Мы вернулись за свой столик после очередного танца. Алок, вдруг, улыбаясь, взял меня за руку и прошептал:

— Не оборачивайся, улыбайся. Сейчас быстро встаем и уезжаем. Если что-то случится, ты стараешься добраться до замка, на меня не обращай внимания. Целуемся и уходим.

Мы выехали с постоялого двора. Я, ничего не понимая, спросила у Алока, что происходит.

— Отряд наемников — контрабандистов. Я их прищучил с месяц назад, могут быть проблемы… Так что, впереди меня и быстро!

Мы проехали приблизительно треть пути, когда дорогу нам преградили с десяток вооруженных всадников. Алок опередил меня на полкорпуса и остановился, наполовину вытащил свой меч.

— С дороги, мессиры! — прозвучал его повелительный голос.

— А должок? — прогнусавил один из всадников.

— Я вам его простил! — ответил Алок, обнажая клинок, сверкнувший голубым в свете луны.

Всадники мерзко хихикнули и, выставив вперед клинки, приблизились к нам. Алок достал из воздуха мой меч, протянул его мне:

— Пробивайся через них и скачи в замок. Я догоню.

Первая, особо храбрая парочка, упокоилась под его мечом, потом он хлестнул мою лошадь и я, рубанув наотмашь, вставшую впереди преграду, помчалась к замку. Оглянувшись, увидела мчащегося за мной Рувака и стену пламени.

У ворот замка нас встретил выбежавший из них Алок. Взял под уздцы моего коня, помог мне спешиться.

— Ты как?

— Все в порядке, — прижалась я к нему, — а ты? Что это было?

— Придурки-контрабандисты. Просто слов они не понимают. Ты очень испугалась?

— Не знаю… Все так быстро произошло…

— Ты очень смелый дракончик! — и он поцеловал меня, прижав к себе.

Я проснулась ночью от жуткой выворачивающей боли в спине. Спросонья застонала и постаралась выгнуться, уменьшив боль. Алок тут же навис надо мной:

— Ния, что с тобой?

— Спина, — сдерживая рвущийся крик, прошептала я.

Алок тут же перевернул меня на живот и провел рукой мне по спине. Приятное тепло несколько уменьшило боль.

— Рано, как рано, — прошептал скорее себе Алок. Потом уселся мне на ноги и начал сначала легко, а потом все сильнее массировать спину. Боль постепенно сдавалась под его сильными руками.

— Потерпи, пожалуйста, это скоро пройдет, — сказал он, продолжая поглаживать мою спину, — это началась трансформация костей. Я не ожидал, что это начнется так рано, у тебя еще слишком маленький резерв…

— Ал, пожалуйста, сделай что-нибудь, или убей меня, — простонала я, едва сдерживая слезы. Фиолетовый водоворот закрутил меня, слегка уменьшая боль.

Утром меня ожидал стакан гадостной микстуры, порция поцелуев в утешение, ванна с травками и пеной и постельный режим. Завтрак тоже был подан в постель и содержал исключительно богатую белками пищу.

— Ал, расскажи что-нибудь, — позволила я себе покапризничать, сдерживая ломоту уже во всех косточках.

— Легенда про Деву-Молмэ подойдет?

— Молмэ — это любовь по-эльфийски? А эротика там будет?

— Какая, к троллям, эротика? Она же дева!

— И нафига тогда легенда?

— Ну, может для удержания юных дев в девственности, — глубокомысленно заметил мой дракон.

— А поинтереснее ничего нет?

— А что тебя интересует?

— Ну, прежде всего, когда это закончится, и закончится ли раньше, чем я сдохну… А, во-вторых, это у всех, или я опять отличилась?

— Ния, родная, — он поцеловал меня, — это бывает у всех драконов. У кого-то сильнее, у кого-то слабее… Я готов отдать все, чтобы облегчить твою боль, — почти простонал Алок. Ох, как скрутило мужика…

— Ал, я еще не умираю, успокойся. Мне просто скучно. Ну и больно. Немного…

Ответом мне был потрясающий страстный фиолетово-вихревой поцелуй.

— Ал, а почему иногда мне просто приятно, а иногда меня просто закручивает в фиолетовом вихре?

— Все зависит от того, подключается магия или нет. Пока я не начинаю делиться с тобой энергией, ты воспринимаешь меня как обычного мужчину. Я рад, что не вызываю у тебя неприязни, — усмехнулся он, — все остальное — магия.

— Ал…

— Ния, давай вырастим твоего дракона, а уже потом будем решать все волнующие тебя вопросы…

” Все остальное — магия” — звучало у меня в голове, “вырастить дракона” — звучало вслед… Уносило в фиолетовом вихре и выворачивало наизнанку в перерывах… Магия, магия, просто магия… Я — очередная игрушка, эксперимент, достижение… Боже, как больно!

— Ния! Родная, вернись! — обеспокоенный голос вырвал меня из тумана. Больно, как больно…

— Ния, сними щиты!

— Какие, нафиг, щиты… Я глаза открыть не могу…

Удар, боль, осколки летят во все стороны… Глубоко вдыхаю, кажется, боль прошла… Открываю глаза. Алок нависает надо мной, внимательно вглядывается в глаза.

— Ал, я здесь. Что это было?

— Твой дракон пытался подчинить тебя себе. Извини, если сделал тебе больно.

Закрываю глаза. Слезы текут помимо моей воли. Зачем мне все это? Легкое касание губ, потом рук… Меня уносит фиолетовый вихрь…

— Ния, ты должна подчинить себе своего дракона, — Алок сел рядом со мной, продолжая держать меня за руку.

— Но как? Я вообще не чувствую его!

— Закрой глаза и позови его… Придумай ему, а вернее ей, имя.

— Почему ей?

— Такими вредными бывают только женщины, — усмехнулся Алок, потом спохватился — Не может у тебя дракон быть другого пола! Имя придумывай и зови!

— Ловасголкинэрустраза… Это она сказала. Блин! Я такое в жизни не произнесу! Значит так! Ты будешь Васькой! При хорошем поведении — Василисой. И не смей мне противоречить! Распылю!

— Что сделаешь? — донесся до меня голос Алока.

— Не знаю. Но во гневе я страшна!

Алок совершенно неприлично заржал, потом сквозь смех произнес:

— Васька выпала в астрал…

— Для тебя она Ловасголкинэрустраза. И не смей называть ее, то есть меня, ну не совсем меня, иначе!

— Ния, смерти моей захотела? Это ты мне мстишь за что-то?

— Ал, это не я! Васька, прекрати! Ал, что мне с ней сделать?

— Удушить, вызвать некроманта, поднять и удушить еще раз… — сквозь смех ответил дракон.

— А где я некроманта возьму?

— Лиона попросишь. Он вполне владеет всеми некромантскими приемами.

Внутри что-то пошебуршалось и затихло.

— Вась! Ты что, обиделась? Да не буду я мужа звать…

Дракончик горестно вздохнул и свернулся клубком как котенок.

— Первый раз вижу такое раздвоение… — восхищенно пробормотал Алок и получил от меня подушкой по той части, которой видел.

В следующие дни у нас с Васькой установилось полное взаимопонимание — она наслаждалась жизнью вместе со мной и плакала, когда мне было больно. А боль приходила какими-то волнами, совершенно неожиданно. Растерянное лицо Алока приносило мне только лишние страдания. Он старался как-то унять эту выворачивающую боль, но она плохо поддавалась его магии. Иногда он просто прижимал меня к себе, целуя в губы, шею, да куда попало, закручивая в фиолетовом вихре, в котором боль не была столь сильной…

К концу недели боль постепенно утихла, лишь иногда напоминая о себе. Васька все чаще смеялась и подсказывала мне язвительные реплики. Проснувшись утром в семинант, я получила свой утренний поцелуй и ежедневный вопрос о своем самочувствии. Потянулась, мурлыкнула вместе с Васькой, открыла глаза. Смеясь, завалила Алока и нависла над ним, дразня и целуя его. Уселась верхом, придумывая, что бы потребовать от пленника за освобождение, и тут… Восемь длинных, по четыре на каждом плече, глубоких царапин пересекали его грудь.

— Ал, это что? — голос отказывался мне подчиняться.

— Все в порядке, Ния, не пугайся.

— Что это?

— Царапины. К вечеру заживут.

— Ал, это — я?

— Это Васька рождается. Все так и должно быть, — он притянул меня к себе, прижал, — Очень скоро ты полетишь, осталось совсем не долго.