часа Марк успел трижды проклясть того, кто нашел чертов телефон. Батя звонил каждые полчаса, проверяя его самочувствие. На седьмом звонке Марк попросил дать телефону и самому себе отдохнуть. Объяснил, что с поврежденной шеей не очень-то удобно разговаривать. Папа все понял, обещал писать смс, а Белов продолжил ждать обещанного визита от Игната. Или хотя бы звонка.

Но положенные часы для посещений прошли, а Старк так и не пришел. И не позвонил.

«Я приеду, обязательно приеду, слышишь?» – передразнивал Марк мажора, лежа в кровати поздно вечером и ища выход скопившемуся раздражению.

Больницы всегда плохо на него действовали. Он буквально с ума сходил от безделья. Все его развлечение составляли разговоры с соседом по палате, Никитой, короткий разговор с другом-именинником и прогулки по этажу. Зарядку к телефону, который еще утром считался утерянным, папа увез вместе с сумкой и обещал привезти только завтра, поэтому ни музыку послушать, ни видео посмотреть, ни в игру поиграть не представлялось возможным. Кто знает, что такое лежать в больнице, поймет, какого это, когда каждый процент зарядки на вес золота. Марк рационально использовал батарею, чтобы хватило до завтрашнего обеда, лишь изредка проверяя страничку в соц. сети.

Коварные мысли быстро смекнули, что хозяин ничем таким важным не занят, и решили, что самое время атаковать. Конечно, подумать было о чем.

Вопреки всему, тему поцелуя Марк трогать не собирался. Принципиально. Да, это было неожиданно. Да, это противоречило всему тому, к чему его готовила жизнь, но, черт возьми, он не собирался вспоминать этот поцелуй, как девчонка – медленно смакуя, пережевывая каждую деталь и дорисовывая еще сотню мелочей, которых и в помине не было. Он же мужик! Вот так-то!

Но вот те чувства, которые в нем рождал Старков, действительно не на шутку беспокоили. Вот о чем стоило задуматься.

Марк не был новичком в отношениях. Были на его еще пока коротком жизненном пути и первая любовь (девочка из соседнего класса), и любовь безответная (молодая, но замужняя соседка), и любовь невозможная (школьный лагерь, они в разных отрядах, между ними пропасть – Шекспир бы заценил). И, разумеется, каждое чувство в определенный отрезок времени казалось внеземным, и «в этот раз точно на всю жизнь». Но время шло, и вместе с ним проходили чувства, оставляя после себя легкий шлейф приятных (или не очень) воспоминаний.

Но вот прошло два месяца с момента знакомства со Старковым, и он испытывает такую сложную гамму чувств, которую за семнадцать лет у него никто не вызывал. Они постепенно проникали в него и отвоевывали все больше пространства. И в голове, и в душе. Белов отдавал себе отчет, к кому именно его тянет. И это мало радовало.

«Ужасное ощущение!» – Марк вновь вспомнил слова Сони о том, как это больно – влюбляться в неправильного человека, и тяжело вздохнул.

Да. Влюбиться в Старкова было бы самой большой его ошибкой. Он не просто неправильный. Он – воплощение всего, что Марк не желал видеть в объекте своих чувств.

Самовлюбленный, задиристый, импульсивный, жесткий, порой даже – жестокий, наглый, бескомпромиссный мажор. И это то, что пришло в голову в первые же секунды, да еще с учетом его сотрясения. А если ему дадут ручку, листок и десять минут…