Что по-настоящему изумило Ростовцева, так это количество подъезжающих дорогих машин — их тут было как бы не больше, чем во всем Петербурге.

Длинные "роллс-ройсы", похожие на кузнечиков "роверы", черные, основательные, как сундуки на колесах, "даймлеры", даже, кажется, мелькнул "руссо-балт".

Рядом с ними важно стояли шоферы — как на подбор в темно-зеленых и коричневых ливреях или в кожаных тужурках и крагах.

Были тут и паромобили — медленно, но верно сдающие позиции своим бензиновым собратьям. Ростовцеву только по дороге попалось три "стенли". Пару раз он заметил даже электроходы: австрийский "Лорнер" и изящную американскую "коламбию". Из неё выпорхнула такая же изящная молодая дама в длинном зеленом платье, в сопровождении горничной и болонки.

Неподалеку чумазый маневровый паровозик выволок на подъездные пути два роскошных пульмановских вагона — личный поезд какой-то важной персоны.

Их тут же облепили грузчики и посыльные и цепочкой, как муравьи, поволокли к лайнеру чемоданы, коробки... Юрий даже чуть задержался посмотреть, что за особа прибыла на собственном поезде, но из вагонов так никто и не появился, кроме пары ливрейных лакеев. Должно быть граф или миллионер (или кто там еще) избрал другой маршрут, а это — всего лишь его багаж.

Обтекая машины, повозки и грузы, людской поток стремился на борт корабля, сталкиваясь с матросами, кочегарами, носильщиками и служащими компании "Уайт Стар Лайн".

— Ой, папа! Какой прекрасный корабль! Только подумать: на нем есть бассейн! А еще теннисные корты, театр, кафе, бары, оранжереи, даже магазины! А с палубы на палубу можно попасть на скоростном бесшумном лифте. О, это просто чудо! Как я рада, что мы поплывем на нем! — восторженно говорила девушка, вышедшая из наемного экипажа.

— Да я радовался бы еще больше, Дженни, если б не пришлось выложить за каюту восемь сотен фунтов, — озабоченно произнес отец семейства, по виду разбогатевший нувориш из низов.

— Не понимаю, из-за чего весь этот шум? — цедил в сторонке один джентльмен другому. — Он выглядит ничуть не лучше "Мавритании"! Да-да! Нужно было брать билеты на "Мавританию". И черта ж мне в этих турецкий банях, о которых корабельный агент прожужжал мне все уши?!

Но в основном толпа была настроена восторженно.

Слышались возгласы восхищения.

— Настоящий плавучий город!

— Погружено двести двадцать пять фунтов белужьей икры, тысяча центалов картофеля, тысяча сто центалов мяса, почти три тысячи дюжин свежих яиц...

— Корабль-великан, что и говорить!

Молодой моряк в обтрепанной куртке подошел к разносчику и небрежно выгреб из кармана горсть пенни.

— Эй, братец, налей пивка мне и моим друзьям! У меня в кармане еще звякает несколько медяков. Сегодня отчаливаем, так что когда, если не сегодня!

— Завидую тебе, будешь плавать на этом роскошном дворце! — бросил кто-то из товарищей лихого гуляки, не иначе напрашиваясь на даровое угощение.

— А главное — не потонет посудина! — хлопнул в ладоши моряк.

— А точно не потонет?

— Дожидайся! Непотопляемых судов не бывает!

— Не сомневайся, брат! — осклабился парень. — С нами плывет сам Джек Астор — миллионер каких поискать! Ты слышал, чтобы хоть один миллионер утонул?!

— Так-то оно так, — произнес подошедший немолодой моряк с обветренным, обожженным солнцем семи морей лицом. — Только я тут кое-что про этот кораблик слышал — это ж будет какой-то плавучий чемодан, набитый роскошью. По мне такое вообще не должно выходить в море.

Юрий прошел мимо толпы пассажиров третьего класса в грубошерстных потертых пальто, широких кепках и ветхих шляпах, выстроившихся в очередь внутри ограждения. Тут были все больше семьи ирландских эмигрантов. Было много маленьких детей — иные совсем крошки в пеленках.

Санитарный врач небрежно проверял их одного за другим, заглядывал в рот, выворачивал голову, изучая глаза на предмет трахомы.

"Как овцы в загоне на базаре!" — мимоходом пожалел бедолаг Юрий.

Тем не менее, народ, похоже, был совсем не удручен.

Компания молодежи обоего пола выводила в разноголосицу под старую волынку:

— Что за ночка — темна, как бочка.

Звезды спят, не видать ни зги,

А я шагаю к моей зазнобе,

И не споткнусь, не собьюсь с ноги.

Я бродяга, подруга-фляга,

Дом — дорога, постель — бурьян,

Я трезвый редко, но знаешь, детка,

Тебе я верен, хотя и пьян...

У самой загородки высокий рыжий парень беседовал о чем-то со старушкой, рядом с которой торчала девушка лет шестнадцати с ребенком на руках — жена парня, а может сестра?

— И что теперь будет с нашим мерином? — вздыхал молодой человек.

— Не бойся, сынок, я его продам. Надо ж нам на что-то жить с Пэгги и мышоночком, пока ты обустроишься в этой Америке. Вот прямо как вернусь в Килкенни, так и сведу на Бойлскую ярмарку

— Только осторожнее, там полно мошенников, — предупредил ирландец.

— Ой, и верно! Да и ты будь осторожнее, — произнесла старушка. — А то уж слишком корабль большой, может на что-нибудь налететь.

Один из ирландцев у самого трапа смачно сплюнул жеваным табаком на пирс.

— Ну, прощай, Англия, проклятый остров! Надеюсь, больше тебя не увижу!

И что-то добавил по гэльски, надо думать совсем уж нехорошее.

Носильщик компании "Уайт Стар Лайн" появился перед Юрием как из-под земли.

— Сэр, вам следует зарегистрировать ваш багаж на главном терминале, это совсем рядом. Иначе его могут не успеть погрузить...

— Весь мой багаж, мистер! — Юрий взмахнул чемоданом. — Но я буду благодарен, если вы поможете мне...

Монета в один шиллинг перекочевала в широкую ладонь носильщика.

— Да, сэр! Разумеется! Мое почтение, сэр! — тут же закивал тот.

Следуя за носильщиком, Юрий направился к высокой бетонной эстакаде для "чистой" публики, что поднималась над причальной суетой на высоте пятого этажа, и даже слегка запыхавшись ("Стареем!"), перешел по широкому мостику прямо на верхнюю палубу. Немолодой моряк в безукоризненной форме проверил его билет и паспорт, сверился с каким-то списком и протянул ключ от каюты. Самый обычный ключ — похожим в его маленькой конторе запирался чулан. На латунной бирке значилось "А-204" — в полном соответствии с тем, что было указано в его билете.

Через пару минут Юрий уже переступил ее порог. При свете ламп в стенных бра ему открылось довольно просторное светлое помещение с дверью в уборную и вторую комнату — то ли кабинет, то ли помещение для прислуги. Высокая вычурная кровать, белые с золоченым узором панели, белый в золоченую клетку потолок, стулья с овальной спинкой и гнутыми ножками вокруг небольшого стола, кресло, комод красного дерева, картина с размытым лесным пейзажем. Имелся даже небольшой камин. Почти как номер в лучшем отеле — и все за сотню фунтов. Правда, это самая дешевая каюта первого класса; другие, в которых имеются шелковые гобелены, прогулочные веранды, спальни и гостиные, телефоны и маленькие лифты, через которые доставляют с камбуза заказанные блюда, те тянут и на тысячу, а то и больше.

Он раздвинул тафтяные портьеры на квадратном иллюминаторе, даже скорее окне, разместил чемодан в особом шкафу с креплениями, поставил на полочку в уборной дорожный несессер, купленный в Париже специально для этой поездки и вышел в коридор. И тут же нос к носу столкнулся с мужчиной лет сорока с хвостиком, с нафабренными усами и крошечной эспаньолкой, в костюме безупречного покроя, лаковых туфлях и с гвоздичкой в бутоньерке.

Он протянул руку Юрию и коротко представился:

— Робер Монпелье!

— Француз?

— Да. А вы, судя по всему, русский, мсье сосед?