Растительность медленно выгнулась дугой, которая подпёрла и удержала её спину.

— …

С поднятой земли медленно образовалось существо, сотканное из растительности. Это было создание метрового роста, с головой и шестью ногами. Оно очень медленно вставало, и его силуэт стал напоминать муравьеда или медведя.

Затем растительное создание легло, чтобы послужить спинкой для сиденья Синдзё.

Саяма увидел, как она от него отпрянула.

— С-саяма-кун, это?..

— Думаю, оно хочет, чтобы ты к нему прислонилась.

— Точно.

Девушка глянула на живот растительного существа.

Оно подняло часть тела, напоминающую голову, повернулось к ней и наклонило её на бок.

Увидев это, Синдзё покосилась на Саяму и кивнула. С решительным взглядом она прильнула к животу существа.

Со звуком шелеста травы и листьев её худая спина погрузилась в тело создания. Это напоминало падение на толстое одеяло.

— Ух ты, оно такое тёплое.

Она прищурилась, и растительное существо подняло к ней голову. Там не оказалось рта, но были пятна, похожие на глаза. Саяма предположил, что это его органы чувств.

Когда Синдзё отблагодарила создание, оно разок качнуло телом.

— Саяма-кун, — сказала она с улыбкой. — Ну, ты знаешь, как мне вдруг захотелось спать? Мне кажется, причина в этой штуке. Оно поглощало всё мое изнеможение.

— Оно использует какой-то концепт, поглощающий избыточное тепло от других животных?

Вместо голоса он услышал ответ в форме озвученных мыслей.

— Саяма?

Голос словно бы неуклюже выстраивал необходимые звуки.

Он повернулся к растительному существу за спиной у Синдзё. Девушка тоже туда повернулась, а значит, голос слышал не только он.

— Это твой голос?

— Саяма.

Голос повторился, и он не мог ощутить в нём явной направленности.

— Саяма.

В этот раз голос вызвал движение. Вокруг Саямы и Синдзё медленно поднялись похожие растительные существа. Всего их собралось около десятка.

Но затем Саяма заметил, как в лесу, на стенах, и на потолке поднимается больше существ.

Они все наклоняли и качали тела, словно в волнении, и задавали один и тот же вопрос с шелестом листьев и травы.

— Саяма?

И поэтому Саяма ответил.

— Под «Саямой» вы случайно подразумеваете не Саяму Каору?

Ему представлялось, что дело как раз в этом. Он никогда раньше здесь не был, а его дед отвечал за 4-й Гир.

Тем не менее, парень не получил ответа. Собираясь вместе и разлёгшись на земле, растительные создания всего лишь произнесли:

— Саяма это Саяма.

Они продолжили.

— Синдзё это Синдзё.

— Э? — сонно удивилась Синдзё, частично свернувшись калачиком.

Саяма жестом её успокоил.

— Должно быть, они раса, способная проводить различия между категориями, но не способная распознавать индивидуальности внутри этой категории. Слышимый нами голос, скорее всего, коллективное сознание их всех. Они рассматривают меня и моего деда как одного и того же Саяму, и считают тебя и Синдзё из Департамента Национальной Безопасности теми же Синдзё.

— Тогда, это означает…

— Да. Они знают моего деда и Синдзё из Департамента Национальной Безопасности, а значит должны быть жителями 4-го Гира.

После чего к ним обратились растительные существа. Они начали с имени Саямы, но затем произнесли следующее:

— Пойти с Саямой.

— Что? — спросил Саяма.

Пока он гадал, что они подразумевали под «пойти с» ним, все они подняли головы и произнесли одно слово:

— Обещание.

Час пик Железнодорожной Линии Тюо продолжался с семи до девяти утра.

На какой бы станции ни сядешь в поезд по этому маршруту — он будет забит. Даже поезда, покидающие Токио, затопят толпой людей каждого, кто не займёт место на конечной станции.

Один поезд двигался на запад к Канде, первой остановки после Станции Токио. Этот экспресс покинул Станцию Токио после восьми и направлялся в Оуме.

После Канды, количество пассажиров превышало возможный объём. Большинство из них были офисными работниками или студентами, и они занимали столько места, что стояли на цыпочках.

Но в то же время, кое-кто не попадал в эти категории. В четвёртом вагоне сзади совсем рядом с выходом стояло два иностранца в костюмах. Одним был высокий пожилой мужчина, а вторым — молодой человек в очках.

С каждым покачиванием поезда вздымалась людская волна и угрожала их раздавить.

Пожилой человек нахмурился и произнёс по-английски:

— Роджер, Роджер. Что это за пытка? И кому мне пожаловаться?

— Полковник Одо, это ритуал путешествия под названием Санкин котай, который издавна практикуется в Японии. Когда сёгун управлял правительством, известным как сёгунат Эдо, лордам местного правительства приказывали отправиться в Эдо, и это ритуальное путешествие приводило к Замку Эдо излишнее количество людей. Мы покинули Станцию Токио, расположенную рядом с Императорским Дворцом, где ранее находился Замок Эдо. Другими словами, месторождением этого ритуала является сама Станция Токио.

— Ясно, ясно. Значит, мне следует воспринимать это как причудливый японский обычай?

— Тэстамент. Прошу, сохраняйте толерантное сердце. К тому же, когда я жил в Японии, мне приходилось терпеть этот час пик каждое утро.

— Роджер, Роджер. Это твои проблемы. Они не имеют никакого отношения ко мне. А ещё когда я говорил, что хочу осмотреть рабочую ситуацию в этой стране, не припоминаю, чтобы просил испытать её на себе.

— Вот как?

Роджер опустил плечи и вздохнул.

— Кстати. Кстати, Роджер. Начни рассказывать мне о цели, которую мы должны отыскать. Ты хорошо знал её отца, правда?

— Тэстамент. Отец Хио Сандерсон, Джеймс Сандерсон, был американцем и в то же время членом японского UCAT.

Прибывая на Станцию Отяномидзу, поезд покачнулся. Динамики известили об остановке, люди зашевелились, и плотность толпы снова возросла.

С тяжёлым рывком поезд тронулся с места, и внутри накатившей волны ещё большего количества народа Роджер произнёс:

— Джеймс был пилотом механического дракона. В то время в японском UCAT находился отдел, разрабатывающий механических драконов, но у них не оказалось подходящего пилота. Они пытались получить кого-то из американского UCAT, но…

— Мы отказали. Да, мы им отказали, Роджер. Мне известно, что происходило с американского конца во второй половине восьмидесятых. Американский UCAT единственный обладал технологией механических драконов, и мы не собирались передавать её кому-либо ещё.

— Но один пилот отправился в японский UCAT, по существу дезертировав. Этого пилота звали Джеймс Сандерсон. Он был молодым пилотом механических драконов, и в то время являлся нашим главным пилотом, но неожиданно ушёл из американского UCAT, в тот же самый день похитил механического дракона и направился в японский UCAT.

— С чего бы? С чего бы ему предавать Америку?

Пока Роджер поправлял очки, поезд качнуло вправо, и толпа людей наклонилась.

— Это произошло под влиянием его деда. Его дед прибыл в Японию в составе американского UCAT и помог разрушить 5-й Гир. Джеймс гордился этим фактом. Однако его мать была удочерена его дедом, и он, судя по всему, узнал об этом только в старшей школе. Я бы предположил, что это сыграло роль в причине, по которой он хотел узнать больше о деде, — объяснил Роджер. — Американский UCAT прикрыл этот скандал. Джеймса Сандерсона перевели в японский UCAT, и под предлогом Войны в Персидском Заливе прочих молодых членов, которые шли наперекор начальству, перебрасывали к силам американского UCAT, расположенного в Японии, именуя это «оказанием помощи». Мы на пути в Ёкоту, которая, считая ту войну и последующее время, станет моим домом в третий раз.

Роджер слегка опустил голову, скрыв от Одо своё выражение лица.

— К тому же, его больше нет с нами. Он погиб на месте Великого Кансайского Землетрясения, которое я тоже застал. Он и множество других, которые, предположительно, были моими друзьями, никогда оттуда не вернулись. После этого, я лично удалил все записи.