— Тогда твои слова атаки, что произносятся только теми, кто всё ещё способен двигаться вперёд.

Хаджи спокойно ответил на возмущение Саямы.

— Послушай.

Он сделал вдох и оставил крик Саямы без комментария. Он словно говорил, что незачем говорить здесь в такой позорной манере.

— Если бы.

Начинается, — осознала Казами.

Вот что лежало на противоположном конце требования. Если требование не принято, он попросит…

…Возмещения!

Возмещением, вызванным величайшим чувством, будет решение, принятое величайшим разумом.

В следующий миг Хаджи выдал своё истинное требование.

— Вот чего потребует Топ-Гир. Прочие Гиры всё потеряли, поэтому если Лоу-Гир не может им ничего вернуть, он должен передать весь этот Гир в качестве замены. …Таково требование Топ-Гира для Пути Левиафана.

Его слова раскатились по библиотеке, и воздух прояснился.

Почти все смотрели на Саяму, но Казами заметила того, кто отреагировал иначе.

Sf на месте председателя окинула взглядом всю комнату.

— Представитель Лоу-Гира, предоставьте ваш ответ.

— Хорошо.

Казами слышала, как Саяма лаконично ответил, выпятив грудь.

— Это невозможно, глупец.

Хаджи посмотрел на Саяму, даже не нахмурившись.

— Невозможно?

Саяма кивнул.

— Разумеется, — начал он. — Почему ты так рьяно требуешь то, что мы никогда не сможем предоставить? Да и никто не сможет. Если б можно было оживить мёртвых, тогда я бы попытался ответить на твои «если». Но это невыполнимо, а значит, нельзя и подыскать замену. И поэтому… Да, как раз поэтому мы решили очистить это всё, позволив унаследовать следующему поколению.

Саяма вздохнул.

— Чувство — беспокойная вещь, Хаджи-кун. И грустная.

— Почему грустная?

Саяма кивнул и проговорил, словно двигаясь к пониманию своего противника.

— У тебя есть тот, кто унаследует твои взгляды после смерти?

— …

— Будь так, это не имело бы смысла. В конце концов, ты бы сказал людям, которых оставил после себя, вечно сожалеть о твоей смерти, — Саяма вздохнул. — Это и грустно. Ты никогда не слышал о традициях фестиваля Обон? Или о Пасхе, или о похоронных службах, о могилах, похоронных табличках, о молитвах предкам, о размышлениях о другом береге Реки Сандзу или о траурном дне числа семь и его кратных?.. Всё это способ подтверждения того, что утрачено, подсчёта и движения дальше.

Хаджи услышал, как Саяма продолжил, и увидел, как тот приложил правую руку к груди.

— Но ты говоришь нам не вести подсчёт времени.

— Ясно, — сказал Хажи и продолжил. — Тогда…

В продолжении он задал вопрос, который казался ему вполне естественным. Со своей чувственной точки зрения он испытывал необходимость спросить об этом парня, отстаивающего позицию разума.

— Саяма, твой разум ведёт подсчёт умерших?

Таков его вопрос.

Хаджи помнил всех погибших. Он не мог просто их считать.

Но как же Саяма? — гадал он с горькой улыбкой в сердце. Генерал будто надеялся, что парень окажется там же, где и он.

Но Саяма ответил не сразу.

Вот оно, — осознал он. — Он попытается сейчас что-то сделать.

…Давай же.

Какой бы ответ парень ни дал, Хаджи ответит с чувством.

Вскоре Саяма медленно приоткрыл уста и прижал ладонь к левой стороне груди.

— Это правда, что разум будет вести подсчёт умерших, и так же поступлю и я. Но…

Он смягчил взгляд, улыбнулся и посмотрел прямо на Хаджи.

— Но почему тогда я чувствую эту боль?

Саяма сделал вдох.

Этим он пытался контролировать сковывающую боль в теле.

На задворках создания всплыли воспоминания о родителях. Он их помнил, чтобы сосчитать умерших до двух.

И как бы близки ни были ему умершие, Саяма их посчитал.

И всё же, он изнывал.

Почему? — гадал он.

Потому что его мать пожертвовала собой, чтобы спасти его жизнь?

Спросив, почему она так поступила, он обнаружил ответ.

— Я спросил, почему чувствую боль, когда использую разум, чтобы об этом думать, но ответ прост.

…Мои родители и дед говорят мне не испытывать эту боль вечно.

И…

— Моя боль привела меня сюда. Ты понимаешь, что это значит?

Он обратился к Хаджи, который пытался его слушать.

— Почему я по-прежнему пытаюсь рационально мыслить, несмотря на боль? Позволь ответить, ибо это связано с другой историей — правдой за разрушением Топ-Гира.

Брюнхильд слушала Саяму.

— Я сейчас предоставлю точку зрения Лоу-Гира на уничтожение Топ-Гира. И позволь сразу выложить итог: уничтожение Топ-Гира было не односторонней атакой, а результатом боли множества людей.

Это значило одну вещь.

Он собирался доказать, что разрушение Топ-Гира было вызвано не вторжением Лоу-Гира.

…Он собирается лишить Топ-Гир преимущества жертвы разрушения?

Брюнхильд нахмурилась, как раз когда Хаджи заговорил.

И, как обычно, тихим и почти сдавленным голосом.

— Ты пытаешься оправдать уничтожение Топ-Гира?

Касима слушал, как Саяма не придал значения словам Хаджи, закрыл глаза и проговорил дальше.

— У тех, кто читал отчёт, наверняка возникли вопросы. Полагаю, наибольшим из них будет то, почему Синдзё Юкио не принимала активное участие в создании отрицательных концептов, перебравшись в Топ-Гир. И почему она не сумела их создать, когда всё же попыталась.

Кое-кто ответил.

Это, конечно же, был Хаджи, и словно составляя с парнем дуэт, высказал то, что Саяма недоговорил.

— Виной тому месть твоего отца. Он изменил данные об отрицательных концептах, которые послал Синдзё Юкио, так, чтобы они активировались при создании.

Касима кивнул.

В отчёте содержалось доказательство, подтверждающее такой взгляд на прошлое. Сам Саяма Асаги сказал так перед атакой Лоу-Гира.

Касима думал, что это доказательство — достаточное подтверждение того, что Лоу-Гир уничтожил Топ-Гир.

Но Мияко услышала, что Саяма невозмутимо сказал с закрытыми глазами.

— Синдзё Юкио смогла использовать неоконченные положительные концепты для просчёта недостающей части. Почему кто-то с такими навыками не сумел точно воссоздать отрицательные концепты в мире, содержащем в качестве примера их противоположность? Её серьёзно ввели в заблуждение какие-то данные? Весьма таинственно. И Синдзё Юкио оставила после себя ещё одну тайну.

Он перевёл дух.

— Она говорила, что в этом мире есть три вещи, которых у Топ-Гира нет.

Да, — подумала Мияко. — Я слышала об этом от Вонамби.

Поэтому она знала, что Саяма собирался сказать.

На выдохе она произнесла как раз то же самое, не обращая внимания на повернувшуюся к ней Гиес.

— Бабель, библейская мифология и ещё одна.

Но Мияко не знала остального.

О, — подумала она. — Так ты здесь это выяснишь?

Растительное существо слушало голос Саямы, который словно отражался в его мыслях.

— Но что же последнее? Синдзё Юкио, женщина, тесно связанная с разрушением Топ-Гира, преследовала эту тайну.

— Синдзё?

Саяма словно ответил существу.

— Да. Это мать Синдзё-кун, которая перебралась в Топ-Гир. И она разгадала ту загадку.

Харакава слушал Саяму с кресла представителя 5-го Гира, передавая голоса для Хио по телефону.