Поэтому трудно объяснить, почему я полез в бутылку. Собственно от меня требовалось лишь приложить ладонь к шапке, или хотя бы дернуть рукой, изображая воинское приветствие старшему по званию.

Ничего зазорного в таком приветствии нет и быть не может, отдать честь офицеру — что может быть сложного или проблемного? Но именно этому хлыщу в присутствии двух симпатичных мне девушек я этого делать не стал.

Лейтенант аж замер на полушаге, резко затормозив, прервав стремительный бросок к заветной цели. До этого момента он на меня вообще внимания не обращал видимо, но тот факт, что какой-то рядовой нагло и вызывающе игнорирует его присутствие не мог проскочить мимо его внимания.

— Рядовой, при виде старшего по званию руку надо прикладывать к… жопе!

Последнее слово произносится после паузы, чтобы солдат успел начать движение рукой. Это известный курсантский трюк, используемый в военных училищах для воспитания слишком борзых, не желающих отдавать честь всем подряд. Обычно такие мелкие конфликты случаются с чужими офицерами.

После окрика обычно рефлекторно солдат тут же тянет руку вверх, отдавая честь. И в результате получает «зашквар» — ведь сказано было прикладывать к другому месту. После этого следует ехидный комментарий, типа ну что же, если у тебя жопа на плечах, тогда ладно.

С молодым солдатом такой трюк срабатывает в 99 % случаев, но где вы здесь увидели молодого и неопытного? Поэтому я нагло спокойно усмехаюсь, не шевелясь вообще и доводя эти лейтенанта до бешенства.

— Рядовой, почему не отдаете честь старшему по званию?

Пытается он вернутся в лоно уставных отношений, но делает это слишком поздно. Если бы сразу начал так, то без вариантов он прав, а я — злостный нарушитель дисциплины. Но сейчас ситуация другая, и не я первый начал.

— Выполняю прямой приказ старшего по званию. Вы товарищ лейтенант потребовали приложить руку к жопе. Я в точности исполнил ваше указание.

Тут Марго видимо врубилась в смысл происходящего и сдавлено хихикнула, пытаясь не заржать в полный голос. Что явно не к лицу воспитанной мадемуазели.

— Два наряда вне очереди! — вскипел связист, осознав, что он со своими хитрыми подколками сам себя посадил в лужу. На глазах у девчонок.

— Есть два наряда вне очереди! — не стал спорить я, мне достаточно морального удовлетворения от случившегося.

В этот момент на КПП появился капитан Иванов, хмуро и непонимающе осмотрел мизансцену с бледным лейтенантом, довольной, словно кошка, Риткой и другими чеховскими персонажами в пьесе Шекспира на арене цирка.

— Опять ты? — узрев меня, он пришел к выводу, что это все объясняет, и тут же свернул наше короткое и невразумительное свидание.

Лейтенант, красный, как рак, запрыгнул в УАЗик и умчался не прощаясь.

— За что два наряда, когда успел? — поинтересовался предводитель комендантского воинства. Он успел к шапочному разбору и кроме последней фразы ничего не слышал.

Пришлось поведать начистоту, как все случилось. Товарищ Иванов ржал до слез.

— Один наряд отменяю. За сообразительность и находчивость в присутствии милых дам.

— Почему не оба, товарищ капитан?

— Не наглей. Могу вернуть взад… Гы… Надо же, какая молодежь пошла, на ходу подметки режут.

И только добравшись до кухни, я осознал, что сам себе только что подложил жирную свинью и зарыл собаку заодно. Связист на КРС — это же разведотдел! Тот самый разведывательный отдел, где я хотел сделать себе карьеру, в тепле, сытости и комфорте провести остаток своей армейской жизни.

Теперь же я своими собственными руками взрастил себе кровного врага в лице будущего начальника.

Герой Советского Союза, адмирал флота Чернавин Владимир Николаевич хмуро смотрел в окно автомобиля, настроение его было под стать хмурому декабрьскому небу.

Он любил приезжать в эти края, именно здесь начался путь будущего главкома ВМФ. В далеком 1944 году поступил он в Бакинское военно-морское училище «юнг», затем было ленинградское высшее, потом первый атомный ракетоносец, первый поход подо льдами к Северному полюсу, академия, командование флотами, Звезда Героя и многое другое, всего уже и не вспомнить. Но начиналось все здесь.

Почему-то именно сейчас он осознал, что добился в жизни почти всего чего хотел, даже того, о чем и не мечтал никогда. В самом расцвете сил, а ему только-только исполнилось шестьдесят, при этом чувствовал он себя полным сил и здоровья, словно ему на два десятка лет меньше и на погонах еще обычные звезды, а не вышитые. И дело всей его жизни — Военно-морской флот силен как никогда, и корабли новые строятся десятками и сотнями. Подводный флот так и вовсе первый в мире, в крайнем случае, наравне с американским.

Но как-то тревожно и неспокойно на душе у адмирала. И дело не в кораблях и подводных лодках, с ними как раз, все в порядке, хотя проблемы с финансированием никак не решаются. Новый генсек равнодушен к армии и флоту и норовит порезать новые проекты, да и старые не сильно жалует. Его понять можно, в экономике очень серьезные проблемы, денег не хватает даже на самое необходимое. Понять можно, принять — нет! Столько сил потрачено, столько ресурсов, десятилетия на ОКР и проектирование. Заводы и верфи построены, оборудование закуплено — как можно резать по живому?

Между тем, черная командирская «Волга» въехала в Лениноран. Дорога от военного аэродрома заняла меньше часа.

— Как у вас тут обстановка? Тоже бузят? — обратился он к сидящему рядом подполковнику Тарасову, начальнику погранотряда, в который они направились.

— Тише немного стало. Как всех армян выгнали, так вроде успокоились.

— В Баку тоже разогнали, но ощущение — не надолго. Пошла страна вразнос. Сами справились или войска привлекали?

— Как ни стран, само по себе улеглось. Уже блокада военного городка и танкового полка началась, а потом: раз и как обрезало! Мало того, местные националисты выкупили армянские дома, выплатили деньги чтобы они быстрее уехали из города.

— Ого, какие у вас страсти кипят. Конторские чем объясняют такие странные движения?

Подполковник Тарасов лишь досадливо поморщился. В присутствии водителя такие разговоры вести не рекомендуется.

— Темнят они что-то. Не делятся информацией.

В этот момент машина остановилась.

Водитель посигналил, стальные ворота, окрашенные в брутальный зеленый цвет, с нарисованными рубиновыми звездами по центру, распахнулись, после чего черная «Волга» неспешно въехала на территорию части и вальяжно, не спеша покатила к зданию штаба.

Адмирал выбрался из теплого душного салона, вдохнул теплого влажного воздуха с привкусом морской соли, зажмурился на секунду, тряхнул головой, словно отгоняя видение и… замер.

Начальник погранторяда подумал, что адмиралу стало плохо с сердцем, но не успел сделать и пары шагов, как тот «ожил» и направился к входу в здание. Лишь на ступеньках на мгновение обернулся, словно встретил кого-то смутно знакомого и не узнал сразу.

За обедом адмирал был рассеян, думал о чем-то своем, постоянно курил и почти ничего не ел. Мысли его почему-то возвращались к тому моменту, когда он выбрался из машины. Он сам не мог понять, что же его так взволновало, что никак не может успокоиться.

Почему-то из головы не выходило изображение на плакате перед штабом. Наверняка к приезду высокого гостя нарисовали, сюжеты с морскими кораблями у пограничников не особо популярны. Молодцы, конечно, авианосец получился как насто…

— Камчатский краб мне в печенку! — от неожиданного озарения адмиралу чуть не стало плохо, раз он вспомнил ругательство из времен, когда был еще юнгой. — Какой на… к морскому дьяволу, авианосец?!

Срываться с места и мчаться на улицу он не стал, все же главком, а не юноша с горящими глазами, но чем дольше он осознавал случившееся, тем сильнее его пробивал холодный пот.

— Выйдем на улицу, Паша, душно что-то мне стало, старику.

Пал Палыча Тарасова он знал уже много лет, и поэтому иногда по-дружески, даже скорее, по-отцовски, позволял себе называть его по имени, двадцать лет разница в возрасте как-никак. Конечно же при отсутствии посторонних.