Когда таврическая ночь
Брала себе...на лоно...
Было тут несколько исторических эпиграмм, бойких и едких. Являлся тут со стихами своими и какой-то Панцербитер — имя, кажется, не поддельное, а настоящее. Кто теперь знает, что был у нас поэт Панцербитер? Где эта рукопись? Вероятно, сгорела она в московском пожаре 12-го года. По крайней мере, все попытки отыскать ее оказались напрасными. На всякий случай здесь изложена явочная пометка о пропавшей без вести. В Вестнике Европы, издания Жуковского, было напечатано несколько эпиграмм, взятых из этого сборника и, разумеется, позволительных и целомудренных.
241*
Кажется, можно без зазрения совести сказать, что русский народ — вообще поющий и пьющий. Наш простолюдин поет и пьет с радости и с горя; поет и пьет за работою и от нечего делать, в дороге и дома, в праздник и в будни. В Германии, например, редко услышишь отдельную и одинокую песню. Но зато в каждом городке, в каждом местечке есть общество, братство пения; а иногда два-три ремесленника, цеховые, сбираются, учатся петь, спеваются, иногда очень ладно и стройно; потом сходятся в пивную и, за кружками пива, дают вокальные концерты, что любо послушать. Немцы и французы имеют целую литературу застольных песней. А мы, охотно поющие и охотно пьющие, ничего такого не имеем.
В старых московских бумагах отыскалась подобная исключительная застольная песня, которую сюда и заносим:
Веселый шум, пенье и смехи,
Обмен бутылок и речей:
Так празднует свои потехи
Семья пирующих друзей.
Все искрится — вино и шутки!
Глаза горят, светлеет лоб,
И взачастую, в промежутки,
За пробкой пробка хлоп да хлоп.
Хор
Подобно, древле, Ганимеду,
Возьмемся дружно заодно.
И наливай сосед соседу:
Сосед ведь любит пить вино!
Денис! Тебе почет с поклоном,
Первоприсутствующий наш!
Командуй нашим эскадроном
И батареей крупных чаш.
Правь и беседой и попойкой:
В боях наездник на врагов,
Ты партизан не меньше бойкий
В горячей стычке острых слов.
Хор
Подобно, древле, Ганимеду и проч.
А вот и наш Американец!
В день славный, под Бородиным,
Ты храбро нес солдатский ранец
И щеголял штыком своим.
На память дня того Георгий
Украсил боевую грудь:
Средь наших мирных братских оргий
Вторым ты по Денисе будь!
Хор
Подобно, древле, Ганимеду и проч.
И ты, наш меланхолик милый,
Певец кладбища, русский Грей,
В венке из свежих роз с могилы,
Вином хандру ты обогрей!
Но не одной струной печальной
Звучат душа твоя и речь.
Ты мастер искрой гениальной
И шутку пошлую поджечь.
Хор
Подобно, древле, Ганимеду и проч.
Ключа Кастальского питомец
И классик с головы до ног!
Плохой ты Вакху богомолец
И нашу веру пренебрег
По части рюмок и стаканов;
Хоть между нами ты профан,
Но у тебя есть твой Буянов:
Он за тебя напьется пьян.
Хор
Подобно, древле, Ганимеду и проч.
Законам древних муз подвластный,
Тибула нежный ученик!
Ты с Юга негой сладострастной
Смягчил наш северный язык.
Приди и чокнемся с тобою,
Бокал с бокалом, стих с стихом.
Как уж давно душа с душою,
Мы побраталися родством.
Хор
Подобно, древле, Ганимеду и проч.
Нас дружба всех усыновила.
Мы все свои, мы все родня,
Лучи мы одного светила,
Мы искры одного огня.
А дни летят и без возврата!
Как знать? быть может, близок час,
Когда того ль, другого ль брата