- Тогда что такое похоть?

- Ты задаешь прекрасные вопросы. Это вопросы молодой девушки, которая не кусает себе губы.

- С этого момента я буду кусать свои губы.

- Я знал, что именно так и поступишь. Не хочешь узнать ответ на свой вопрос?

- О похоти? Ага.

- Пойдем в святилище. Там ты можешь присесть.

- Я не против послушать стоя.

- На тебе военные ботинки.

- Они удобные.

- Где юная леди в Уэйкфилде, Коннектикут, купила военные ботинки?

- В Гудвилле³, - ответила она.

- Ты носишь ботинки из Гудвилла?

- Да.

- Поздравляю, Элеонор. Твоя обувь заслужила иронию.

Прежде чем она успела спросить, что он имел в виду, мужчина прошел мимо нее. Она развернулась на каблуках своих ботинок из Гудвилла и последовала за Сореном в святилище. Он открыл двери и поставил стопер, чтобы они оставались открытыми.

- Вы и правда «избегаете любого проявления зла»?

- Да. Я бы не хотел, чтобы нас обвинили в том, чего мы не делали.

- А что, если мы уже что-то сделали? - спросила она, опускаясь на колени на одну из лавочек, чтобы быть лицом к Сорену, который сел в ряду позади нее.

- Это совершенно другая ситуация. Но мы говорим о похоти.

- Я жажду вашего ответа.

- На самом деле, нет. - Он пристально посмотрел на нее своими пронзительными глазами. - Ты просто хочешь моего ответа. Похоть - это всепоглощающее и неконтролируемое желание, которое ведет к греху. Мужчина может желать жену другого мужчины. Так бывает. Вопрос, который он задает сам себе - при возможности, пойдет ли он на поводу своих желаний? Попытается ли он соблазнить ее, как только они останутся наедине? Набросится ли он на нее? Если она придет к нему, сдастся ли он? Или будет уважать ее семейное положение, вежливо откажет ей и предложит ей с мужем сходить на семейную консультацию?

- Значит, все дело в том, как сильно ты чего-то хочешь, в этом и есть разница между любовью и похотью?

- Частично. Но вопрос не только в степени желания, а в том, что ты делаешь с ним. Если я посчитаю девушку невероятно привлекательной, интригующей и умной, тогда я не согрешу. Я бы мог рассказать это своему духовнику, он бы посмеялся и сказал не возвращаться, пока у меня не появится что-то достойное исповеди. Сейчас, если бы я пошел на поводу своего влечения к этой девушке, тогда у меня могли бы возникнуть проблемы.

- Или очень хороший вечер. - Она улыбнулась ему. Сорен изогнул бровь. - То есть очень грешный вечер.

- Так-то лучше.

- Значит, нормально желать кого-то, пока ты не поддаешься желанию?

- Существует много ситуаций, когда следование за своими желаниями не грех.

- Супружеские пары, верно? Они могут заниматься сексом, как и когда захотят.

- Супружеские пары определенно могут вступать в сексуальные акты друг с другом.

- И... - Элеонор взмахнула рукой, надеясь получить еще ответы. - Больше никто? Остальные в заднице? То есть, не в заднице?

- Думаю, этот вопрос на твоей совести. Я не категоричен, когда дело касается сексуального поведения в современном мире. Церковь может запрещать все и вся, но церковь все еще состоит из людей. Наложение правил на правила в нашей пастве не сделает никого святым. Это послужит лишь добавлению греха, который свойственен нашим церквям.

Элеонор указала на двери святилища.

- Пять минут назад вы ввели новые правила в церкви.

- Правила не для церкви. Они для меня. Если я позволю себе находиться с тобой наедине в моем кабинете, я бы нарушил правило, а не ты.

- Так для чего все эти правила?

- Ничего обременительного, клянусь. На самом деле ты можешь помочь мне с одним из них. У меня предчувствие, что оно не очень хорошо воспримется.

- О, нет. Что вы собираетесь делать? - Элеонор достаточно хорошо знала прихожан и понимала, что любые крупные перемены будут встречены со страхом, гневом и смятением. Она не могла дождаться, когда увидит, как все бесятся.

- Дом священника. Я закрываю его для посещения прихожан.

- Воу. Погодите. Вы закроете дом?

- Ни одному прихожанину не разрешается в него входить.

Глаза Элеонор чуть не выпали из орбит.

- Судя по твоему безумному взгляду, такое заявление заденет чьи-то чувства? - спросил Сорен с легкой улыбкой на губах. Он не казался взволнованным такой перспективой.

- Если вы превратите церковь в «Макдональдс», это точно заденет чьи-то чувства. Да там все охренеют. Простите за мой плохой французский.

- Прощаю.

- Зачем закрывать дом? Церковь постоянно его использует.

- У этой церкви есть храм, часовня и большая пристройка. Нет необходимости использовать дом священника для церковных нужд. Мне, так или иначе, нужен дом. Я не буду слушать исповеди в спальне, а затем принимать ванну в кабинете.

Ответил он без намека на кокетство, но это не помешало Элеонор представить Сорена лежащим мокрым и обнаженным в ванне. Или просто мокрым и обнаженным?

- Элеонор?

- Простите. Я пыталась вспомнить разницу между словами «лежать» и «лгать», - солгала она.

- Лгут кому-то, а лежат сами по себе.

- О, точно. Спасибо. И еще. Вы не можете закрыть дом. Вы выведете из себя всю церковь.

- Я так и думал. Служба, на которой ты хотела присутствовать, проходит прямо сейчас в доме. По какой-то причине ни храм, ни часовня не подходят для этого.

- В доме уютнее. И у отца Грега всегда были вкусняшки.

Сорен похлопал по колену.

- Это прискорбно, но я так решил. Для священника важно иметь четкие границы между ним и его прихожанами. Я постараюсь изо всех сил, чтобы объяснить логично им мою точку зрения.

- Логично? Вы собираетесь использовать логику с католиками?

- У тебя есть идея получше? - От кого-то другого этот вопрос прозвучал бы саркастически или как вызов. Но от Сорена вопрос прозвучал с неподдельным интересом. Если у нее была идея получше, он хотел ее знать.

- Послушайте, я знаю этих людей. Я выросла с ними. Они, правда, не любят новичков. Все и так напуганы тем, что вы иезуит, а не обычный священник.

- Они боятся иезуитов?

- Говорят, что иезуиты очень... - Она поманила Сорена рукой. Он наклонился вперед, и она прошептала ему на ухо. – Либеральные.

Сорен отстранился и посмотрел ей в глаза.

- Должен рассказать тебе секрет. - Она снова наклонилась к Сорену и вдохнула. С этим вздохом она ощутила аромат зимы, чистоты и холода, и на мгновение подумала, что кто-то отставил открытым окно. - Мы либеральные.

Он откинулся на спинку скамьи и прижал палец к губам.

- Но ты этого от меня не слышала, - ответил он и подмигнул ей. Тело Элеонор закипело, и вялотекущая лихорадка, возникшая от присутствия с ним в одном помещении, усилилась еще больше. - Но это не имеет значения. Ты собиралась подсказать мне идею, которая лучше моей.

- Ага... нет. Логичность не сработает. Она может сработать, если вы заставите их думать, что закрытие дома, было их идеей.

- И как же?

Она пожала плечами и подняла руки: - Не знаю. Скажите им, что слышали от заинтересованных членов церкви, которые хотят больше правил и мер безопасности, или что-то в этом роде? - Они всегда говорили о безопасности в школе. - И вы можете сказать, что услышали мольбы людей и решили последовать их совету и добавить несколько новых правил, таким образом, вы сможете поддерживать всеобщую безопасность и избегать происков зла. Никто не хочет ходить в церковь со скандальной репутацией, верно? Вы лишь делаете то, о чем они просили.

Сорен поднял пальцы к губам и медленно провел ими по нижней губе. Жест казался бессознательным, как и ее покусывание губы. Тогда как покусывание губы, очевидно, делало ее похожей на идиотку, его касание губы заставляло ее хотеть оседлать его бедра, обернуть руки вокруг него и провести языком по его горлу.

- Значит, ты говоришь, что мне стоит манипулировать прихожанами, заставляя их думать, что закрытие дома было их предложением?

- Или же напрямую солгать. Обмануть. Все, что угодно.