Мужчина поднялся.

– Ну, здравствуй, Марк. Давай знакомиться.

– Не стоит, – вырвалось у Марка.

Ну, а что он мог ответить тому, кто был более взрослой копией его персональной занозы в заднице?

«Значит, сегодня будет старко-передоз», – вернулся он к недавней мысли.

– И тем не менее, – улыбнулся мужчина, видимо, догадавшись, что школьник поражен сходством отца и сына. – Меня зовут Старков Александр Владимирович. Я хотел бы поговорить с тобой, Марк, – попросил он.

Именно попросил. Не такого отношения он ожидал от человека, воспитавшего Старка. Белову ничего не оставалось, как кивнуть.

«Все-таки Старковы подавляют», – размышлял Белов через несколько минут. Даже на своей собственной кухне, где была куча свободного пространства, когда в соседней комнате был отец, парень чувствовал себя так, словно его закрыли в тесной кладовке.

«Понятно, почему он разбогател. Так и хочется отдать ему все свои деньги, лишь бы отошел подальше».

– Марк, я знаю, что мой сын – не ангел, – начал Старков-старший. – Но если я могу дать ему многое, это не значит, что я также буду покрывать его во всем и везде. Игнат с детства рос неуправляемым, с десяти лет его воспитывали чужие люди, я поднимал свой бизнес, моя жена делала карьеру. Но детство закончено, а я по-прежнему вижу в сыне мальчишку, который привык тратить мои деньги. Почему я тебе все это говорю? Чтобы ты понял, что мне нужна правда, какая бы она ни была. Да, пока у меня есть власть, я не дам вовлечь сына ни в какие разбирательства, надеюсь, ты это понимаешь. Но это не значит, что я не приму мер. Старковы должны отвечать и за слова, и за поступки.

– Вы говорите так, словно мои слова для вас истина в последней инстанции, – промычал парень, стараясь отвлечь мужчину от главного вопроса, который вот-вот может быть задан. – Почему вы не спросите друзей вашего сына обо всем? Вы же меня не знаете.

– Нет. Но я знаю одно. С моим сыном у тебя был конфликт. О сути конфликта я тоже наслышан. И это говорит мне об одном – ты не купился на его положение в школе. Ты его не боишься. Последний раз, когда кто-то доводил спор с Игнатом до драки был… пожалуй, классе в восьмом. Я проверил историю твоего поступления сюда – ты действительно добился этого сам. Скажу честно, я удивлен. Я утешал себя прежде, что постоянные отъезды матери и дефицит ее внимания сделали из Игната такого бескомпромиссного парня. А ты – живое подтверждение обратного… – Марк почувствовал, что у него запылали щеки. Всегда приятно, когда тебя хвалят. – Воспитанный одним отцом, ты отлично учишься, имеешь цели и принципы. Я бы хотел, чтобы вокруг моего сына было больше таких людей. Но отставим комплименты в сторону. Меня интересуют факты. Марк, скажи мне правду – мой сын виновен в твоем избиении? – переход от дифирамбов к прямому вопросу был таким резким, что Марк растерялся.

– Не-ет, – проблеял Белов, пытаясь взять себя в руки.

– Хорошо, давай по-другому. Мой сын хоть как-то причастен к тому, что у тебя на лице полотно импрессионистов?

Вот что отвечать в таком случае? Старков-старший производил впечатление человека порядочного, вообще странно, что он и Старк – одна семья… И тем не менее Игнат – его сын, его кровь. Какие шансы на то, что правда не осложнит его положение?

«Полностью покрывать ублюдка перед отцом глупо», – размышлял Марк. И тут всплыла недавно брошенная фраза.

«Я бы хотел, чтобы вокруг моего сына было больше таких людей!»

Что-то щелкнуло в голове.

Белов выдохнул, моля Бога, чтобы его затея удалась, слегка улыбнулся и начал:

– Вы правы, ваш сын – слишком резкий, бескомпромиссный, да он практически без тормозов… Но то, что донесли до вас – слишком уж нелепые домыслы. Да, мы действительно подрались в первый день. Но у этой драки слегка другая предыстория… Я понимаю тех, кто все это навыдумывал, ведь они исходили из увиденного. Но никто не знает, кроме нас и вашей жены, что познакомились мы немного раньше. Знаете, это такой забавный случай…

Когда Александр Владимирович ушел, оставив парня на кухне, тот лишь устало уткнулся лбом о столешницу. Да уж… Петь дифирамбы придурку, которому ты бы с радостью устроил рандеву с крокодилом в запертом вольере, было тяжело. А делать при этом вид, что ты невъебенно счастлив вашему знакомству, и, несмотря на различные взгляды во многих вопросах (во всех!), вы друг друга уважаете (ага, так и уважил бы лопатой по темечку!) и уже оставили все недомолвки в прошлом…

В общем, голова была пустой. И только одна мысль летала по ней, как птичка, отбившаяся от стаи:

«Одно из двух. Ты либо великий манипулятор. Либо сказочный долбоеб. Жизнь покажет. Но если дело выгорит, то мажор будет защищать тебя даже от порывов ветра».

Усталая улыбка коснулась губ парня.

Вечером ему позвонили с незнакомого номера.

– Слушаю, – ответил Марк, не отвлекаясь от решения уравнения.

– Какой я тебе Старичок, дворняга? – брызнул ядом Старков.

– Ааа, это ты, – протянул Марк, улыбаясь. – А что, тебе не нравится твое новое дружеское прозвище? Твой папа оценил…

– Сука, что это за хрень с дружбой? Это и есть твои условия? Очень…

– Не поверишь, сам от себя в ахуе! А что, ты не хочешь быть моим другом? – притворно удивился Белов.

Раздался звук щелкающей зажигалки, Белов услышал, как Игнат прикуривает сигарету. Перед глазами встала сцена в розовой гостевой двухдневной давности.

– Думаешь, мнимая дружба со мной даст тебе какие-то преимущества перед моими друзьями? Как бы не так! – хрипло проговорил Старков, затянувшись сигаретой.

От мысли, что ублюдок решил, что он спит и видит, как носить за ним мантию самопровозглашенного короля, Марк быстро пришел в себя.

– Бля… – покачал он головой. – Я уже потерял интерес к этому разговору, но тебе, придурку, так и быть, поясню. Та кучка шакалов, которая треплет о твоих успехах своим же папашам, и которых ты называешь друзьями, меня не интересует. Это раз. Дружба мне твоя на хуй не упала. Это два. – Старков, не ожидая такого ответа, закашлялся дымом. – Но знаешь, поверить слову такого мудака, как ты, было бы самым пизданутым поступком за всю мою жизнь. Так что, по сути, условия старые. Вот только теперь ниточки у меня в руках. Тебе же передали копии заключений? В ментовку и директору я их не понесу, смысла нет. А вот показать твоему папе – легко.

– Надо было не спасать тебя тогда, а дать добить, – шипел Старков.

– Вот именно потому, что спас – так легко отделался. Хотя не жди благодарности. Да, кстати, по поводу нашей взаимной симпатии и чувства уважения, о которых я напел твоему отцу. Я не собираюсь отираться рядом. Меня от тебя тошнит. Будем считать, что у нас пакт о ненападении, длительностью в год. Будь добр, донеси эту информацию до мисс Громовой и своих цепных псов. До завтра, Старичок, – Белов отключился.

Если мажор не совсем клинический идиот, то он все поймет.

И Старк понял. На следующий день два недруга прямо у ворот, едва не на глазах у всей школы, с доброжелательными лицами пожали друг другу руки, вызвав массовое удивление у всех, кто был в курсе их «трепетных» отношений. Со стороны это видело, как обычное приветствие двух знакомых парней, ни больше ни меньше.

Никто ведь не видел, какими «добрыми» взглядами друг друга одарили одноклассники.

Никто не слышал, какими приветствиями все это сопровождалось:

– Наступит день, Апельсинка, и я тебе припомню каждую вынужденную улыбку, – лицо Игната просто излучает благодушие, заставляя всех поверить, что драка – не более, чем легкое недоразумение. Избиение? Какое избиение?

– Смирись, Старичок, – Марк улыбается, дружески хлопая по плечу мажора. Хлопая так, что Старков досадливо морщится. – И запомни: ты – Германия, я – Советский Союз. Рыпнешься – будет тебе «Гитлер капут!»

Комментарий к Глава 8. “Сам от себя в ахуе!”