Миошан подтвердил, а потом мы долго молчали. Только в самом конце, когда древтарец уже собрался уходить, я всё-таки спросила:

— Я — тартарка. Зачем тебе это? Сомневаюсь, что забота о моём психическом состоянии входит в ваш договор с университетом.

— Не входит, — подтвердил сотрудник. — Но ты не учла другого. Я служу высшим существам. Именно высшим, одним из немногих по-настоящему разумных. У них... и у меня тоже — свои взгляды, свои ценности. Ты — тартарка. Но ты ещё и страдающее живое существо. Мы не привыкли оставлять их мучиться, если способны помочь.

— Высшие, по-настоящему разумные существа — это знатные древтарцы?

Хвост заметался, выдавая веселье владельца.

— Нет, — фыркнул он. — Это одни из тех, кого тартарцы хотят исключить из категории разумных.

Миошан ушёл, а я сидела и пыталась переварить услышанное. Намёк настолько очевиден, что прозвучал почти прямым текстом. Диаметрально противоположные мнения. У кого-то недоразвитые дурачки, руководствующиеся эмоциями, а у кого-то, оказывается, «одни из немногих по-настоящему разумных». У тартарцев есть аргументы против... кто сказал, что у последователей противоположной точки зрения нет серьёзных причин для своей позиции? Жаль, что сообщать их никто не собирается.

Мурлыкотерапию мне устраивали ещё несколько раз. Не знаю, помогла она или обстановка (скорее всего, всё вместе), но состояние действительно изменилось. Боль, горе потери — ничего не пропало и даже не ослабло. Но теперь они не вгоняли в беспросветное уныние. Хотя сомневаюсь, что смогу когда-нибудь забыть. Такие раны не проходят бесследно. Вот только... даже после них жизнь продолжается. И мой долг — как перед собой, так и перед другими, хотя бы постараться вплести свою нить, сделать мир хоть капельку лучше. Если опущу руки — то каково будет другим? Шасу, Вире, Лиссу, Прию? Да и Ликрий, будь он вменяемым, вряд ли бы одобрил, что я из-за него вдруг сдалась. Поэтому надо собраться и жить. Бороться.

Лисса за всё время, проведённое в террариуме, не видела, да и вообще посетителей почти не было, даже еду доставляли через специальный мини-лифт в стене, без участия людей. Кроме миошана, было только две встречи с местными. В первый раз пришло двое мужчин и женщина среднего возраста — те, кого выбрали будущими тэлями. Они, как и миошан, расспрашивали о подростке. А через пару дней меня вывели из камеры-оранжереи и сопроводили в небольшую комнату, к незнакомому байлогу. Но он даже не заметил нашего прихода, с чем-то увлечённо ковыряясь в углу.

— Щас, третий тэль ждёт, — через пару минут молчания напомнил миошан.

— Ага-с, сейчас-с, — отмахнулся названный когтистой рукой.

Но отвлёкся не сразу. Ещё дважды заверял, что «вот уже сейчас» (имя оказалось на редкость говорящим) и только на четвёртое напоминание с тяжелым вздохом оторвался от чёрного чешуйчатого кокона. Быстро осмотрел меня и снова махнул рукой, разрешив уходить. Честно говоря, я так и не поняла, в чём был смысл этого визита. А объяснять никто не стал.

В остальное время оставалось только отдыхать. Компьютера не было (его отобрали, как и остальные вещи), так что новый материал изучать не оставалось возможности. Поэтому я то просто валялась на траве, мху или водорослях, покрывающих дно водоёма, то занималась физкультурой, то тренировалась решать тут же выдуманные пространственные задачи. Последнее даже повеселило: вот где реальная практика. Прямо как на работе будет: голая, без техники и считай как хочешь. А из подсобных средств только палочка с ближайшего куста и выровненный песок.

Так прошло почти полторы недели. Поэтому очередному визиту стражи я искренне обрадовалась. Ещё больше — когда узнала, что сортировка прошла успешно и нас отпускают. Незаметно как-то прошла. Да и когда? Непонятно.

Уже у выхода, после встречи с Вирой и возвращения наших вещей (включая паспорта), я увидела Лисса. Подросток стоял в окружении своих новых тэлей и явно не решался подойти.

— Лисс? — я неуверенно шагнула ему навстречу и с опаской покосилась на хет — вдруг остановят. Но стражи мешать не стали.

Байлог всхлипнул, тоже бросился ко мне и крепко обнял.

— Прощай, — прошептал он.

— Может, ещё встретимся. Жизнь — странная штука, — улыбнулась я. — К тому же...

Не договорив, оборвала себя. Ещё раньше, когда уезжала в Миртар, предложила подростку переписываться или перезваниваться. Но он признался, что у него проблемы с дистанционным общением: находясь далеко и не «чуя», многие из байлогов не способны воспринимать собеседников адекватно. В том числе и Лисс.

— Русс так и не согласился сделать ребёнка, — пожаловался друг.

— Ну и не расстраивайся, — погладила юношу по голове. — Вот поправишься, на тебя самые суперматематичные байлоги заглядываться будут.

— Думаешь?.. — с какой-то детской надеждой взглянул мне в лицо Лисс. — Я глупый, слабый... без образования и тартарского паспорта. К тому же теперь от меня техника ломается. Такие никому не нужны.

С трудом сдержалась, чтобы не выдать эмоций. Прежний друг никогда бы так не сказал. Он тоже засомневался бы в моих словах, но аргументировал бы нормально. Адекватно. К тому же раньше Лисс никогда не считал, что байлоги могут отвернуться от сородича по таким дурацким причинам. Скорее, наоборот.

— Ты выздоровеешь, и всё будет хорошо, — сама сомневаясь в том, что говорю, повторила я и обратилась за поддержкой к тэлям: — Ведь так и будет?

— Так и будет, — уверенно подтвердил старший мужчина. Вот только глаза его говорили о другом. О том, что вероятность поправиться у друга минимальна. Если вообще есть.

Вскоре Лисс ушёл, вместе со своими сопровождающими. Только старший тэль на мгновение задержался, чтобы скинуть свои данные. Я благодарно кивнула: теперь, пусть и через третье лицо, но получится хотя бы узнавать, как дела у подростка.

А потом хеты радостно выставили нас из здания. Точнее, как только сейчас выяснилось — из гигантской и мрачной вешности. В отличие от виденной в Миртаре, у этой росли не только плети и листья — вся поверхность ощерилась жесткими даже на вид колючками. А ещё цвет был иным. Вместо буро-красноватой какая-то чёрно-пепельная масса. Как будто после пожара. Картину отлично дополняла большая грубость строения и неравномерная поверхность.

Я немного постояла на улице, глядя на биотехнологию и мысленно ещё раз прощаясь с друзьями. В том числе с Ликрием. С ним после окончания пути не удалось даже увидеться. Может, уже в институт химеризма отправили?

— Идём, — встряхнув головой, отогнала лишние мысли и обернулась к терпеливо ожидающей эрхелке. — Наверное, лучше сразу на вокзал?

Так мы и сделали. Потом провели несколько часов, пытаясь выстроить приемлемый маршрут. Получалось либо слишком дорого, либо достаточно долго. Вообще это нехороший поступок со стороны начальства: насколько удалось узнать, древтарцы оплатили наше возвращение средним классом. Вот только договор заключался не с нами, а с университетом, в результате, хотя ему деньги перевели, мы с Вирой их не увидели. И ехать придётся за счёт увеличения кредита. Самое паршивое — даже своё право на выделенные средства не отстоять. Но хоть придираться за то, что пропустили часть учёбы и отстали, не имеют права. Хотя всё равно обидно... и на проезд надо постараться потратить как можно меньше.

В конце концов мы составили нормальный план поездки, всего с одиннадцатью пересадками. Да уж, когда в выделенном для студентов вагоне ехала, как-то не представляла, насколько сложны и запутаны маршруты. А ведь это логично: стабильная зона огромна и пускать транспорт из каждого города, даже из каждого крупного города во все другие никто не станет. Слишком накладно.

Путь проходил буднично. Мы ехали, занимались, старались экономить и не покупать лишнего. Из-за этого, когда пересадка пришлась на зимний город, почти сутки не вылезали из кафе, чтобы не замёрзнуть, — благо в нём за это деньги не снимали. Ну и ели там же, естественно, пусть и то, что подешевле.