— Не холодно тебе?
— Не-ет, — отвечала Ася из-под платка, закрывавшего ей личико по самые глаза.
— Не холодно, ну и сиди, — говорила старуха и все шла, шла…
2
Прошло больше года.
Пришла еще одна военная весна.
Весна, говорят, хороша везде: и в поле, и в лесу, и в городе. Но с этим никак не хотел согласиться партизанский мальчик Анатоль. И он был прав — краше всего весна в лесу.
Правда, солнце всходит здесь немножко попозднее, но это даже лучше: покуда оно поднимется над лесом и заглянет сквозь ветви в оконце лагерной землянки, можно поспать, а потом считай, что и ты встал очень рано. И вообще тут все не так, как было в деревне. Там утром на улице мычали коровы, а тут они пасутся где-то на поляне, и мама каждое утро ходит туда с ведром. Анатоль спит на постели из еловых веток, застланных дерюгой, а солнце уже давно глядит в окошко. Солнце хочет, чтоб мальчик встал, оно уже начинает припекать. «Чихнешь, чихнешь все-таки», — смеется солнце. И правда, Анатоль не выдержал, чихнул. Но спится ему сейчас так сладко, он только бормочет что-то и поворачивается на другой бок… Мама вернулась с поляны, где пасется Буренка, с почти полным ведром молока. Мама хочет, чтоб мальчик встал, пока молоко еще теплое. Она щекочет высунувшуюся из-под дерюги пятку и, смеясь, говорит:
— Ну, ну, вояка, вставал бы, что ли…
Анатоль поджимает ногу, но мама щекочет его за ухом. И вот, совсем уже проснувшись, он садится и спрашивает:
— Папа приехал?
— Папа приедет завтра.
— А кто сегодня приехал?
«Сегодня» на языке Анатоля означает этой ночью. Почти каждую ночь кто-нибудь приезжает в лагерь партизанских семей, уходя от фашистских издевательств, от смерти. Очень интересно бывает, когда приезжает такая семья, — новые люди, новые дети, строится новая землянка. Еще интереснее, конечно, когда приезжает сам папа. Тогда можно прокатиться в седле, подержать в руках тяжелую папину винтовку… Да вот сегодня он не приехал.
— Сегодня приехали из Песков, одна семья. У Семеновых ночевали.
— А землянку они уже построили?
— Ну что ты, — смеется мама. — Как же они без тебя обойдутся? Вот поешь скорей и беги.
Анатоль спешит. Сегодня он послушно подставляет лицо, чтобы мама умыла его студеной ключевой водой, скорее, чем всегда, выпивает молоко, надевает пилотку, берет свой «автомат», и вот он уже на дворе. Доброе утро, солнечный лес!
Сквозь ветви березы и ольхи на кусты орешника, на папоротник, на мягкий сыроватый мох ложатся светлые солнечные пятна. Листья на деревьях шевелятся, и тени на мху тоже шевелятся. Острые вершины темно-зеленых елей и светлые шапки высоченных сосен облиты ярким солнечным светом. Щебечут птицы, где-то далеко кукует кукушка, а поближе стучит топор. Анатоль знает: это валят деревья, будут строить новую землянку. Слышите — вон уже не топор стучит, а визжит пила. Погоди, погоди… Ага! Дерево крякнуло и, зашумев ветвями, поехало вниз и мягко, глухо ударилось о землю. Теперь опять слышно, как стучит топор: это обрубают у дерева сучья…
А где же эта землянка будет стоять?
И тут Анатоль заметил девочку.
Совсем незнакомая девочка стоит на дороге и, повернувшись к Анатолю спиной, смотрит вверх, на сосну. Анатоль должен познакомиться с гостьей, но просто так подойти он не хочет. Он прячется за березу, наставляет свой «автомат», прищуривает глаз и звонко, во весь голос, кричит:
— Трр! Трр! Тррр!..
Все получилось самым наилучшим образом — девочка даже подскочила.
Теперь можно и подойти. Анатоль берет «автомат» на «ремень» и подходит.
— Не бойся, — говорит он, — я стреляю только фашистов. Это я так — попугал тебя.
— Ой, мамочки! — улыбнулась девочка. — Стану я тебя пугаться, такого маленького! Я на птичку смотрю. Как она называется?
— Вот и не знаешь! Это же дятел! — говорит Анатоль. — Видишь, как он хвостом подпирается?
— А наши землянку делать будут, — сказала девочка, все еще глядя вверх.
— А мой папа минер, он фашистам все поезда повзрывает. Ага!
— Моего папы нет, — вздохнула девочка. — И мамы нет, и бабушки, и никого…
— А кто ж это там рубит? — удивился Анатоль.
— Это дядя Степан. Я у них живу. Давно-давно. Бабушка Зося померла, так я живу у них. Меня зовут Ася, а тебя?
— Анатоль. Раньше мама называла меня Толик, а теперь я уже вырос.
Ася посмотрела на мальчика и засмеялась.
— Ой, мамочки! — сказала она (так всегда говорит тетка Марыля, ее опекунша). — Он вырос! Станет на полено, так свинье по колено. Вырос! Ты еще совсем маленький.
Анатолю это не понравилось.
— Ну и пускай не вырос, а у нас есть школа, ага!
— Какая школа?
— «Какая школа»! Зеленая!
— Зеленая? А кто ж ее покрасил?
— «Покрасил»! Ничего ты не знаешь. Вот идем, покажу.
— Идем!
Ася взяла Анатоля за руку, и они побежали.
3
«Зеленую школу» устроили недавно. Комиссар бригады, он же и секретарь подпольного райкома партии, приехав сюда, посмотрел, что в лагере собралось много детей, и сказал:
— Нам бы школу открыть, товарищи, а?
— Хорошо бы открыть, Николай Иванович, — согласились партизаны. — А то и правда, растут они у нас на лес, как говорится, глядя. Но как ее, эту школу, устроишь?… Землянку разве такую ахнуть, человек на сорок — пятьдесят?
— Землянку! — улыбнулся комиссар. — А зачем землянку? Что, дети солнца не любят или у нас его мало? Зеленую школу устроим, партизанскую.
И вот партизаны привезли и парты, и стол, и настоящую школьную доску. А к тому времени старики из лагеря выбрали место под школу и сколотили большущий навес. Сквозь стены видно было и небо, и солнце, и лес, потому что и стен-то, собственно, не было, а стояли просто подпорки из березовых жердей.
Чтобы школу не заметили с самолетов, крыша была сделана из еловых лап, а подпорки девочки для красоты оплели зеленью и каждый день приносили свежие цветы. Занятия в «зеленой школе» проводились так: письменные — под навесом, устные — прямо на солнышке, где-нибудь на полянке.
Анатоль привел Асю под навес, где сейчас занимались младшие дети, такие, как Ася, и немножко постарше. Анатоля и Асю заметили сквозь зелень еще издалека. Дети уже не писали, а только смотрели на них. «Тетя Тоня», молодая учительница, встретила гостей у входа под навес.
— Новенькая, — улыбнулась она. — Это ты сегодня ночью приехала? — Она погладила Асю по голове. — А волосы у тебя какие кудрявые! Ты ленточку сама завязываешь или мама?
Тетя Тоня будто и не замечала Анатоля, и мальчик не стерпел.
— У Аси мамы нет, — сказал он. — И папы нет. Она живет у того дяди, что сегодня землянку делает. Я знаю, потому что я первый ее привел.
— Ты у нас молодец, — улыбнулась тетя Тоня. — Ты — автоматчик. Мы тебя сегодня посадим вместе с Асей. Ты у нас тоже будешь учеником. Ну, идем.
Учительница подвела малышей к свободной парте и посадила рядом:
— Автомат надо снять и поставить вот здесь. Он у тебя, случайно, не выстрелит?
Дети засмеялись.
Анатоль не торопясь снял с плеча свое оружие и поставил возле парты.
— Не выстрелит, не бойтесь, — сказал он. — Он стреляет тогда, когда я стреляю.
Дети опять рассмеялись.
— Так вот что, Асенька, — сказала тетя Тоня, когда смех утих, — ты будешь теперь учиться в нашей школе. Она у нас видишь какая хорошая!.. А сколько товарищей у тебя будет, погляди!
Все смотрели на Асю. Она покраснела и улыбнулась.
— Школу свою мы назвали зеленой, — сказала учительница. — Она не такая, как другие школы, потому что эта школа партизанская. А мы все партизаны. И ты теперь тоже партизанка.
— Гляди — сорока, — толкнул Асю Анатоль.
Ася подняла глаза. И правда, сорока присела на елке, у самого навеса, и сквозь жерди заглядывала в школу.
«Скрэ-ке-ке!» — удивилась она, увидев так много маленьких партизан.
— Ты сам как сорока, Анатоль, — строго сказала учительница. — Ведь ты в школе, ты сегодня ученик, так дай мне, пожалуйста, говорить… Так вот, Асенька, вокруг нас в лесу много партизан. Не таких, как Анатоль, а настоящих — наших отцов, братьев и сестер, с настоящими автоматами и винтовками. Они охраняют нас, они уничтожают фашистов, а мы здесь учимся.