— Это уже завтра. Армия наконец-то атакует японский UCAT.

Решение выдвигаться завтра определённо неожиданно, — подумала Микоку.

Однако их приготовления неуклонно прогрессировали, и враг почти закончил сбор Концептуальных Ядер. Условия как раз подходящие.

…Мне просто кажется, что ещё не время.

Сино, с другой стороны, словно ждала этого момента.

Вот вам и разница между тем, кто получит свою роль здесь, и тем, кто закончит свою роль здесь, — подумала Микоку, когда прораб обратился к ней.

— Но вроде бы на UCAT сегодня напали. Тацуми упомянула это, когда заходила, помнишь? В UCAT Изумо появилось два человека в чёрном.

— Только вот Армия в последнее время ничего не делала. …Им противостоит какая-то другая организация?

— Сложно сказать, — пробормотал мужчина.

Неожиданно сзади до них донёсся голос.

— ?!..

Они оба быстро обернулись.

Громкий голос исходил от интеркома на стене рядом с входом в офис.

Электронный сигнал установили достаточно громко, чтобы расслышать на фоне шума машин, и пожилой прораб почесал голову и погрузился в кресло.

— Ответь, Микоку. Я не могу даже покурить нормально, когда оно так орёт.

— Ладно.

Микоку кивнула, встала со стула и обернулась.

Она подняла трубку и задумалась, кто бы это мог быть. Это могла оказаться и Сино, уставшая от веса еды, которую принесла на ужин.

Кто бы там ни был, он принадлежал к Армии, раз добрался до фабрики внутри Концептуального Пространства.

— Кто это? — спросила она в трубку.

Ответил суховатый, но сильный женский голос:

— Эй, там. На вас напали, так что отворяйте.

Микоку не представляла, что это значит, и не узнала голоса.

И о чём она говорит?

…На нас напали?

Её неверие повлекло за собой колебание, и сзади раздался голос старого прораба:

— Кто это? Сино-сан?

Его вопрос шёл в порядке вещей, но голос в трубке определённо принадлежал не Сино.

— ?..

Она попыталась что-то сказать, но её оборвал такой же сухой, но сильный женский голос.

— О? Не отвечаешь? Вот не люблю, когда детишки так себя ведут. Я вообще их не жалую. Так что извини уж, но возьму-ка я всё в свои руки. …Полагаю, ты не сможешь ответить и на это.

Микоку попыталась сказать «подождите», но её снова прервали.

— Не отвечай, только когда тебе удобно. Не стопори то, что тебе не нравится.

Слова из трубки сопроводил красный свет, оглушительный звук, пронзивший тело Микоку, и ветер.

Это был взрыв.

Четырёхслойная стальная дверь фабрики прогнулась.

— ?!..

И она была разрушена.

Чт…

Микоку даже не закончила мысль.

Вместо этого она зашевелилась. Прежде чем прораб успел удивлённо вскочить, она побежала к разлетающимся осколкам двери.

Она рванула прямо к нападавшему, словно её тело желало сражения.

Условный рефлекс послал её в полёт к пламени взрыва, расстелившемуся от входа на фабрику.

Её рука подхватила японский меч в тканевой обмотке, стоящий у стола, ноги оттолкнулись от пола, тело прорвалось сквозь взрывную волну, а кожа ощущала жар и свет пламени.

— Кто ты такая?!

Микоку произнесла мысль, которая наконец-то её догнала, и вырвалась наружу.

Она рванулась вперёд для атаки нападавшего, поджидающего там.

Обеденный стол предназначался для заполнения яствами.

А в окружении улыбок всё становилось даже лучше.

Конкретный стол полнился обилием еды разного рода.

Вокруг сидели четыре человека: двое мужчин и две женщины.

Трое сияли улыбками, и один из них обратился к хмурому лицу напротив:

— Что такое, Чисато? В кои-то веки к нам зашёл Изумо-кун, а ты такая расстроенная. Ты портишь хорошее личико, унаследованное от матери. Ну, чего ты так злишься? Можешь рассказать папе…да, это будет нашим секре… Вообще, мама тут нам улыбается, так давай ты расскажешь и папе, и маме?!

Казами ответила на вопрос тем, что вонзила свои палочки в груду котлет, стоящих перед отцом.

Это был прямой и резкий укол.

После того, как красные палочки пронзили светло-коричневую котлету, она подняла их и указала кончиками отцу между глаз.

— Прости, пап. Ничего особенного, так что не переживай. А если будешь переживать и дальше…

На обратном пути девушка вонзила палочки в ещё одну котлету и поместила нанизанную еду себе в тарелку.

Она медленно облила две недвижимые котлеты тёмным соусом.

Он немного расплескался, но тёмная жидкость окрасила котлеты, словно выжатая из них самих, и растеклась по тарелке.

Казами мастерски опустила и подняла палочки, разделяя два нанизанных предмета пополам.

С двумя разделенными на части котлетами она аккуратно вытерла с палочек масло.

— Сегодня случилось кое-что неприятное. Понимаешь, пап?

Она заметила, что её отец, глядя на неё, немного побледнел, поэтому удивлённо наклонила голову и подхватила пол-литровую банку пива, стоящую перед ним.

— В чём дело, пап? Ты не будешь есть?

Она вытащила язычок, вырвалось шипение, и сбоку подтянулся стакан.

Он принадлежал Изумо.

В ответ Казами вздохнула и вылила содержимое банки, гадая, не пытался ли он так проявить заботу.

Она услышала вспенивание и пульсирующий звук льющегося алкоголя.

— Каку, ты не забыл, что у нас после еды работа в ИАИ? Разве ты не поедешь на мотоцикле?

— Мы, наверное, получим ночную вахту. К тому времени я протрезвею.

— Точно-точно. Изумо-кун настоящий мужик. Гликоген молодого парня должен выдержать такую дозу. Но я не собираюсь отставать! Мама, неси пиво и папе! Я покажу, на что годен!

Мама Казами тут же вытащила из-под стола заготовленную пятилитровую бутылку пива.

С низким звуком она поставила сосуд на стол и обратилась к мужу:

— Я хочу посмотреть немножко, на что ты способен, папа.

— Ха-ха-ха. Немножко на что я способен? По-твоему это «немножко», мама?

Следом она вытащила пятнадцатилитровое пиво, заготовленное под столом.

Звук, который раздался от его удара об стол, был практически грохотом, и жена снова обратилась к мужу:

— Я хочу посмотреть, как много ты сможешь сделать, папа.

— Пап, я думаю, тебе нужно скорее признать поражение.

— О? Но Чисато, он с лёгкостью с этим справится. Когда мы поженились, он перепил моего отца под столом. И тебе известно, что мой папа из очень влиятельной семьи, правда?

Казами молча поклялась, что никогда не будет спрашивать подробности об этом деле.

Она заметила, как со стакана Изумо поднимается пена, поэтому быстро закончила наливать и вздохнула так тихо, чтобы никто не услышал. Девушка решила сменить тему, проявляя деликатность и желая спасти отца.

— Кстати, какая у тебя следующая работа, пап?

— Ну, работая над рождественским концертом, я подумываю сделать рождественскую телепередачу. Поскольку она выйдет в конце года, мы можем подискутировать о наиболее злополучных вещах. Она будет зваться «Почему они всё ещё живы? — Дискуссия о неженатых мужчинах тридцати лет».

— Прости, но мне кажется, ты используешь слово «злополучный» в опасном контексте.

— Хм, — он поднёс ладонь ко лбу. — Ты ещё не доросла до такого? О-ох, забыл сказать. Я также работаю над образовательным историческим аниме для декабрьского театра. Там «Доктор Изобретение Гильотины», «Борись, М-р. Гатлинг!» и в тему рождества «Санта Клаус предпочитает красное». Все полностью без цензуры и с обилием шикарных реплик, вроде «Твоё ухо следующее!»

— Пап, разве в программке не говорилось, что они заставят зрителя рыдать? Просто не в том смысле, в каком ты ожидаешь?

— Ха-ха-ха. Конечно. Ты, может, и не помнишь, Чисато, но когда ты была маленькой, я взял тебя на историческое полнометражное аниме, которое помогал делать. Оно звалось «Девочка-волшебница Ста☆Лин» и было о девочке-волшебнице, которая сражалась за всеобщее равенство.