– Сонь, забудь. Все будет хорошо, – Марк пододвинулся ближе.

– Нет, не будет, – девушка запрокинула голову, но слезы не переставали бежать. – Черт меня дернул пойти к нему в комнату. Боже… Зато теперь у меня не осталось сомнений, как следует поступить, – Соня замолчала, попыталась взять себя в руки, но не справилась с эмоциями и разразилась рыданиями. – Я такая дура! Надеялась, что в этот раз случится чудо. Надо было сразу отказаться от этой затеи, а я еще и тебя притащила… Прости, я – ужасный друг.

– Ты замечательный друг, Сонь, – успокоил подругу Марк. – Я вообще не знал, что девушки могут дружить так, как ты. А он мудак! И еще пожалеет, я уверен.

– Нет, не пожалеет, – Денисова грустно улыбнулась. – Сегодня Алекс наглядно показал мне, как сильно ценит мое присутствие в своей жизни. Я сама себя к нему привязала. А теперь пора признать собственную глупость. И еще, Марк, – она отчаянно посмотрела на него. – Я знаю, что ты не всегда понимаешь мои действия. И чтобы как-то прояснить, почему я поступала так или иначе, я решилась рассказать тебе правду. Может, узнав ее, ты поймешь хотя бы некоторые из моих поступков.

Марк ответил, словно не слышал последней реплики:

– Ты ведь не сможешь выкинуть его из… да из всего! Из своей жизни, из мыслей, из себя, – он сделал ударение на последнем слове. – Да вы оба в этом дерьме увязли по самое «не хочу»!

– Мы увязли, потому что никто не хотел уступать. Прекратить эту фиктивную дружбу было равносильно признанию поражения. У нас не заведено жаловаться на такие вещи. Я тебе уже говорила, что школу не меняла не потому, что мне нравилось то обращение. Я не хотела, чтобы меня считали трусихой и слабачкой. А Алекс… ему я и подавно не могла показаться такой. Потому и продолжала учиться на прежнем месте, приходить в этом дом. Только я все же надеялась до последнего, что есть хотя бы малая вероятность, что ему это нужно не просто так. Что он тоже дорожит нашим прошлым и пытается в такой манере держать меня рядом. Но то, что я принимала за жалкое подобие ностальгии, оказалось банальным равнодушием. Это я держалась за «нас». Алексу же было удобно продолжать играть друга детства: не нужно было ничего никому рассказывать, никто не задавал лишних вопросов. Сегодня я приняла это окончательно. Поэтому пусть оставляет лавры победителя себе. Мне плевать, как это будет выглядеть, но я больше не появлюсь в этом доме.

– Сонь, тебе стоит успокоиться. Не надо быть гением, чтобы понять, что ты там увидела. Но ты ведь не думала, что он живет монахом?

– Нет, но раньше было иначе. Не знаю, как объяснить, но все было по-другому. А сегодня… Врагу не пожелаю побывать на моем месте. Но один плюс в этом есть. Увиденная картина… – Соня усмехнулась, – отрезвила меня. Одним махом и надежду убила, и включила, наконец, мой мозг. Так как, тебе все еще интересно узнать, почему и ради чего я полтора года корячилась? – она попыталась сменить тему, но Марк видел, как ее трясет.

И, да. Ему было интересно. Ему было пиздец, как интересно. Но он понимал, что хороший друг должен поступить иначе. Поэтому заткнул свое любопытство, и ответил:

– Ну, если ты готова положить конец, то, возможно, не стоит говорить мне о начале. Закончи все сейчас. Если, конечно, ты уверена в том, что это конец, – с сомнением он покачал головой.

– Это действительно конец, – прошептала Соня, прикрывая глаза.

– Не спишь? – спросил Игнат, заходя в комнату друга. Затем он прошел до компьютерного стола и оседлал стул на колесиках.

Алекс никак не отреагировал на его появление. Сидя на полу по-турецки и подпирая спинку кровати, он медленно накачивался алкоголем.

Бутылка рома была опустошена почти наполовину. И это определённо было связано с тем, что Денисова уехала в город.

«Если еще в город. Чую жабрами, поехали они к тому чертову другу».

– Не хочешь мне ничего сказать? – тихо спросил Игнат.

– Нет, – отрезал Алекс.

– О’кей, я сам додумаю, – Старков кивнул и внимательно осмотрел комнату.

От его взгляда не укрылось ничего: ни развороченная кровать, ни два бокала рядом с бутылкой шампанского, ни расхристанный вид самого хозяина комнаты. Всё: распахнутая рубашка, расстёгнутый ремень на брюках, засосы на шее – всё говорило за Алекса.

– Я ее хотя бы знаю? – со смешком спросил Игнат.

Алекс, наконец, оторвал бессмысленный взгляд от стоящего напротив комода и глянул на друга:

– Я тебя по-хорошему прошу: закройся и свали отсюда!

Игнат примирительно поднял руки вверх.

– Лады, уже закрылся. Хотел только тебе сказать, что твоя мышка десять минут назад уехала с Беловым. Стас лично их сажал в машину с водителем, – сказав это, он пружинистым движением поднялся и намеревался пойти к себе.

Не, он не шел спать. Просто зная Алекса, у него было примерно пять минут в запасе, чтобы собраться, прежде чем придется ехать с другом, дабы спасти Апельсинку-камикадзе от страшной смерти.

«Вот неугомонный. Ведь предупреждал же, чтобы не злил его лишний раз».

Несмотря на опьянение, Рокотов быстро сложил два и два. Глаза сузились, тело подобралось.

– Обрадуй меня и скажи, что они возвращаются в город, – ровно попросил он.

– Не знаю. Я был в комнате у Белова, когда к нему приперлась Денисова, чтобы поговорить. Я через балконы ушел. Знал бы я, что она его уговорит ехать, остановил бы. Но речь шла о разговоре, и я спокойно пошел к себе. А потом вышел снова на балкон, и вижу, как Стас их провожает. Что, куда, зачем – ни хрена не слышал.

– Твою мать, – выругался Алекс. – Послал же Бог брата, – он стал судорожно застегивать рубашку. – А что за водитель?

– А я ебу? Это Мышь, да братец твой якшаются с наемным персоналом. А я такие мелочи не уточняю.

Алекс тяжело выдохнул:

– Ладно. Ты со мной или «ясен хуй»? – Рокотов вылетел в коридор, чуть не сорвав дверь с петель.

– Да, уж, с таким выбором особо не разбежишься, – Игнат покачал головой и тоже вышел.

– Надеюсь, что ты не повторишь мою ошибку, и влюбишься в правильного человека, – озвучила Соня свои полусонные мысли, удобнее устраиваясь на плече Марка.

– И как я пойму, что он правильный? – зевнул Белов.

Сначала он решил, что Соня уже вырубилась, но девушка просто долго формулировала мысль.

– Я, конечно, не эксперт, но если идти от обратного, то как минимум один признак могу обозначить. Твой моральный спидометр не будет зашкаливать от его поступков. Это хреново, когда кто-то вечно косячит, а ты ищешь ему оправдания. Вот если есть рядом с тобой такой человек, беги от него во весь опор. Мало ли…

Марк вздрогнул, когда понял, о ком он подумал в первую очередь, услышав последние слова. Мотнул головой, пытаясь прогнать стоявшую перед глазами физиономию, но она не исчезала. Неимоверно раздражающее Марка лицо всплывало таким, каким он его видел в последнюю встречу: смотрящее со смесью желания и раздражения.

Слова подруги показались Марку каким-то очень зловещим пророчеством.

«Прекрасно. И где ты была раньше со своими умными советами, бабушка сова?»

– Ну, один признак еще не показатель, – напряженно ответил Марк.

Соня пожала плечами, не замечая реакции друга, после чего продолжила:

– Могу еще поделиться опытом знакомых. Моя соседка по парте в восьмом классе влюбилась в одноклассника. Так эта девчонка прямо светилась изнутри. Такая любовь украшает. Хочется танцевать, петь, обнять весь мир, – тут Соня помрачнела. – А не выть и мечтать тихо провалиться под землю к шахтерам. Знаешь, мне было 14, когда я осознала, что люблю Алекса. И хоть дальновидности у меня на тот момент было столько же, сколько у стрекозы из детского стихотворения, я сразу поняла, что это чувство принесет мне мало хорошего. Так и вышло.

Марк слегка повеселел.

«Ну… ни выть, ни петь меня пока не тянет. И думаю, вряд ли потянет».

«Да, а то, что тебе поцелуй понравился, это так… сбоку насрано», – хмыкнул противный голосок, которому Марк предпочел не отвечать. В конце концов, он хозяин этого тела.