- А, - махнул рукой Антон, - звонкие слова ценятся две копейки в базарный день. Давай лучше говорить, как комсомолец с комсомольцем. Не думай, что ты умнее всех. Своим поступком ты счел нас всех за дураков: и ребят, и мастера, и администрацию. Ты дал пощечину всему коллективу. А как комсомолец ты показал, что мнение комсомольской организации для тебя круглый ноль. Не считаю, дескать, нужным докладываться. Не так ли? А этот коллектив выполняет план для фронта, работает дни и ночи. Ты сам знаешь, как наши ребята работают. И этот коллектив любил тебя и уважал. А я, просто сказать, так тебя уважал!..

У Антона голос оборвался, и он замолк. И мы оба молчали минут пять.

Если бы мог я выразить свое переживание! Но это немыслимо. Лишь одно молчание способно его передать.

Через пять минут Антон сделал усилие над собой и прямо поглядел мне в глаза.

- Нет, все же я не считаю, что ошибался в тебе, Павлуша. В основном ты честный парень, - сказал он, волнуясь. - Может быть, никто так, как я, не сочувствует твоему стремлению. Я тоже ночи не сплю, рвусь туда всей душой. Но надо иметь силу воли сдержать свой порыв. Ведь мы в тылу помогаем. Я себе постоянно это внушаю, я стараюсь держать себя в руках, потому что очень сильно стремление послужить Родине. Нет, нет, я в тебе не ошибался никогда!

Я бросился на шею другу и безмолвно стиснул его тощие плечи (как же он исхудал от брюшного тифа!). И опять слов у меня не нашлось. Я не способен высказывать глубокое чувство словами. Скорей зареву, но промолчу.

- Но комсомол скажет свое мнение, Павка, - добавил Антон. - Имей мужество выслушать, там слезами не возьмешь.

6

Нет возможности передать, как мне жарко пришлось от мастера. Это такой человек, наш мастер Алексей Александрович Соколов, что перед отцом родным не будет так совестно, как перед ним.

Алексей Александрович старый член партии. Каждый из нас, комсомольцев, видит в нем замечательный пример большевика. Во всех случаях жизни исключительно чувствуется, что он с нами рядом. И чем он берет? Справедливостью - это раз, и безоговорочным доверием. Но с умом: доверяет и проверяет. И что самое основное, абсолютно не терпит лжи.

Одно только сказал мне мастер (он не ругался, не кричал). Он сказал:

- Если бы родной сын за все мое отцовство захотел меня обидеть, горше он бы не придумал сделать, чем ты сделал мне, Коплик…

Как мне было отвечать на такие горькие слова? Опять же одними слезами, ибо от всей этой истории мои нервы дошли до полнейшего воспаления…

Ребята реагировали всяк по-своему. Одних моя скрытность привела в восхищение. Другие ругались: «Дезертир с трудового фронта»… Ученый сказал: «По морде мало дать за такую подлость». Немцев стал открыто изуверствовать. Каждый вечер орет: «Алло, алло! Слушайте передачу по радио: «Боевые подвиги сержанта Павла Коплика по дороге на фронт». Как начнет, все ребята в хохот. Разные номера попридумывал в сопровождении музыки на гребешке: «Сборы в поход» - марш. «Стычка с передовым отрядом врага» - дуэт с дежурным комендантом на мотив «Мы простимся с тобой у порога»… Третьим номером - «Соло директора» на мотив «Ты забыл свой край родной». Четвертым номером - «Осенняя мелодия пострадавшего», на мотив «Что день грядущий мне готовит…» И прочая чушь, доводившая меня до тошноты.

Но это было ничто по сравнению с тем, что пришлось пережить от комсомольской организации.

Тут ни шуток и никакого зубоскальства. По предложению Антона мак председателя собрания, я вышел и все рассказал. И когда ребята стали выступать, единодушно клеймя мой поступок, я осознал до глубины, какой это позорный факт.

Антон тут совершенно был другой, чем тогда в комнате. Он ничуть не старался меня ободрить как близкого друга, хотя видел мое потрясение. Он такой, Антон. Он исключительно объективный. От него тоже натерпишься и даже порой с трудом поймешь его чувства: то ли это друг, то ли судья. Но в данном случае моя вина перед коллективом была настолько большая, что не приходилось ничего другого ожидать.

Антон как секретарь комсомольской организации выступил последним и сказал, что есть две стороны у данного факта. Одна сторона - это желание построить личную жизнь исключительно по-своему, как будто ты один на свете. И другая сторона - то, что ты не один и что один ты нипочем не проживешь. Если каждый будет стремиться жить поодиночке, получится крах всего общего дела. А комсомол нас воспитывает именно так, чтобы создавать хорошую действительность для всего коллектива, потому что мы все товарищи и у нас одна задача - строить коммунистическую жизнь.

- Коплик, - сказал Антон, - откололся со своим личным интересом (пусть даже это был патриотический интерес). Он поставил нас ниже себя. Он решил, что он умней всех. А эта установка вредная, и она всегда приводит к провалу. Мы, все без исключения, желаем принести пользу своей стране и готовы отдать за нее жизнь, а не только он один. И так взять и поступить скрытно - это далеко не по-комсомольски.

На том собрании я понял впервые, что означает в моей жизни комсомольская организация.

Как я уже вам говорил, у меня характер горячий и вечно я ударяюсь в противоречия. А здесь даже мысли такой не явилось…

Заключил Антон своими любимыми словами:

- Будем, ребята, смотреть не назад, а вперед. Пусть Павел Коплик дальнейшим докажет. Точка.

- Точка, - подтвердили ребята.

В таком настроении мы вышли с этого исторического собрания.

Испортил все дело Грунюшкин, тот самый угрюмый и скрытный парень, который мною уже упоминался. Ко всему этому он еще и отъявленный лодырь и единственный не комсомолец в нашей группе. У этого Грунюшкина ничего не поймешь. Молчит, молчит, а потом как обольет грязью! Он ненавидит Антона за то, что Антон заставляет его работать и не спускает его с глаз. Грунюшкин, по видимому, долго искал, чем уколоть Антона. И вот, когда мы вышли, он как крикнет из-за угла:

- Сам от матери сбежал, а другого судит. Тоже мне судья нашелся.

«Антон промолчал, а ребята чуть не разорвали Грунюшкина за его глупые слова. Я лично сказал себе: «Ну, держись теперь, Сёмка Грунюшкин! Я поставлю тебя на путь истинный!»… И взял его себе на заметку.

7

Открылось полным ходом соревнование. На нас возложили отлить детали для определенного количества самолетов.

Мастер собрал нас и сказал:

- Для того чтобы вы скорее попали домой и повидали своих родителей, надо дать больше самолетов. Каждый самолет продвигает наши войска. Чем больше вы отольете деталей, тем скорее Красная Армия освободит Кубань. Завод нам доверил сменное задание, то есть треть плана. Будем соревноваться. Соревнование это не простое, а патриотическое. Всем ясно, что это значит?

- Ясно, Алексей Александрович, - воскликнули ребята. - Выполним!

Ребята такой народ, - они очень любят, когда с ними беседуют. После задушевной беседы способны горы передвинуть. Но при этом приходится каждого не спускать с глаз. Мастер выйдет из цеха, и сразу уже не то, ребята удаляются на перекур и сдают темпы. Меня как старосту группы они слушаются, но я для них не полная власть, это я чувствую. А вот Антону стоит лишь бровью повести, и у них уже совесть напрягается. Отчего это? Я часто над этим задумываюсь. Антон и веселый такой же, как мы, и шутить любит, и живем заодно, а слушаются его беспрекословно. Может быть,, это оттого, что он любит других выдвигать, а сам себя никогда не выдвигает… Одним словом, без Антона в цехе иная картина, и мастеру больше заботы.

Именно патриотическое соревнование у нас развернулось, как сказал мастер. Наши войска в ту пору пошли в наступление по всему фронту, и мы тоже пошли в наступление на трудовом фронте.

Мастер сказал про Кубань, но наши ребята не только с Кубани. Многие явились к нам уже ‘после эвакуации училища из Краснодара. Спросите наших ребят, откуда они. Человек двенадцать назовут Краснодар, а от других вам будет ответом вся географическая карта Советского Союза: Одесса, Николаев, Херсон, Проскуров, Волноваха, Керчь, Ростов, Ясиноватая, Киев, Мценск, Коростень, Брянск, Ржев, Сталинград, Волхов, Севастополь.