Протягивая свои неприятно пахнущие, продрогшие ноги к огню, я с удовольствием вздыхаю. Вечерний воздух значительно остыл, и тепло огня приносит блаженство.

Эйко черпает ягодный чай из горшка с потрескавшейся синей эмалью чашкой и вручает её мне.

— Не знаю, угадал ли с соответствующей смесью.

То, чего он добился, пока я дремала на платформе, действительно невероятно, и моё сердце откликается благодарностью за то, что он сделал это для меня. Если бы Эйкотолаен не отверг меня раньше, сейчас бы я показала ему, насколько благодарна.

Вместо этого я беру чашку и пью, глубоко вдыхая аромат чая. Не очень вкусно, но это — горячее питьё, и это всё, что меня сейчас волнует.

— Спасибо, Эйко. Это невероятно!

— Я не знал, как приготовить корни, которые, как вы сказали, съедобные, но я собрал их.

— Закопай в угли на несколько минут, затем вытащи и ешь мякоть.

Несколько корневищ отправляются в горячие угли. Повернувшись ко мне, Эйко слегка прикасается к лодыжке.

— Как она?

Его нежное прикосновение заставляет меня вздрогнуть.

— Надеюсь, утром будет лучше.

Я насторожена и чувствую себя неуверенно, и, судя по его лицу, он тоже. Эйко ещё раз наполняет для меня чашку.

— Если вы снимите одежду, я смою грязь, а затем развешу вашу одежду перед огнём, чтобы к рассвету она высохла.

Мои щёки горят от смущения. Не готова я находиться голой перед пришельцем, который отверг меня после того, как трахнул в приступе помутнения рассудка.

— Думаю, что я ещё сильнее замёрзну, если разденусь. Кроме того, я тоже грязная, на данный момент.

— Рядом с тобой мосс. Он для мытья, — мужчина указывает на плотно сплетённую чашу из зелёного камыша, покрытую грязью и наполненную водой. — Я согрел для вас воду, и, чтобы сохранить ее тёплой, положил в неё горячие камни.

Надо подумать об этом переменчивом поведении. Что-то Эйко какой-то внимательный, как будто действительно заботится обо мне, но он же так ясно выразился, что больше не хочет иметь со мной ничего общего. Я не понимаю, в чём заключается его игра, но не могу удержаться и не воспользоваться тем, что он сделал, чтобы мне стало комфортней.

Вот только, как бы я не хотела помыть своё тело, гораздо меньше я хочу оголяться перед ним. Можете осуждать меня.

— Давай сначала поедим.

Эйко кивает и вытаскивает клубни из углей, помещая их для охлаждения на сплетённый из камыша коврик.

— Надо подождать пару минут, и я покажу, как добраться до волокнистой крахмальной мякоти корнеплода.

Это не сочный филе-миньон, которого я жажду, но приправленный сильным голодом сладкий корень сейчас должен стать одним из самых изысканных кушаний, которое я когда-либо ела. Мы съедаем всё в считанные минуты и бросаем останки в огонь.

Эйко встаёт.

— Ваши одежды, пожалуйста.

Его голос хриплый, и глаза горят, когда Эйко смотрит на меня. Отличительные звуки жужжания, я стараюсь игнорировать то, что это означает.

Хм.

Повернувшись к нему спиной, я выскальзываю из одежды, стараясь держать себя в руках.

Он ни за что больше не увидит то, что отверг.

Очень жаль.

Придурок!

Жужжание следует за ним снаружи, и я быстро смываю столько грязи, сколько могу при помощи мха и воды. Бросаю дрова в огонь, тепло от него высушит мою кожу. Я могла бы сидеть здесь всю ночь, если бы моё тело не молило о сне.

Воздух остывает быстро, даже всего в нескольких футах от огня, поэтому я отступаю к «кровати», которую сделал Эйко, и тащу грубое, сплетённое «одеяло» на себя. Я едва прикрываю грудь, когда инопланетянин возвращается и развешивает мою одежду перед камином.

Меня охватывает дрожь. Понятия не имею, это от холода или от желания, возникающего у меня к этому парню. В любом случае, мои зубы начинают стучать как сумасшедшие. Я резко напрягаюсь, когда Эйко вдруг скользит ко мне под «одеяло» и обхватывает меня руками, замирая.

— Я делаю что-то не так, амавар? Я должен согреть вас.

Его дыхание щекочет мне ухо, и мои соски напрягаются. Я медлю с ответом. Боже, я так сильно его хочу, и ясно, что он хочет меня… пока. Но это уже не просто забавный перепихон. Связь между нами пугает меня, и ещё больше меня пугает реальная возможность того, что я влюбляюсь в него.

Я! В пришельца! Которого знаю всего несколько часов! Пришельца, который будет гостем третьей планеты от солнца в течение короткого времени, пока они не найдут свою принцессу, а затем отправятся обратно к звёздам. И я никогда больше его не увижу, как и свою мать.

Нет, меня достаточно бросали в этой жизни. Обычно я не привязываюсь к парням, с которыми сплю, но этот… никак не могу справиться с чувствами к нему. Он же улетит в бесконечность, на свою планету.

Руки Эйко чувствуются потрясающе на моей озябшей коже, хотя…

— Давай всё проясним, приятель. Ты можешь сделать мне хороший массаж, но это, — я указываю на вибрирующую выпуклость под его набедренной повязкой, — остается под обёрткой, ясно? Никакого секса или спаривания, или как ты там это называешь.

— Я понимаю, амавар. Я сделаю, как вы попросите, клянусь вам. 

Глава 15

ЭЙКОТОЛАЕН 

У моих рук собственная воля, они ласкают шелковистые изгибы Рэйвен. Её кожа совсем не похожа на жёсткую кожу байканарок. Она податливая, мягкая, манящая, и я могу ласкать её всю ночь, если амавар позволит.

Я ни в малейшей степени не переживаю о том, что сейчас она не хочет спариваться. Как бы я ни желал этого, для меня гораздо важнее комфорт и безопасность Рэйвен. Если ей больно, моя работа как амавара — делать всё, что в моих силах, чтобы облегчить её страдания.

— М-м-м, прямо здесь, — стонет она, когда мои руки скользят посередине её спины. Оглядываясь, Рэйвен произносит: — Сильнее.

Массирую сильнее, улыбка щекочет губы, я упиваюсь её тихими мольбами. Возможно, нежелание просить о помощи связано с её рано окончившимся детством. В одиночку, не имея никого, кто действительно бы о ней заботился, Рэйвен должна была развить яростную независимость — и упрямство.

У меня нет желания лишать её этих качеств, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь ей увидеть, что она больше никогда не будет одна. Я должен делать это медленно и постепенно, иначе Рэйвен может испугаться.

Когда мои руки спускаются вниз по её спине, разминая сильнее, она вздыхает и стонет от удовольствия, я вспоминаю разговор Жасмин с Вурайзеном во время обеда на борту «Никс». Конечно, я спрятался в дальнем углу столовой, испугавшись, что она может обратиться ко мне, но я внимательно слушал.

— На Земле, наши отношения развиваются медленно. О, конечно, есть всякая такая «любовь с первого взгляда», но большую часть времени мы проводим месяцы или даже годы, чтобы узнать наших партнёров, прежде чем полностью их принять.

Хребет бровей Вурайзена глубоко сморщился в замешательстве.

— Медленно? Но сейчас у тебя истинная связь с Дивиаком.

Жасмин на мгновение задумалась, прежде чем заговорить.

— Да. Но сначала я не хотела это принимать. Я всё пыталась отговорить себя от внезапного чувства, потому что с нами такого не бывает, не совсем так. Как только я приняла реальность, я поняла связь и то, насколько она глубока. Я с радостью отдам свою жизнь, чтобы защитить Дивиака.

Жасмин взглянула на свою чашку, наполненную чем-то под названием «зелёный чай», и пропустила вспышку боли, отразившуюся в глазах Вурайзена. Моё сердце болело за него, но я никогда не понимал, что такое «чувство к амавар», поэтому я не мог понять глубину боли его потери.

Теперь моё сердце сжимается в сочувствии к моему товарищу по команде. Когда та пантера чуть не напала на Рэйвен, моё тело отреагировало инстинктивно. Не было никаких мыслей, только знание: я должен предотвратить её смерть, даже если принесу себя в жертву.

Но теперь мы в безопасности в этом маленьком приюте: немного еды в желудке; огонь, согревающий кожу амавар; и кровать из мягкого мха, чтобы лежать. Ночные звуки болота в крошечной лачуге не вызывают беспокойства.