Шастунов тоже нагнулся. На полу лежал беленький треугольник. Это он уронил полученную им записку. Молодой Бахтеев быстро поднял ее.

— Это моя записка, — проговорил князь Шастунов, протягивая руку.

— Простите, — слегка вспыхнув, ответил Бахтеев, подавая ему записку.

Неожиданная мысль вдруг поразила Шастунова. Одинаковые костюмы, волнение Бахтеева при одном взгляде на эту записку… Не ему ли предназначалась она?

Под влиянием этой мысли Шастунов решительно протянул записку Бахтееву и сказал:

— Князь, я получил эту записку странным образом сегодня во время танцев от человека, которого я даже не мог рассмотреть. Кажется, он был в костюме мага. Этот человек прошептал мне в ухо какое-то дикое слово. Как оно? — мак… мах…

— Макбенак, — порывисто произнес Бахтеев.

— Да, да, но откуда вы знаете? — с глубоким удивлением спросил Шастунов.

Но Бахтеев его уже не слушал. Он с жадным любопытством читал записку. Он быстро встал. Вид его поразил князя Арсения. Бахтеев побледнел; брови его нахмурились. Несмотря на все усилия, было заметно, что он сильно взволнован.

— Так. Пора, — проговорил он вполголоса. — Игра началась…

Князь Шастунов с удивлением смотрел на него. Бахтеев опомнился.

— Князь, конечно, это останется между нами, — начал он. — Записка предназначалась мне… Вы внушаете мне доверие… Можете вы помочь мне сегодня ночью?

Таинственность приключения, располагающая наружность Бахтеева, любопытство, все вместе заставило князя Шастунова пылко воскликнуть:

— Когда угодно!

Александр Юрьич крепко пожал ему руку.

— Я все объясню вам потом, а теперь пора в залу.

— Да, пойдем, — ответил Шастунов.

Но едва они двинулись, как послышались резкие, характерные шаги, сопровождаемые звоном шпор, и высокий крикливый голос.

— Цесаревич! — взволнованно воскликнул Бахтеев. — Сюда, скорей сюда!

И, прежде чем Шастунов успел что-либо сообразить, Бахтеев толкнул его за трельяж и сам стал рядом с ним, судорожно сжимая его руку.

И было пора.

В дверях показалась фигура великого князя Павла Петровича, рядом с магом.

Переступая порог, великий князь гневно кричал:

— Oh! Mon astrologue! C’est trop! Voyz avez l’air d’un charlatan! Parbleu!..

— Monseigneur, — раздался в ответ спокойный и уверенный голос, — vous trompez[16].

Молодые люди боялись дышать, стоя за своим трельяжем.

Великий князь тяжело опустился на диван. Астролог почтительно стоял перед ним, слегка наклонив голову и вертя в руках черную палочку с инкрустацией слоновой кости.

Павел нетерпеливо ударял тяжелой перчаткой по ботфорте и высоким крикливым голосом говорил (разговор все время велся по-французски):

— Ну, господин колдун, я вас держу наконец. Я не позволю меня дурачить.

— Монсеньор, — ответил незнакомец, — мы никого не дурачим, и было короткое время, когда граф Северный посетил Париж[17], он имел больше доверия к рыцарям Кадоша[18] и Розового Креста[19].

— Розенкрейцеры, — воскликнул Павел, порывисто вскакивая с места.

— Великий рыцарь Кадоша. Великий избранник. Это он, он, — едва слышно прошептал с трепетом и благоговением Бахтеев.

Несколько мгновений Павел молчал.

Потом тихо проговорил:

— Рыцари Розового Креста — действительно рыцари.

Глаза незнакомца сверкнули.

— Благодарю, монсеньор, — с поклоном ответил он, — а чтобы вы не сомневались, кто я, взгляните на эту пламенеющую звезду.

С этими слонами он протянул свою палочку, и вдруг на ее конце ослепительно засияла маленькая треугольная звезда.

Незнакомец опустил палочку — звезда погасла.

— Верховный князь, — прошептал пораженный Павел.

Незнакомец снял маску и показал свое тонкое, бледное лицо с большими черными глазами, с выражением непреклонной воли и сосредоточенной мысли.

— Мы видались с монсеньором в Париже, в ложе Королевской арки. Я приехал сюда несколько дней тому назад и был представлен ко двору ее величества под фамилией шевалье де Сент-Круа, эмигранта. Но я не эмигрант. У меня иные цели…

Павел овладел собой.

— Чего же вы хотите? Зачем весь вечер вы так упорно следили за мной? Зачем вы так дерзко и настойчиво глядели на императрицу? Что видели вы?

Все эти вопросы великий князь произнес, не останавливаясь.

— Я видел смерть за плечами императрицы, — слегка понизив голос, ответил шевалье.

При этих словах сильная бледность покрыла лицо будущего императора.

Неподвижно смотрел он на таинственного рыцаря Кадоша.

— Это мистификация, — произнес он наконец, овладевая собой. — Императрица здорова, как никогда. Она бодра и свежа.

— Дни императрицы сочтены, — уверенно повторил маг.

— Чего же вы хотите от меня? — гордо спросил Павел.

Рыцарь Кадоша помолчал и затем тихо начал:

— Монсеньор, вы всегда сочувствовали нам. Наши благородные цели всегда находили отклик в вашей рыцарской душе. И если вы до сих пор не соглашаетесь стать верховным князем…

— Тсс! Молчите! Ни слова! — нервно перебил его Павел, протягивая руку.

Маг поклонился и продолжал:

— Так было несколько лет тому назад. С тех пор произошли великие события. Началось пробуждение народов. Граф Северный едва ли забыл наши предсказания в Париже.

Павел молча наклонил голову.

— И когда бур я народного гнева опрокинула трон Людовика XVI, когда властители Европы почувствовали, что и их троны в опасности, тогда, монсеньор, начались гонения на нас, вольных каменщиков. И что же мы видим, монсеньор? — продолжал этот странный человек. — Нас стали травить! Нас, монсеньор, нас! Елисавета Португальская отдала нас в жертву всем ужасам инквизиции! Немногие успели спастись в Америку. Фердинанд VI объявил нас врагами церкви и династии в всех осудил на смертную казнь! Франц II требует закрытия всех ваших лож в Германии! А ведь император Франц II был нашим, как и вы, монсеньор… Вы хорошо знаете, как относится к нам ваша августейшая мать… Об Италии что же говорить… Мы ютимся в Ганновере и Брауншвейге… Правда, у нас есть место во Франции и Англии, но ведь наш вольный союз интернационален. Как русский масон переселится в Англию? Разве это так просто?.. И вот, монсеньор, я от имени четырех великих лож приехал в Россию, зная, что дни императрицы сочтены…

— И вы, — угрюмо прервал его Павел, — видя во мне будущего императора, заранее хотите испросить от меня отмену всех стеснительных мер, принятых моею матерью против масонов. Так? Не правда ли?

— Почти так, монсеньор. Мы хотели убедиться, сохранили ли вы свои симпатии к нам и не начали ли видеть в нас, подобно нашему недавнему брату Францу II, мятежников и врагов.

— Я верю вам, — коротко ответил Павел.

Верховный князь несколько минут пристально всматривался в лицо Павла и потом сказал:

— Мы тоже верим вам, монсеньор, и тоже поможем вам.

— Вы? Мне? — с удивлением и неудовольствием произнес Павел. — Но в чем?

— Вступить на трон, — спокойно ответил тот.

— Ах, это уж слишком! — в страшном возбуждении вскричал Павел. — Вы, милостивый государь, уже полчаса морочите мне голову вашими фокусами! Я был достаточно милостив, что слушал вас и обещал вам свое покровительство. Знайте, милостивый государь, мне не нужна ваша помощь! Мне не нужны ни ваши ложи, ни ваши рыцари! Я следую только природному инстинкту справедливости и никогда не унижусь до того, чтобы преследовать людей, заслуживающих уважения! А вам, милостивый государь, стыдно, вам не следовало бы прибегать к таким фортелям; вы должны были бы лучше понимать мой характер! Меня нельзя ни купить, ни застращать!

Павел стоял, положив руку на эфес шпаги. На высоком лбу его вздулись жилы, большие глаза его еще расширились и налились кровью, нижняя челюсть заметно дрожала.