Вторая спальня представляла собой обшарпанную ванную комнату, оформленную кафельной плиткой бежевого цвета с наличием такой же бежевой душевой кабины, которую давно уже пора почистить, черт возьми. Не обошлось и без ужасного ржавого зеркала. Третья дверь вела в свободную комнату, или как ее еще называют, комнату для гостей. Было легко определить предназначение данного помещения по огромной груде чемоданов, подушек, старых одеял и другого барахла, которое было миленько свалено на кровать королевских размеров. Вздохнув, вошла внутрь и приступила к уборке. Закончив, внимательно оценила интерьер комнаты. Симпатичные зеленые шторы, деревянный пол, хотя почти везде были изношенные паласы, на кровати дряхлый продавленный матрац. Я немедленно сняла простынь и наволочку. Может, это как раз подстегнет отца купить несколько новых комплектов постельного белья. А если нет, тогда придется постирать то, что есть три раза. Как минимум.

Я немного передохнула, потом отправила в машинку постельное белье, разложила вещи в старый деревянный комод, затем пошла вниз. Теперь пришло время заняться кухней. Весь последующий час я все отмывала, сдерживая рвотный рефлекс и мысленно проклиная отца за его непостижимую лень. Неужели человек не мог потратить некую сумму денег на покупку посудомоечной машины, чтобы избавить всех от страданий, включая меня? Не кухня, а свинарник! Впрочем, весь дом можно смело назвать свинарником. Я услышала звук открывающейся двери как раз в то время, когда ворчала по поводу ужасного состояния холодильника и о том, как поступить с тем, кто в нем героически помер. Я повернулась как раз в тот момент, когда Джексон входил в дом и с сердито смотрел на то, как я разношу его кухню в пух и прах. Он снял с себя шлем и кожаный жилет.

— Ты когда-нибудь слышал выражение «мыть посуду»? — спросила я, скрестив руки.

С лицом в стиле «вообще без разницы», отец пожал плечами.

— Я мою посуду тогда, когда считаю нужным. В моей жизни есть вещи поважнее.

Я не удержалась от сарказма.

— Да, ты что? Не думала, что есть что-то важнее посуды.

С полной уверенностью могу сказать, что уголок его губ дрогнул, и это очень удивило меня. Я представила, каким он был красавчиком в свое время. У меня даже не было сомнений. И теперь, будучи в зрелом возрасте, он определенно все еще привлекает внимание женщин. Должно быть, у него напрочь не было мозгов в тот день, когда он решил связаться с моей матерью. Я обошла рабочую столешницу и встала напротив отца.

— И в этой связи хотелось бы спросить, у тебя найдется что-нибудь съестное?

Он пренебрежительно взмахнул рукой и приземлился на диван.

— Ты ведь уже знаешь, что ничего нет. Я не готовлю и не хожу за продуктами. Для этого существует готовая еда на вынос. К тому же, большую часть времени я провожу в лагере. Если голодна, тогда позаботься о себе сама. Я уверен, что ты знаешь, как решить эту проблему.

— Джексон, чтобы приготовить, мне нужны деньги. Ты ведь мой отец и все, что…

Он ухмыльнулся так, словно все происходящее забавляло его.

— Если ты хочешь быть моей дочерью, тогда поступай как все дочери – заслужи это. Если тебе нужны деньги – иди и зарабатывай. Если ты хочешь, чтобы я купил тебе продукты, тогда я должен почувствовать, что ты заслуживаешь этого. Здесь не прогулка по парку, принцесса. Ничего не приходит даром, тебе придется это уяснить.

Я подошла ближе, чувствуя, как зарождающаяся ярость заставляет мою кровь закипать.

— Ты решил, что я не могу о себе позаботиться? Думаешь, я не знаю, как заработать? Ты уже знаешь, как я жила! Мне ничего не давалось легко, ни единой гребанной капли! Я потом и кровью заплатила за каждую крошку, что попадала мне в рот, ты, ничтожество!

Джексон ошарашенно уставился на меня. Ему потребовалось какое-то время, чтобы вернуть на место каменное выражение лица.

— Я понимаю, что у тебя была тяжелая жизнь. Я понимаю, что у тебя есть свои обиды и жажда возмездия, и ты делаешь все, чтобы выжить. Я понимаю, что ты здесь временно, и не собираешься жить со мной, однако не думай, что ты можешь приходить в мой дом и разговаривать со мной в таком тоне, иначе я надеру тебе задницу, ясно?

Я вздрогнула, затем приняла позу «руки в боки». Он не должен был так реагировать из-за такой мелочи, да и я стою здесь и наезжаю на человека, единственного, кто принял меня и, кто может защитить меня.

— Если ты будешь так общаться со мной, я тоже не буду молчать. Не нужна тебе? Тогда зачем предложил остаться? Я найду другое место, и уж поверь, как-нибудь справлюсь, если уж для тебя это такая глобальная проблема, — заявила я, указывая на себя и на помещение в целом. — Просто скажи, и я немедленно соберу свои пожитки и свалю. Ты мне тоже не нужен, как и я тебе!

Я сделала стремительный выпад вперед, хватая рюкзак, но Джексон меня опередил. Он резко встал и поймал меня за руку, я даже не успела моргнуть. Отец подтянул меня ближе к себе, его глаза пылали от злости.

— Девочка, — его голос был жестким и суровым, — пусть ты моя дочь и у тебя была тяжелая жизнь, но я еще раз повторяю, это не дает тебе права так себя вести. Еще раз посмеешь, и мне придется тебя проучить, поняла?

Сглотнув, я сдержала слезы, которые рьяно просились наружу. Я вырвала руку и сказала:

— Я знаю, что не желанный гость. Вижу, что тебя раздражает мое вторжение в твою жизнь. Но, думаешь, это нравится мне, и я мечтала об этом? Хочешь проучить меня? Давай, вперед! Мне не привыкать. Хочешь, чтобы я ушла – скажи прямо, Джексон! И я уйду! Я покину это место и пойду своей дорогой, как и всегда! Пусть так, как умею, не важно. Я сделаю все, что нужно! Выживу и смогу постоять за себя. Мне чертовски жаль, что жизнь меня привела к тебе! Только знаешь, что? Если ты не хочешь детей, тогда следующий раз надень что-нибудь на член.

На этом я развернулась и побежала наверх, глотая соленые слезы.

После моей вспышки гнева, я слышала, как Джексон наматывает круги под лестницей. Что ж, по крайней мере, он хотя бы не выставил меня за дверь. Облачившись в пижаму, я легла на ветхую продавленную кровать и свернулась в клубок. Я задумалась о том, что же делать дальше. Мне на самом деле нужно держать рот на замке, иначе назад дороги не будет. Джексону определенно на все наплевать, и, возможно, это не так уж и плохо. Но он должен понимать, что это взаимно. Наверное, я унаследовала эту черту от него. В порыве любопытства я сползла с кровати, решив получить ответы на вопросы, которые так долго хранила в душе. Нет гарантии, что Джексон захочет со мной разговаривать, но игра стоит свеч.

Я вышла из комнаты и на цыпочках пошла по коридору. Осторожно спустившись до нижней ступени, оказалась в гостиной. Джексон сидел на диване с куском пиццы в руках, удерживая на коленях пиво. По телевизору шел футбол. Я стояла на лестнице долго наблюдала за ним, испытывая некий шок от осознания того, что вот этот человек – мой отец. Я всегда знала, что он байкер. Мне так же было известно, что он прожил нелегкую жизнь. Однако видеть его совсем близко – это что-то на грани фантастики. Я схватилась за перила и решила, что не пойду дальше, вдруг мои вопросы разозлят его?

— Почему именно она?

Джексон резко повернулся, пристально посмотрел на меня, а потом снова уставился в телевизор. Я подумала, что он не желает разговаривать. Собравшись уйти восвояси, я вдруг услышала:

— Ты о матери?

Сглотнув, я остановилась.

— Да. Почему ты выбрал ее?

Отец пожал плечами.

— Красивая, добрая, веселая девушка. Она зацепила меня. Я ничего не знал о ее настоящей жизни, потому что это все тщательно скрывалось.

Эти слова потрясли меня.

— Вы были вместе всего одну ночь?

Он снова повернулся в мою сторону, и мы встретились глазами.

— Это она тебе так сказала?

Я покачала головой.

— Она говорила, что ты байкер, и больше ничего.

Отец долго смотрел на меня, его голубые глаза просто пригвоздили меня к месту. Затем он непринужденно взял еще один кусок пиццы и спросил: